Читаем без скачивания Мороз по коже - Михаил Март

– А теперь, Степа, взгляни на эти лица.

– Взгляну, но я не Сорокин и у меня нет феноменальной памяти. Одно могу сказать, они мне знакомы.

– Слава Богу, не открестился. Прежде чем я покажу тебе оборотную сторону, постараюсь прокомментировать. Итак, слева направо. Этот человек уже мертв, он погиб в канализационном люке на Тверской. Следующего мы не знаем. Потом сидит господин Рукавишников Владимир Ведьяминович, несчастный папочка, у которого похитили ребенка. Не далее как неделю назад ты с ним мирно беседовал в этом кабинете. В центре сидит юбиляр. Мы с ним пока не знакомы, а следующего дядю мы уже сегодня обсуждали. Здесь он еще без бороды, но уже с удлиненной шевелюрой.

Это не кто иной, как погибший в Чечне командир батальона «Белые волки», майор Шмарин Сильвестр Егорыч. Еще один тип, которого мы не знаем. Ну и, наконец, сам тостующий Балабанов-Трещотка. Тут очень смутно видны очертания двух мужчин, стоящих на заднем плане у дверей веранды. Не берусь утверждать точно, но похоже, эти ребята из бригады охранников, а один из них найден убитым у дверей редакции «Новый мир».

Теперь мы переворачиваем снимок и читаем, что написано на оборотной стороне. Во-первых, это дата, одиннадцатое мая позапрошлого года. Далее – «Юбилей Дантиста – 50 лет». Уже неплохо. Кто здесь юбиляр, догадаться нетрудно.

А потом идет перечень присутствующих. В том порядке, как я тебе их показывал – слева направо. Мирских имен здесь нет. Своего рода гарантия, что присутствующих не вычислят. Итак: Сократ, тот самый, что погиб в сточной канаве. Далее Пигмей, это твой друг Рукавишников. Юбиляра зовут Дантист, а героя чеченской кампании, которому «духи» отрезали голову, кличут Раджа, он же отец Платон, метящий в лигу святых. За ним сидит франт по кличке Адвокат и сам Трещотка. Жаль, здесь не указаны адреса и телефоны, а вообще компашка славная. Все эти люди работают в одной связке. Теперь можно и нам проводить параллели между событиями, которые поначалу казались совершенно далекими друг от друга.

В кабинет вернулся капитан Сухоруков.

– Вот что, Боря, смотайся в прокуратуру. Найди там этого следователя Харчевского и попроси у него копию статьи Еремина, и неплохо бы узнать, кого из погибших в квартире редактора удалось опознать.

– Без проблем, Степа.

– Надеюсь.

Когда капитан ушел, Кораблев спросил:

– С кого начнем?

– С Рукавишникова. Мы его настоящее имя знаем, а не только то, что он Пигмей. Пока этот тип окончательно не выскользнул из наших рук, его надо взять под белы рученьки и привести сюда.

– Боюсь, мы поздно спохватились.

Склоняемый в кабинете Марецкого Журавлев и уже забытая всеми Настя тоже без дела не сидели. Им удалось разыскать автора ярлыков, пришитых на внутренней стороне париков. Таких мастеров в городе оказалось не слишком много. Правда, Дмитрий Михайлович Кулич не был кустарем-одиночкой, имел свою мастерскую, где работали специалисты высокого класса, заказы принимались от очень обеспеченных людей и выполнялись на определенных условиях.

– Как же вы меня разыскали? – удивился человек с необычной фамилией Кулич, разглядывая парики.

– Ваши инициалы на лейбле вынесены. Остальное – дело техники.

– Да-да, понятно. Так что вас интересует?

Он пригласил гостей сесть. Своего кабинета у мастера не было. Он встретил их в приемной, где стояли стол и кресла, а по стенам размещались застекленные витрины с гипсовыми головами, на которых красовалась продукция мастерской.

Приемщица подала на стол кофе.

– Нас интересует происхождение этого заказа. Кто, когда и сколько заказал париков?

– Вы уверены, что я должен держать перед вами отчет?

– Уж лучше перед нами, чем перед милицией. Мы из частного сыскного бюро.

Не скрою от вас, что результаты нашей работы будут известны на Петровке. Однако я думаю, что нашего отчета им будет достаточно и они уже не станут вас тревожить вторично.

– Понимаю, убедительный аргумент. Заказ делали три года назад. Оплачивала его адвокатская фирма «Бакалавр». Первично заказали двенадцать штук, и в течение двух лет мы им сделали еще четырнадцать.

– Есть определенный заказчик?

– Да, Гельфанд Зиновий… извините, но отчество не помню.

– Для кого делали конкретно, вам не известно?

