Читаем без скачивания Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Целью этого отважного предприятия было обогнуть сибирское побережье Северного Ледовитого океана и достичь через Берингов пролив Японии и Китая, освоив тем самым северо-восточный участок североморского пути из Атлантического океана в Тихий. Ученый-путешественник считал, что во вторую половину августа вполне возможно пройти по морю вдоль северного берега Сибири, по крайней мере, до мыса Челюскин на полуострове Таймыр. Теплые потоки воды, приносимые Обью, Енисеем и Иртышом, уверял он, освобождают ото льдов побережье даже за мысом Челюскин, а встречное течение, подгоняемое ветрами, дующими здесь в августе, относит льды к восточному берегу Новой Земли, где они и тают в конце указанного месяца.

Это предположение, казалось, подтверждалось данными, которые были собраны русскими исследователями побережья Северного Ледовитого океана. Двадцать пятого августа 1843 года путешественник А. Ф. Миддендорф[148] с холмов, расположенных на побережье Таймыра, видел, насколько хватало глаз, чистое ото льда море. А за девяносто лет до этого лейтенант Прутищев, выйдя из устья Лены, смог достичь бухты Оленек и, перезимовав здесь, первого сентября добрался почти до мыса Челюскин. Второго сентября 1736 года экспедиция лейтенанта Харитона Лаптева[149], не встретив нигде льда, если не считать устья реки Хатанга, дошла до мыса, находившегося в девяноста километрах от мыса Челюскин.

Для той части океана, которая заключена между дельтой Лены и Беринговым проливом, давно уже были составлены довольно точные карты. Отважные китобои ходили в этих водах еще в середине XVII века. В 1648 году русский казак Дежнев[150] проплыл морем от Колымы до Анадыря. В 1735 году лейтенант Лассениус[151], отправившись от устья Лены к Берингову проливу, сразу же застрял во льдах и во время зимовки вместе с пятьюдесятью двумя своими спутниками погиб от цинги. На следующий год не повезло и Дмитрию Лаптеву. Но в 1739 году он смог перезимовать в устье реки Индигирка, а в 1740 году добраться до мыса Баранова. Частичная или полная неудача этих экспедиций объяснялась несовершенством кораблей.

Среди отважных мореплавателей, внесших свой вклад в изучение этого региона, мы находим и имя капитана Кука[152], который достиг сто восьмидесятого градуса восточной долготы, если вести отсчет от Гринвичского меридиана. Наконец, в 1855 году американский капитан Роджерс добрался до сто семьдесят шестого градуса восточной долготы, а в 1856 году английский китобой Лонг, пройдя дальше, чем его предшественники, вышел к Чаунской губе, у сто семьдесят восьмого градуса восточной долготы.

Профессор Норденшельд первую половину 1878 года посвятил подготовке экспедиции, снаряженной на щедрые пожертвования друзей науки: одну треть всех расходов взял на себя король Швеции, а остававшиеся две трети — Сибиряков[153] и Оскар Диксон[154], вольный купец из Гетеборга[155] уже оплативший ранее шесть арктических экспедиций.

Экспедиция под общим руководством Норденшельда отправилась на четырех кораблях. Профессор находился на флагмане — «Веге». Это построенное специально для арктических плаваний трехмачтовое судно водоизмещением в триста пятьдесят тонн под парусом могло идти со скоростью девять-десять узлов[156] и при паровом двигателе мощностью шестьдесят лошадиных сил — шесть-семь. Вел шхуну ветеран полярных походов лейтенант Паландр. В состав экипажа входили девятнадцать первоклассных моряков королевского флота и три матроса-китобоя.

Другие суда назывались «Лена», «Экспресс» и «Фрейзер». Первое, под командой лейтенанта Христиана Йохансена, должно было прокладывать «Веге» путь до устья Лены, а оттуда подняться по реке до Якутска. Остальные два, с товарами для Сибири, собирались пройти по Енисею и вернуться в Европу с зерном. Так что найти Северовосточный проход «Веге» предстояло одной.

Флотилия вышла из порта Тромсе[157] двадцать первого июля. Двадцать девятого июля увидели берег Новой Земли, первого августа прошли Югорский пролив к югу от острова Вайгач, благополучно пересекли Карское море, обогнули северный мыс полуострова Самоедов и к десятому августа прибыли в порт Диксон, расположенный к востоку от устья Енисея. Здесь «Экспресс» и «Фрейзер» покинули «Вегу», сопровождаемую отныне только «Леной».

Девятнадцатого августа оба корабля салютовали артиллерийскими залпами мысу Челюскин, на котором матросы обоих экипажей в память о своем пребывании сложили из камней пирамиду. А в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа недалеко от устья Лены капитан Иохансен распрощался с «Вегой» и направился к своей цели.

Первого сентября «Вега» прошла неподалеку от устья Индигирки, свернула на юго-восток и седьмого сентября, чуть ли не вплотную подойдя к берегу, остановилась среди крупных льдин. Члены экипажа в первый раз лицезрели чукчей, а те — корабль.

Двадцать восьмого сентября у восточного берега Колючинской губы судно окончательно зажали льды, и достичь цели, до которой оставалось уже совсем немного, удалось только следующим летом — восемнадцатого июля 1879 года.

Нетрудно представить себе волнение французов при виде корабля, вызвавшего у общественности столь большой интерес и покинувшего Европу за два месяца до их отъезда из Парижа.

— «Вега»! — прокричал Жюльен. — Мы спасены!

— «Вега»! — подхватил Жак. — Оазис из дерева и металла в ледовой пустыне! Прощай, мороженая тюленина! Прощай, полярная снедь! Прощай, есаул с казаками!

— Подождите, друзья, — прервал их Алексей. — Поосторожнее и поскромнее. Не забывайте, что мы пока что — нарушители закона, а «Вега» хоть и под шведским флагом, но находится в русских водах.

— Да, это действительно так, — согласился Жюльен.

— Я не сомневаюсь, конечно, в благородстве всемирно известного шведского ученого: гений всегда великодушен. Однако мы не имеем права ставить знаменитого исследователя в щекотливое положение, воспользовавшись его гостеприимством.

— Вы правы, но мы ничего не скажем ему о наших приключениях, попросим только провизии. На это у нас уйдет всего лишь час, а там — прямо в Америку!

Экипаж корабля видел приближавшиеся сани, но, приняв путешественников за местных жителей, не проявил к ним никакого интереса. Й тем больше удивились на шхуне, когда Алексей обратился к мореплавателям по-немецки, а Жак и ЖюЛьен — по-французски. Друзьям оказали теплую встречу. В кают-компании[158] им радостно жали руки и громко приветствовали возгласами «Добро пожаловать!». Господин Норденшельд, всячески выказывая радушие, представил гостям свой синклит[159], состоявший из известных ученых и путешественников. Затем — что не менее важно! — их вкусно накормили. Во время трапезы друзья удовлетворяли, насколько это было возможно, любопытство своих чудесным образом встреченных хозяев.