Читаем без скачивания В твоих глазах - Амабиле Джусти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ева крепче сжала его плечо.
— Для мужчины, живущего среди поэзии, песен и музыки, ты слишком математичен. Я думала, что стихи, которые ты учишь, и строфы, которые поёшь, помогли тебе понять, что с чувствами нельзя заниматься математикой, чувства приходят и не спрашивают твоего разрешения. И ты хочешь лишить себя их ради… чего? Из верности Изабель? Позволь заметить, ты был очень предан ей.
— Ты не знаешь, что…
— Правда, я не знаю всего, но знаю достаточно. Я знаю, что она была больна, что с ней было трудно справиться и лечить, что её можно было запереть в психушке или, что ещё хуже, поступить, как Эдвард Рочестер в «Джейн Эйр». Сумасшедшая жена на чердаке, а муж бегает по улицам и трахает французских танцовщиц, чтобы забыться. Но не ты. Ты был рядом с ней до последнего дня, ухаживал за ней, кормили её, мыл, одевал, как мать, отец и няня. В чём ты можешь себя упрекнуть?
Байрон энергично потёр пальцами лоб.
— Ты не понимаешь, Ева…
— Тогда объясни мне, пожалуйста.
Байрон уставился на неё. Его смертельно усталые глаза блестели, словно время повернулось вспять и вернуло его в те трагические дни. Безумие сегодняшнего вечера — абсурдная попытка излечиться от мук настоящего путём секса с совершенно незнакомой женщиной — воспламенило в нём потребность очиститься признанием о муках прошлого.
— Она умерла из-за меня, — заявил он.
— Ты её убил?
Он решительно покачал головой.
— Нет! По крайней мере, не в общепринятом смысле. Изабель страдала параноидальным расстройством. Когда мы познакомились, я не мог этого понять. Она была просто эмоциональной девушкой с переменчивым характером и глубокой неуверенностью в себе. Как можно отличить повышенную чувствительность от настоящей психической патологии? Она была красива, заставила меня почувствовать себя важным, она показала, что любит меня таким, какой я есть, а не за мою фамилию, и это было больше, чем я когда-либо имел. Потом Изабель забеременела, и мы поженились. Беременность стала решающим фактором, но ещё более решающим стало противодействие моей бабушки.
— Ты женился, чтобы досадить ей?
— Не совсем. Изабель ждала ребёнка, а я, знаешь, всегда был рыцарем в сияющих доспехах. Я никогда не смог бы оставить Изабель одну в такой момент. Об аборте не могло быть и речи. При одном только упоминании этого слова, просто как предположении, Изабель устроила скандал, обвинив меня в том, что я желаю ей смерти, что я согласен с её матерью, которая всегда желала ей смерти и тому подобное. Я считал, что так говорить её заставила сложная ситуация, и сказал себе, что в конечном итоге ответственность несу я и должен жениться на ней.
— Но потом она потеряла ребёнка.
— Да, выкидыш. — По мере того как вспоминал, взгляд Байрона затуманивался новыми тенями. — Тогда бабушка стала настаивать на разводе, и чем больше она настаивала, тем больше я был полон решимости сделать так, чтобы брак продержался до золотой свадьбы. Я не был счастлив, а Изабель становилась всё более странной, всё больше поддаваясь абсурдным наваждениям. Но я всё ещё не понимал. Ведь бабушка была настроена против неё на самом деле и во всех отношениях, так что заявления Изабель о призрачных врагах, желающих напасть на неё, навредить, причинить ей боль, были не совсем уж надуманными. Когда бабушка показала мне отчёт, составленный её частными детективами, с чётким указанием болезни, которой страдала Изабель, и именами врачей, которые поставили ей диагноз, когда она была ещё маленькой девочкой, и я понял, что свекровь скрыла это от меня, я легко мог бы добиться аннулирования брака. В конце концов, я женился, не отдавая себе отчёта в том, во что ввязываюсь. Я мог это сделать, и Изабель это понимала. Она становилась всё более уязвимой, отчаянной, навязчивой, ревнивой.
— И в чём же твоя неверность? Разве ты не остался с ней, несмотря ни на что?
— Да, я остался с ней. Мне было её жаль. Тем временем её мать умерла от рака. Что мне оставалось делать? Бросить? Я не мог, вот и всё. Так поступил бы мой отец, а не я. — Байрон сказал это твёрдо, будто сама возможность сравнения с этими злобными родственниками оскорбляла всё, во что он верил. — А время шло, дни превращались в недели, недели — в месяцы, месяцы — в годы. Я не был счастлив, я не любил Изабель, но она не была мне безразлична, и я заботился о ней. Тем временем я работал ассистентом профессора в Джорджтаунском университете. Когда я получил должность в Массачусетском университете и мы переехали в Амхерст, её навязчивые идеи достигли пика. Она становилась всё более пессимистичной, подозрительной, видела врагов даже в соседях, даже шутливый упрёк или шутка заставляли Изабель терять контроль над собой. Ты должна знать, что у неё в Вашингтоне была подруга. Одна подруга с детства, возможно, единственный человек в мире, которому Изабель доверяла. Изабель никогда не признавалась, что больна, она всегда отказывалась идти к психотерапевту, но присутствие этой девушки, Валери, помогало ей. Я боюсь, что отдаление от Валери после переезда, способствовало ухудшению состояния Изабель. Ей не нравился новый дом, она ненавидела город, она даже не давала мне слушать мою любимую музыку. Она ревновала меня ко всему. А потом… потом одна соломинка переломила спину верблюда.
— Что случилось?
Байрон сжал губы и кулаки, а затем признался на одном дыхании:
— Я действительно ей изменил. Она обвиняла меня годами, без всякой причины, и наконец я сделал это по-настоящему.
Ева не выглядела шокированной. Она снисходительно улыбнулась ему.
— Странно, что ты не сделал этого раньше. На что это было похоже… я имею в виду супружескую жизнь?
— Ты имеешь в виду, спали ли мы вместе? Несколько лет — да, но постепенно всё реже и реже. Она решила, что хочет ещё одного ребёнка, и требовала, чтобы я не использовал презервативы. Доводы она не принимала, даже простое «нет» становилось причиной ссор и панических атак, поэтому…. я начал делать ужасные вещи. Никто об этом не знал.
— Из этой комнаты ничего не выйдет, даже если признаешься, что медленно отравлял её.
Байрон слегка понизил голос, словно испугавшись звучания собственных слов.
— Я не зашёл так далеко, но… я поступил неправильно. Как я уже говорил, Изабель никогда не признавалась, что больна, и всегда отказывалась принимать лекарства от своего недуга. Однако она принимала таблетки валерианы и мелиссы, приготовленные специально для неё Валери,
