Читаем без скачивания Золотой человек - Мор Йокаи

Когда Аталия со свечой в руке направлялась к спальне Тимеи, какой-то тайный голос советовал ему догнать ее и бросить ей в лицо: «Ну, так оставайтесь одна в этом проклятом доме!» А потом ринуться в спальню Тимеи, схватить ее на руки, как в тот роковой вечер, когда «Святая Борбала» потерпела крушение, и с криком: «Тонем! Спасайся кто может!» — убежать из этого дома и унести ее туда, где никто не осмелился бы ее стеречь.

Мысль эта сверлила мозг. Видимо, так и следовало бы поступить.

Дверь спальни приоткрылась, стоя на пороге, Аталия еще раз обернулась и вызывающе взглянула на Тимара. Потом она исчезла в спальне, плотно притворив за собой дверь. Дважды повернулся ключ в замке. Тимар остался в непроглядной темноте.

Итак, судьба его решена. Михай поднялся с кресла. В полной темноте, — чтобы никто не узнал, что он ночью нагрянул домой, — Тимар уложил вещи в саквояж. Потом тихонько вышел из комнаты, осторожно запер дверь и крадучись, как вор, покинул дом. Сатана в образе спесивой красавицы изгнал Тимара из его дома.

Была холодная апрельская ночь. Ветер завывал, мокрый снег бил в глаза. Что и говорить, подходящая погода для того, кто хочет поскорей скрыться с глаз!

Невзирая на метель, Тимар двинулся в путь в открытой пролетке. А ведь в такую ненастную погоду добрый хозяин и собаку не выгонит из дому!

Весеннее цветение

Ненастье, какое обычно бывает в конце зимы, сопровождало Михая до самого города Байи. Кое-где поля были покрыты свежевыпавшим снегом, кругом чернел голый лес.

Мрачные думы, одолевавшие Тимара, вполне гармонировали с ненастьем.

Безжалостная Аталия была права.

Несчастен не только муж, но и жена.

Но муж несчастен вдвойне, ибо это он обрек на страдания и жену и себя.

Ему приходится расплачиваться за ложный шаг.

Обнаружив сокровища Тимеи, Тимар присвоил их, надеясь с их помощью когда-нибудь покорить сердце Тимеи, добиться ее руки.

Теперь он достиг цели, но ему приходится жестоко расплачиваться. Даже самый обездоленный бедняк может быть счастливым. А вот он, преуспевающий богач, не знает, что такое настоящее счастье.

Неужели ему суждено вечно быть несчастным?

Разве он недостоин любви, разве лишен благородных черт, благодаря которым мужчина может снискать любовь женщины? У него правильные черты лица, выразительные глаза, крепкая, статная фигура, отменное здоровье, горячее сердце! Разве его не может всем сердцем полюбить женщина, полюбить таким, каков он есть, даже если он обеднеет?

И тем не менее он не любим.

Эта мысль неотвязно преследовала Тимара.

Тяжелее всего для мужчины сознавать, что он не может внушить женщине любовь к себе.

Для чего же жить в таком случае? Какой смысл в безотрадном существовании? Зачем заниматься земледелием, торговать, загребать кучу денег, подсчитывать барыши?

Может быть, посвятить себя служению людям?

Да, пожалуй, это будет для него последней отрадой.

Кого не любят в семье, тот ищет радостей вне дома.

Лишенный семейного счастья человек принимается сажать деревья и разводить цветы. Это первое его увлеченье. Потом он начинает увлекаться разведением породистых кур и другой домашней птицы. И, наконец, ударяется в филантропию. Но какой от этого толк? Разве люди стоят того, чтобы им делать добро?

До самой Байи эти горестные мысли преследовали Тимара.

В Байе он остановился. Здесь у него была своя контора и торговая база. Сюда ему направляли корреспонденцию во время его разъездов по делам. И на этот раз там накопилась целая кипа писем. Тимар равнодушно распечатывал их и бегло просматривал. Сейчас ему было безразлично, вымерзла или нет сурепка, повысилась ли пошлина на вывозимые в Англию товары и поднялись ли цены на благородные металлы.

И все же два письма очень обрадовали Тимара. Они были от его маклеров, одно из Вены, другое из Стамбула. Прочитав письма и положив их в карман, он почувствовал, что безразличие сменилось приливом бодрости. И снова с присущей ему энергией Михай стал отдавать распоряжения агентам и приказчикам и внимательно выслушивать доклады управляющих. Покончив с делами, он отправился дальше.

Теперь его поездка приобрела какой-то смысл.

Цель у Тимара была весьма скромная — доставить радость бедным людям, которые так в ней нуждались. Зато, когда это ему удавалось, он испытывал глубокое удовлетворение.

