Читаем без скачивания Навеки - Джуд Деверо

Как бы то ни было, я освободила время после полудня, чтобы без Линка съездить в несколько мест. Из-за его красоты одно его присутствие отвлекало людей от беседы на нужные мне темы. Поэтому я коротенько сообщила отцу, что возможно вскоре у меня появятся новости.

Закончила разговор и вышла к машине. Поспрошав других постояльцев и вытянув кое-какую информацию у горничной, я выяснила, где находится старейшая местная церковь, и где произошла авария, в которой погибла женщина, предположительно Лиза Хендерсон.

В первую очередь, я поехала к месту автокатастрофы. По полученным сведениям это случилось у подножия холма. Как ни досадно, но я ощутила здесь не больше, чем когда держала в руках газету с фотографией. Углубившись в заросли у ствола дерева, попыталась найти какие-нибудь остатки автомобиля, хоть что-то, сохранившееся после аварии. Может, дотронувшись до обломков, я почувствую что-нибудь…

– О! – отскочила я назад с невольным криком. Стоило опереться о ствол, чтобы сохранить равновесие, и вдруг мою руку пронзила боль. Дерево было крайне рассержено тем, что в него на скорости врезалась машина.

Я отошла и взглянула на неподвижную громадину. Линк говорил, что меня сложно вывести из равновесия, но у этого дерева получилось.

Сделав еще шаг назад, я с опаской смотрела на него, почти ожидая, что сейчас в меня полетят яблоки – правда, это был дуб. Но когда дерево так и осталось деревом, я слегка расслабилась. И все равно, почти бегом направилась к машине. Развернувшись, чтобы выехать на дорогу, я подумала: «Согласна на призраков и танцующих кукол, но пусть хотя бы деревья остаются безмолвными!»

Церковь обнаружилась в переулке с посыпанной гравием дорожкой. Здание возвышалось на небольшой поляне, сзади справа к нему примыкало кладбище. Выйдя из машины, я прислушалась к осенявшему это место спокойствию. Там парило столько духов, что даже птицы вели себя очень тихо. Я неслышно закрыла дверь и пошла в сторону кладбища. Хорошо бы найти могилу Мартина, хотя сомнительно, чтобы муж Амелии позволил похоронить «мятежника» в освященной земле. Почти наверняка могила Мартина где-то на территории «Тринадцати Вязов» и никак не обозначена. Едва я ступила за окружавшую кладбище белую дощатую ограду, меня атаковало столько духов, что я невольно закрыла лицо руками. Они не могли причинить мне вреда, и дело было не в страхе, а в их подавляющем большинстве. Как будто призраки были изолированы здесь сотню лет, а то и больше, и сейчас буквально умирали от желания поговорить с кем-нибудь живым. И дождавшись редкого человека, способного их слышать, духи налетели на меня в жажде новостей и сплетен.

– Вы не видели мою кузину?

– Не могу найти свой золотой медальон. Моя невестка украла его. Вы сможете вернуть его мне?

– У вас красивые волосы. Можно потрогать?

– У вас есть дети? У меня были. Двенадцать, но шестеро…

– Шшшш, – произнесла я на вдохе, зажмурилась и мысленно призвала всех их успокоиться.

Я открыла глаза только ощутив вокруг себя тишину. Среди них не было таких призраков как Девлин или Амелия, это были обыкновенные духи, видимые только особенным людям, вроде меня. Они стояли – точнее, колебались – поблизости и смотрели на меня большими глазами, полными вопросов.

– Могу ли я чем-то помочь?

– Шшш, – резко повторила я, – я же сказала.

– Прошу прощения...

Обернувшись, я увидела молодого человека – живого – с голубыми глазами и русыми волосами. В синей рубашке с характерным для священников воротничком. Я почувствовала, что покраснела до своих ужасных черных корней.

– Простите, – пробормотала я. – Я думала, вы…

И как тут оправдаться, мол приняла его за одного из легиона здешних духов?

Со слабой улыбкой я сказала:

– Мне нравятся старые церкви… и старые кладбища. Я пытаюсь узнать что-нибудь из истории этих мест.

Он выглядел слишком молодым для знатока истории.

С подозрением отреагировав на мою первоначальную обмолвку, мужчина, нахмурившись, помолчал какое-то время, но мне удалось его успокоить. Его аура была голубой с красным и с капелькой белого. Миролюбивый человек, получающий порой удовольствие от каких-либо треволнений, старательно следующий по праведному пути. Он мне понравился.

Улыбаясь, он шагнул ко мне и протянул руку.

– Кристофер Фрейзер, – представился священник.

Я поразилась:

– Как Чарльз Фрейзер?

Он усмехнулся, обнажив прекрасные зубы, на которые наверняка потрачена куча денег.

– Похоже, вы уже немного ознакомились с местной историей.

– Совсем чуть-чуть. Просто слышала, что некоторые рабы из «Тринадцати Вязов» были проданы Чарльзу Фрейзеру и получили его фамилию. Я недавно встречалась с Папашей Элом. – Невозможно было удержаться от ответной улыбки.

– Папаша Эл – замечательный человек, – еще шире просиял преподобный Фрейзер, – но жесткий. Трудно представить, какую войну ему пришлось выиграть, чтобы сохранить свою школу; каких усилий стоило заставить людей поверить, что его «Лидерам мира», как он их называет, нужно оказать помощь. Но вы ведь пришли сюда не за тем, чтобы говорить о школе, правда, мисс …?

– Миссис Никодемус, – ответила я, ненавидя про себя это вымышленное имя. Мне нравилась фамилия моего мужа – Монтгомери, и не хотелось скрывать от кого бы то ни было, что я ее ношу.

– Чем могу помочь?

– В 1843 году в «Тринадцати Вязах» произошло восстание рабов и человека по имени Мартин повесили. Хочу отыскать его могилу и узнать о нем самом как можно больше.

– Сожалею, но Мартин похоронен не здесь. До 1920-х тут было кладбище только для белых. Вы осмотрели могилы в Вязах?

– Да, – произнесла я, наблюдая за духами: пока священник говорил, они парили вокруг него и, крутя головами, сообщали, что не знают никакого Мартина.

«Тупик», – подумала я, но потом вспомнила слова преподобного в начале знакомства.

– Вы сказали «местная» история. А Восточная Месопотамия в Джорджии, где какое-то время жил Чарльз Фрейзер, не слишком далеко, чтобы считаться «местной»?

– Барристеры и Фрейзеры очень давно связаны родственными отношениями. Полагаю, еще до Гражданской войны, но не могу сказать точно, кто из них на ком женился и когда. Если интересуетесь историей семьи, вам следует спросить у Генри.

– А кто этот Генри?

– Он живет здесь неподалеку. Видите маленький белый домик?

Я ничего не видела из-за деревьев. Пока пыталась разглядеть, преподобный положил руку мне на плечо и указал на угол какого-то здания. Тотчас же я невольно кое-что узнала о нем: в детстве Чарльз Фрейзер совершил какой-то постыдный поступок, и посчитал, что ради искупления вины обязан посвятить себя Богу.