Читаем без скачивания One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени - Крейг Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ринго Старр прочел это унылое интервью, когда снимали сцену из «Help!», где он проваливается в дыру, незаметно прорезанную в полу вокруг барабанной установки. «Я не думал, что ему так не повезет, — сказал Ринго. — И никто не думал». На следующей неделе Джимми вызвали в суд по иску от бывшей жены, затребовавшей долг по алиментам в размере 30 фунтов.
Пол Маккартни пытался ему помочь, убедив брата Джейн, Питера Эшера, взять его в небольшие гастроли дуэта Peter and Gordon. Джимми затем перебрался в Гётеборг, где стал играть в шведской группе The Spotniks. В конце концов он поехал с ними в Мехико, где их ангажировал в качестве домашней группы отель «Аламеда». Как и битлы, Джимми во второй половине 60-х экспериментировал с наркотиками, вот только меры не знал: как-то вечером выпал из-за барабанов прямо во время выступления, и его выгнали из группы.
После этого он с музыкантом по имени Эдди Куинн[327] создал группу с неуклюжим названием Los Nicolquinn, составленным из фамилий участников. Вместе они исполнили его песню «I’m Lost»[328], с мрачной фразой: «Я разбит и сокрушен». Припев состоял из названия песни, которое повторялось снова и снова.
В Мексике Джимми повторно женился, но жене вскоре надоели его постоянные жалобы на то, что Брайан Эпстайн разрушил ему жизнь. Однажды Джимми взял дареные золотые часы и разбил их вдребезги. Его новый брак не продлился и года.
Шли десятилетия. Джимми снял экспериментальный фильм под названием «Газ»[329], в котором можно увидеть, как он ладонями барабанит по голой женщине; он создал группу Blue Rain; записал свою версию «Jumpin’ Jack Flash»[330]. Вернувшись в Лондон в 1970-х, забросил музыку и занялся строительным бизнесом. Сегодня его забыли настолько, что он не мелькает даже в списках забытых.
В 1981 году вышла книга Филипа Нормана «Shout!», в которой он лишь единожды упомянул Джимми Никола, да и то не слишком любезно. Спустя три года нидерландский Официальный фан-клуб «Битлз» отыскал Джимми и убедил принять участие в амстердамском конвенте. Во время сессии «вопрос — ответ» Джимми заявил, что «Битлз» заставили его изображать Ринго Старра: «В прессе все было черным по белому написано, но они отказывались признавать, что, кроме Ринго, у них был еще один ударник».
С тех пор Джимми Никола видели все меньше и реже. В 1988-м пошли неподтвержденные слухи о его кончине, а позже выяснилось, что он сам их распустил. В 2005-м в Лондоне с ним встретился репортер «Дейли мейл», но Джимми наотрез отказался разговаривать. Его бывшая мексиканская жена по-прежнему верит, что он, совсем недолго побыв битлом, так и не оправился: «Опыт выступления с «Битлз» оставил отпечаток на всю жизнь. Они не взяли Джимми, и он думает, что все неудачи — от того, что он с ними выступал. Он обозлился. После гастролей с битлами, похоже, вся жизнь стала ему не в радость. По-моему, из-за этого у него расстроилась психика».
В 2011-м на виниловой ярмарке в Утрехте один голландский коллекционер заметил Джимми Никола или человека, похожего на него. «Я подошел к нему и спросил: «Вы Джимми Никол? Барабанщик?» Он расписался у меня на листочке: «Джимми Никол» — и, не сказав ни слова, ушел».
57
Эрик Клэг работал почтальоном. Весь 1964 год он ежедневно доставлял мешок писем от поклонниц в дом номер 20 на Фортлин-роуд в Ливерпуле, где вырос Пол Маккартни и где по-прежнему жил его отец.
«Когда «Битлз» были на пике славы, я носил туда сотни открыток и писем, — тридцатью четырьмя годами позднее вспоминал Клэг. — Целыми мешками. Я их на горбу таскал. Но они, ясное дело, только напоминали мне о Джоне Ленноне и его матери».
Шестью годами ранее Клэг служил младшим констеблем в ливерпульской полиции. Пятнадцатого июля 1958 года, будучи не при исполнении, он вел свой седан «стандарт-вангард» по Менлав-авеню, и тут неожиданно на дорогу перед ним вышла сорокачетырехлетняя женщина. Он затормозил, но было уже поздно: седан сбил женщину, и ее подбросило в воздух.
Мими Смит и ее квартирант Майкл Фишвик в это время сидели на кухне. Они услышали скрежет тормозов и удар. Молча переглянулись и, по словам Фишвика, «стремглав выскочили на улицу».
Приехала «скорая», но поделать врачи уже ничего не смогли: Джулия, младшая сестра Мими, погибла. «Я перебежала дорогу, глянула на нее и сразу поняла: надежды никакой», — вспоминала Мими.
Эрик Клэг в то время еще только учился водить, и ему не полагалось садиться за руль в одиночку. Вслед за внутренним расследованием началось судебное разбирательство. Клэг настаивал на том, что ехал со скоростью 28 миль в час в зоне с ограничением 30 миль в час. Очевидец опроверг эти показания, однако присяжные поверили констеблю. Мими пришла в ярость: «Коронер из кожи вон лез, выгораживая этого убийцу Джулии». Суд вынес вердикт: «несчастный случай», и Эрика Клэга отпустили.
Мими замахнулась на него тростью. «Я так разозлилась… вот же свинья… Достала бы его — убила бы». Друг Джона, Найджел Уолли, который присутствовал на судебном разбирательстве, вспоминает, что Мими кричала Клэгу: «Убийца!» — пока приставы не призвали ее к тишине.
Клэга сперва отстранили от службы, а потом и вовсе уволили из полиции. Он поступил на работу почтальоном и так, собственно, стал носить письма в Аллертон, район на окраине Ливерпуля.
До февраля 1998-го его личность оставалась никому не известной, но его отыскал репортер «Санди миррор». До тех пор Клэг никому не признавался в своей причастности к смерти Джулии Леннон.
«Даже много лет спустя меня преследуют воспоминания, — сказал репортеру Клэг. — Ни дня без них. С тех самых пор, как «Битлз» прославились, я ждал, что правда выплывет. Боялся, чего уж там. Я не люблю об этом вспоминать. Одно время я хотел отправить соболезнования семье, но решил не усугублять. Они ведь возмущались, негодовали — и по делу, надо думать. Помню, винили меня, а я оправдывался: я-то что! Миссис Леннон выскочила на дорогу прямо передо мной, тут уж ничего не поделаешь. Прямо под колеса… Но скорости я не превышал, честное слово. Да, это ужасно, но такое случается. Потом я читал, каким тяжелым потрясением стала для Джона Леннона смерть матери. Мне правда очень жаль, но, говорю