Ненастье внезапно сменилось ясной погодой. Засияло яркое, горячее солнце, и, как нередко бывает в Венгрии, зима быстро уступила место лету. К югу от Байи ландшафт заметно изменился.

Михай быстро продвигался на перекладных к югу. Природа пробуждалась не по дням, а по часам. Уже под Мохачем лес опушился нежной зеленью. Вокруг Сомбора поля были покрыты бархатным, темно-зеленым ковром. Луга возле Нови-Сада пестрели весенними цветами. А в окрестностях Панчовы взор радовали ровные всходы золотистой сурепки, густо цвели абрикосы и миндаль, и холмы, казалось, были покрыты нежно-розовой снежной пеленой. Два дня Михай ехал словно в сказочном царстве. Еще третьего дня в Комароме белели снежные поля, а сегодня на нижнем Дунае уже зеленеют леса и цветут луга.

Переночевав в своей леветинцской усадьбе, Тимар дал управляющему нужные распоряжения и на другой день, чуть свет, сел в бричку и отправился в дунайский порт — проведать свои суда, стоявшие у причала. В порту он нашел дела в полном порядке. Да иначе и быть не могло — ведь за разгрузкой кораблей наблюдал опытный и ревностный Янош Фабула.

— Вы можете быть спокойны, сударь, поезжайте себе стрелять диких уток!

И г-н Тимар Леветинци отправился на охоту, благо была пора весенней тяги. Михай велел пригнать небольшую лодку, погрузить в нее недельный запас провизии, взял с собой двустволку и вдоволь патронов. Никто не удивится, если он недельку пробудет в камышах, думал Михай, ведь в весеннюю пору они так и кишат дичью. Стаями плавают здесь кряквы, то и дело взлетают бекасы, кулики, вальдшнепы, бродят цапли, на которых охотятся из-за их красивых перьев; попадается в зарослях и пеликан, даже египетский ибис нет-нет да подвернется на мушку, а кому повезет, тот подстрелит и фламинго. Раз уж страстный охотник забрался в это царство болот, его, пожалуй, не скоро дождутся! Михай Тимар был страстный охотник. Но на этот раз, отправляясь на охоту, он даже не зарядил ружья.

Он тихонько направил лодку по течению и незаметно доплыл до Остравы. Там он налег на весла и пересек Дунай. Обогнув мыс, он осмотрелся кругом и быстро сориентировался.

Над зарослями камыша, простиравшимися к югу от острова, отчетливо виднелись вдали верхушки знакомых тополей. Туда-то и поплыл Тимар.

Нелегко пробиться на лодке сквозь густые заросли. Приходится плыть зигзагами. Но для бывалого человека это не препятствие. Михай же, побывав хоть раз в каком-нибудь месте, мог уже найти туда дорогу даже в темноте.

…А что поделывают сейчас Альмира и Нарцисса?

Чем же им еще заниматься в такое чудесное весеннее утро, как не охотой…

Но у охоты есть свои законы. Нарцисса лучше всего охотится на мышей ночью, Альмире же ночной охотой заниматься нельзя. Охотиться же на птиц Нарциссе строго-настрого возбраняется. Альмире запрещено ловить сурков — в позапрошлом году они появились здесь, перебравшись по льду Дуная, да и прижились на острове.

Значит, Альмире и Нарциссе остается охотиться на обитателей прибрежных вод. И это самая увлекательная охота!

Вот Альмира входит в прозрачную воду, пробирается среди камней, мягко ступая по гальке, и осторожно запускает лапу в ямку, где что-то темнеет. Но тут же мгновенно она отдергивает лапу и, ковыляя на трех лапах, скуля и повизгивая, выскакивает из воды; за лапу уцепился клешнями большой черный рак. Альмира отчаянно визжит, пока ей не удается наконец стряхнуть чудовище. Затем они с Нарциссой с двух сторон наступают на рака. Эх, не дурно бы полакомиться, не затрачивая при этом слишком больших усилий. Но несговорчивое чудовище, разумеется, не разделяет их намерений и, пятясь, отступает к реке. Охотники то спереди, то сзади подбрасывают его лапами, пока рак не переворачивается на спину. Тут все трое замирают в нерешительности, не зная, как быть дальше.

Но вдруг Альмира вся превратилась в слух, внимание ее привлек какой-то шум в камышах. Кто-то подплывал к острову. Почуяв знакомого, собака не залаяла, а приглушенно заворчала, — она явно радовалась пришельцу.

Михай спрыгнул с лодки на берег и привязал ее к стволу ивы. Погладив подбежавшую к нему Альмиру, он спросил:

— Ну, как вы тут поживаете? Все ли благополучно на острове?

Собака, ласково ворча, что-то ответила ему, разумеется, на своем ньюфаундлендском языке. Судя по ее интонации, она сообщала добрые вести.