– Даже не догадываюсь. Тут в воздухе витала какая-то таинственность. Во всяком случае, не для маскарада. Парик из натуральных волос – удовольствие дорогое. К тому же все парики имеют длинные волосы. Я думал, это связано с каким-то шоу-бизнесом, что-то наподобие варьете или дома моделей. Я тогда объяснил господину Гельфанду, что очень дорожу своим именем и у нас здесь не сенокосилка, а ювелирная штучная работа. Без примерок мы ничего не делаем. Он очень долго не хотел со мной соглашаться, предлагая самостоятельно снимать размеры и указать на квитанциях, что принимает заказ без последующих претензий, но мы отказались. В конце концов он согласился, приехал через месяц. Очевидно, обращался в другие мастерские, но везде получил однозначный ответ. Конечно, что тут скрывать, он нас поразил. Мы рассчитывали увидеть хорошеньких девушек а он пригнал целый автобус мужчин, в основном от двадцати до двадцати пяти лет.

Правда, среди них были и солидные, зрелые мужчины, но все без исключения оказались бритыми наголо. Меня как мастера такие головы устраивали больше любых других. Так мы выполнил первый заказ, а потом сюда приезжали уже небольшие группки по два-три человека.

– Какова была форма оплаты?

– Только безналичный расчет. Деньги нам переводила фирма со своего счета в Москве.

– Мы можем получить копии этих документов?

– Это возможно, я поговорю с бухгалтером. Мы опасаемся налоговой полиции.

– Приятно слышать.

– А бороды с усами вы не делаете? – спросила Настя. Кулич рассмеялся.

– Вы, уважаемая, мои мысли прочитали. Этот же вопрос задал мне Гельфанд. Я ответил отрицательно. Он попросил у меня рекомендации, и я отослал его к одному специалисту на киностудию.

– Скажите, Дмитрий Михалыч, а вы могли бы узнать своих клиентов? Тех молодых людей? – спросил Журавлев.

– Нет, разумеется. У меня не очень хорошая зрительная память.

Настя построила вопрос иначе.

– Может быть, вы сможете опознать свои парики?

– Это несомненно. Я помню все наши работы, и даем гарантию на три года, если нет технических повреждений.

Журавлев улыбнулся и достал из сумки большую цветную фотографию.

– Пожалуйста, взгляните на снимок и попытайтесь разобрать, у кого свои волосы, а на ком надеты ваши парики.

Мастер глянул на фотографию.

– Бог мой! Вот уж не думал, что в моих накладках будут ходить монахи!

– Нет, у монахов свои волосы, – деловым тоном задала Настя. – А в париках ходят оборотни. Ведь сами поедите, как удобно разгуливать по Москве с оружием в руках, серьгой в ухе, кожаной жилетке и сеять зло вокруг себя. А спустя час-другой надевать на себя крест и сутану, напяливать на голову парик, приклеивать бородку и вместо автомата играть четками, не забывая при этом молиться, проходя мимо храма. Кто же найдет такого оборотня! Кому придет в голову искать преступников за монастырскими стенами!

– Вы так возмущены, мадам, будто я в чем-то виноват.

– Нет, мы вас ни в чем не виним. Просто я воочию видела такую картину. Спокойно говорить не получается.

– Мне трудно вас понять. Я себе даже представить такого не могу.

– Взгляните, пожалуйста, на снимок, – предложил Вадим.

– Да-да, конечно… Так… Ну вот, я уже вижу. Он начал указывать на фотографии монахов и комментировать. Журавлев подал ему синий фломастер.

– Лучше мы сделаем по-другому. Каждый узнанный вами парик обведите, пожалуйста, в кружок фломастером.

Через десять минут насчитали двадцать пять кружков.

– Одного не хватает, – сказала Настя.

– Очевидно, этого человека здесь нет. Но я отметил все наши работы.

– Из девяноста четырех человек – двадцать пять фальшивых. Четвертая часть, – прикинула Настя.

– Это не точно. Парики сделаны три года назад. Монастырь открыт пять лет назад. Кто-то мог отрастить свои волосы. Может быть, все они имели длинные волосы, но из общей массы выбрали лучших боевиков, которых отправляли на задания в «мир», и им требовалось обязательное перевоплощение. Остальным и в монастыре дел хватало.

– Не будем гадать.

Получив необходимые справки в бухгалтерии, они поблагодарили мастера и ушли готовить посылку для майора Марецкого.

Встреча состоялась на нейтральной территории. Общий зал ресторана «Националь» вполне подошел для переговоров. После взрыва на Тверской центр Москвы находился под особой опекой правоохранительных органов.

Дантист впервые за последние полгода вылез из своей берлоги и появился в людном месте. Арсен, больше известный в криминальном мире под кличкой Гуталин пришел один. Лишние люди только вызвали бы раздражение у Дантиста, а он не хотел обострять и без того напряженную обстановку.