Читаем без скачивания Изнанка российско-украинского конфликта, или Как поссорились соседи - Борис Шапталов

Провокационное верхоглядство в политике отнюдь не компенсировалось умом и тактом выступающих на телевидении. А политические программы сыграли большую роль в развернувшемся противоборстве.

Телевизионная говорильня или Телевизионная аналитика?

На дебатах Первого канала, Российского телевидения, НТВ на протяжении 2014 и 2015 годов выступали одни и те же люди. Получилось какое-то дежавю: какую передачу ни включи, везде те же лица. Порой создавалось впечатление, что они ночевали в Останкине. Выходит, что это самые светлые умы если не России, то Москвы. Немного, но, может, их аналитические способности столь велики, что достаточно и этого? А раз так, то резонно проанализировать их выступления, чтобы выявить уровень их экспертных оценок, а также эволюцию их выступлений.

Экспертный уровень оказался весьма низок. Железняк, Жириновский, Проханов и многие другие хором предрекали развал Украины как государства и победу населения Донбасса. Однако Украинское государство устояло. А когда в Кремле заговорили о мире, «ястребы» тут же стали «голубями». Это любопытный ход, потому что дает возможность предположить, что эти люди озвучивали мнение руководства. Но тогда получается, что в правительстве и впрямь ожидали скорого крушения Украинского государства и там вправду мечтали о походе на Киев? Но в таком случае западный блок всполошился по праву, ибо его не устраивал переход Украины под контроль Кремля. Или выступающие, высказывая свои мысли и предположения, ошиблись? Но это не отразилось ни на их репутации, ни на уверенной демонстрации своих персон на телевидении. Значит, они исходили из того, что слушатели не помнят того, что говорилось прежде, — главное, информационный шум по поводу последних событий? Этот вариант говорения вполне возможен, за одной особенностью. Зрители в России могут и не запоминать, что каждодневно вещается на телеканалах, но так ли воспринимали слушатели в Донбассе? Для них сказанное было жизненно важно. Для сотен тысяч это был вопрос того, бросать им свои дома и уезжать из зоны боевых действий или заварушка скоро кончится, ибо фронт уйдет куда-то к Киеву? То есть для одних риторика — это демонстрация себя на телеэкранах, для других — вопрос о жизни и судьбе детей.

Точно так же негоже, если сегодня из Москвы звучат призывы двигаться вперед, ибо скоро Украина рухнет, и озвучивают это персоны высокого ранга, начиная с заместителей председателя Государственной думы и далее по нисходящей служебной лестнице, а завтра они же говорят о необходимости перемирия. Послезавтра опять слышны призывы поддать жару, и ораторы говорят это с таким пылом-жаром, что не поверить в серьезность из речей невозможно, а вскоре отдается стоп-приказ. И те же люди начинают как ни в чем не бывало, делая вид, что не помнят, о чем говорили вчера, разглагольствовать о мире. Получается, телевизионные патриоты подставляли борющихся патриотов Новороссии.

Жителям России от всего этого ни холодно ни жарко. Максимум — повод посудачить на работе или в компании друзей, но совершенно иначе обстоит дело для повстанцев. Они-то своей жизнью и здоровьем рискуют, на их глазах ежедневно гибнут товарищи. И если сегодня им говорят «вперед», а завтра: «Мы тут посовещались с западными партнерами и решили, что вам надо остановиться и замириться с врагами», то как должны это «тяни-толкай» воспринимать бойцы? Порой создается впечатление, что российские политики, встав утром, не знают, какую политику они будут проводить вечером. Это вроде бы должно размагничивать восставших. Просто удивительно, что большая часть повстанцев, плюнув, не разошлась по домам.

Политика не есть сумма взбалмошных мыслей. Политика — это сумма средств по достижению четких целей, направленных на усиление своего общества и государства. Поэтому если политика совершает за короткий период времени ряд зигзагов, а цели не достигаются, значит, в расчеты вкралась ошибка. Соответственно, есть повод проанализировать, почему это случилось, кто и как осуществляет внешнеполитическое планирование и просчитывает варианты? Это должно стать предметом обсуждений экспертов-политологов. Но как раз эта проблема на телевизионных говорильнях никого не интересовала. Все реагировали на сиюминутную ситуацию. Например, в период майдана В. Соловьев и его гости горячо защищали законную власть президента, а уже весной 2014 года как ни в чем не бывало заговорили о том, что «до майдана людей довела вороватая власть Януковича. Народ бы не вышел на майдан, если бы уровень коррупции не зашкаливал» (В. Соловьев в передаче от 16 мая 2014 г.). Спрашивается: что помешало раньше прийти к таким умозаключениям? Неужели информация была недоступна? Вроде бы нет. Все, кто хотел, мог ее достать.

Проще простого все видеть в одном цвете и заменить политику пропагандистским клише. Но к добру такой подход не приведет.

Когда говорилось и писалось о неминуемом развале Украинского государства, то никто не пытался опереться на исторический опыт. А он свидетельствует о том, что государства — довольно прочные образования, недаром они существуют на планете несколько тысячелетий, хотя некоторые теоретики неоднократно хоронили сей институт власти.

О чем свидетельствует опыт?

30 государств в Африке имеют искусственные границы, а после получения независимости у большинства из них произошел спад производства, однако сепаратизм был задавлен, и через десять лет большинство государств, даже с самыми причудливыми границами, устоялись. То же произошло с постсоветскими государствами. Грузия в 1990-х годах была разорена, а сепаратизм охватил четверть ее бывшей территории. Значительный спад производства и катастрофическое падение жизненного уровня испытали Армения, Азербайджан, Молдова, Таджикистан. Все они прошли через испытание войной. Но в итоге государства устояли. Причина этого проста: люди боятся анархии. Пусть будет плохая власть, чем никакая. Так почему должно было распасться Украинское государство, тем более что ее поддерживал Запад? Ответа у экспертов нет. И все идет самотеком по принципу: как вышло, так и получилось, идем дальше… А с другой стороны, в пропаганде заморачиваться и рефлексировать не требуется.

Контрпропаганда: как это делается

На войне как на войне, а пропаганда — это информационное оружие, значение которого возрастает с каждым десятилетием. Сначала радио дало возможность обращаться к тылу противника. Но его глушили. С появлением спутникового телевидения, а затем Интернета информационное оружие стало всеохватным и всепроникающим. Теперь «десант» можно было высадить практически в каждом населенном пункте противника. Конфликт России и Украины дал великолепную возможность испробовать этот вид боевых действий во всей ее мощи. Рассмотреть во всех подробностях ход информационной войны — отдельная большая тема, но можно обозначить и охарактеризовать главные ее моменты.

Первым шагом был майдан. Перед организаторами намеченного переворота стояла непростая пропагандистская задача — раскрутить «восстание масс». Зацикливаться на факте неподписания Януковичем соглашения с ЕС было все же мелковато. Он годился для затравки, а дальше требовалось взвинтить тему на ином, более высоком уровне. И украинские пропагандисты (и их кураторы) сотворили Великую Кампанию, которую необходимо изучать на факультетах политологии. В центр ее они поставили не факт, а Желание — «желание народа обрести Демократию, Процветание, Достоинство, для чего необходимо сбросить коррупционный режим, который хочет оставить страну в темноте экономического беспредела. И то, что российская власть встала на защиту родственного ей режима Януковича, лишь подтверждает правоту протестующих».

Альтернативой такого подхода стала принципиально иная позиция российского телевидения. Она основывалась на двух постулатах. Первый: на улицах Киева фашистами совершаются противоправные хулиганские действия с применением бутылок с зажигательной смесью, арматурой и камнями против служащих правопорядка. Второй: это попытка государственного переворота. Учитывая, что, в отличие от украинских телеканалов, российские принимались на всей территории Украины, вызов для организаторов майдана был брошен серьезный.

Объем книги не позволяет подробно рассмотреть процесс поиска средств, словесных стереотипов, аргументов на украинском телевидении и печати по нейтрализации московской пропаганды. Остается лишь констатировать, что, несмотря на первоначальные промахи, украинским пропагандистам в конце концов удалось найти нужный тон в работе с аудиторией (патриотизм, единство нации против агрессоров, дискредитация сепаратистов и пр.). Но главное — удалось отключить российские телеканалы, что сильно облегчило информационную обработку населения.