Читаем без скачивания Новый Мир ( № 3 2006) - Новый Мир Новый Мир

Но если бы Гамлет был американским архитектором, у него тоже были бы основания начать монолог с вопроса о сносе, и в том числе о сносе того, что построено Рудолфом — одним из самых ярких “шестидесятников” Америки, бывшим в те годы деканом Йельской архитектурной школы.

Судьба крупной работы мастера — правительственного здания графства Оранж в Гошине, штат Нью-Йорк, — решается сейчас специальной комиссией, которая сфокусировалась на технических проблемах и установила, что в здании, имеющем 87 крыш, все 87 текут. Вопрос поставлен следующим образом: если деньги налогоплательщиков “утекают” в здание, не отвечающее их нуждам, стоит ли его сохранять? К тому же, как выяснилось, в этом городке далеко не все его обитатели являются поклонниками модернизма. Заезжий турист, спросивший полисмена, как найти офис местного самоуправления, услышал в ответ: “Поищите самое ужасное здание города”. Глава упомянутой комиссии говорит: “Если я устрою публичное голосование, этот дом будет завтра же разрушен”.

Вообще говоря, наследие модернистов в США является предметом охраны. Снос дома, построенного Ричардом Нёйтра в Палм-Спрингс, штат Калифорния, в те же 60-е, случившийся пару лет назад, вызвал шок и негодование не только со стороны специалистов. Элегантная постройка принадлежала семье, собиравшей произведения современного искусства. После кончины владельцев коллекция ушла с молотка Сотбис. Новый хозяин заплатил за дом $ 2,45 млн. Он был в хорошем состоянии и не нуждался в структурном ремонте. Какой-то мелкий чиновник разрешил снос без публичного обсуждения. В этой округе есть еще два дома того же мастера, и местная община позаботилась о том, чтобы их не постигла подобная судьба.

Больше повезло другому дому, того же Рудолфа. Его остекленные проемы, обрамленные белыми рамами, и сегодня выглядят как новые. Доставшийся рачительным хозяевам, дом бережно сохранялся с самого начала. Владеющие им наследники не говорят, во сколько им обходится уход за этой постройкой. Есть подозрения, что это могут быть десятки тысяч долларов в год. Но если бы эту недвижимость они пожелали продать, скорей всего им было бы нелегко найти покупателя, желающего и впредь заботиться о постройке.

Роберт Стерн — нынешний декан Йельской школы архитектуры — говорит: “Многие здания 60-х должны уйти. Недостаточно прочные (увлечение экспериментами с новыми материалами), с низкими потолками (2,35 м), с неоткрывающимися окнами (применялось двойное остекление со встроенными жалюзи, которые не подлежали ремонту и замене), с неэффективными системами отопления (энергия тогда стоила много дешевле), они требуют значительных средств на модернизацию. Ббольших, чем на замену их новыми постройками. Но ценные памятники непременно должны быть сохранены”. Как здесь говорят, должно отделить шедевры от посредственности прежде, чем клин-баба (wrecking ball) может разрушить и то и другое.

Решение видится в том, чтобы сосредоточиться на спасении работ известных мастеров. Например, Эдварда Стоуна. “Я ненавидел его, когда был студентом, — говорит Стерн, имея в виду нью-йоркское музейное здание мастера, — но оно подлежит охране. Не потому, что красиво, а потому, что это веха в истории архитектурного вкуса”.

Архитектор Дональд Эдж посетил Вест-Палм-Бич, штат Флорида, специально для того, чтобы попрощаться со своей постройкой. Бетонное здание городского суда, возведенное в 1969-м и казавшееся автору произведением скульптуры, у многих вызывало ассоциации с бункером. В те годы считалось, что кондиционеры способны заменить собой свежий воздух и люминесцентный светильник может послужить в качестве солнечного луча. А потому, случалось, обходились без окон. Глухие судебные корпуса с редко расставленными проемами (90 процентов комнат не имеют естественного света) окружали собой более раннюю постройку того же назначения, исполненную в “греческом стиле”. Прошлым летом периметральные блоки были снесены, и судебное здание 1916 года, как и прежде, стало господствовать на своем участке.

А в городке Грэнд-Репис на берегу озера Мичиган снесли летний деревянный домик, построенный Фрэнком Райтом в том же 1916 году. Разрешения на снос даже не спросили. Дом не входил в число охраняемых государством памятников. Владельцы участка не без оснований сочли, что реставрация была бы слишком дорогим и долгим делом. Но в другом случае общество по “сохранению зданий Ф.-Л. Райта” не поскупилось и финансировало перенос дома на новое место.

Можно сказать, что в США к сносу наследия модернизма определился взвешенный подход. Нью-йоркский музей Уитни, построенный другим известным модернистом, Марселем Брейером, и терминал знаменитого Эро Сааринена в аэропорту JFK — в списке сохраняемых шедевров. Как правило, в число охраняемых включаются сооружения пятидесятилетнего возраста, однако комиссия по охране памятников Нью-Йорка вносит в свой список тридцатилетние постройки. Подлежат охране почти все работы Филипа Джонсона. Он, по-видимому, займет второе место по числу охраняемых объектов — первое навсегда останется за Райтом.

Здесь великолепно отработана техника взрывных работ, обеспечивающая безопасное и быстрое разрушение сооружений. Это, кстати сказать, яркое зрелище, собирающее (понятно, что в отдалении) немалые толпы любопытствующих. Эти акции, как правило, показывают по ТВ. Весьма эффектно выглядел падающий по принципу домино стадион в Атланте. Будь “Лужники” в Америке, их постигла бы та же участь. Полагаю, что американский опыт пригодился при взрыве гостиницы “Спорт”.

Последний снос — Вашингтонский центр конгрессов и выставок, простоявший 22 года, принявший за эти годы 20 миллионов посетителей и “сложившийся” за 20 секунд. Но сначала рядом с ним построили и открыли новое сооружение, предназначенное для той же цели. Что будет на месте снесенного здания, пока не решено.

Так или иначе, проблема сноса в Америке тоже не простое дело. Я не знаю, сколько средств расходует Москва на строительство, реконструкцию и благоустройство в расчете на душу населения. Возможно, больше, чем Нью-Йорк и столицы Европы. Но в среднем по США эта цифра многократно выше, чем в России. Состояние жилого фонда Америки, обеспеченность жилищем и всей прочей инфраструктурой несопоставимы с российскими показателями. В диспропорции Москвы и провинции есть нравственный аспект, который попирается не только нещадным сносом огромных сооружений.

Как и “Москва”, “Россия” по своим размерам подобна Пентагону, где самолет разрушил лишь часть здания. И как бы я ни относился к Чечулину, примыслишь пустоту на месте той гостиницы — оторопь берет! Этот беспредел преступает не только закон, но и здравый смысл. А если вспомнишь “Военторг” и Манеж, на память приходит не только Герострат, но и Нерон.

Ясно, что время и общество и впредь будут выбирать жертвы ради развития поселений — и больших, и малых. И в Москве они неизбежны. Известно, что после кончины “основоположника готического возрождения” во Франции возникло общество “по освобождению памятников архитектуры от реставрации Виолле ле Дюка”. Полагаю, что в недалеком будущем появится общественное движение, озабоченное очищением Москвы от архитектурной скверны, заполнившей ее в последние годы. К тому времени подрастет новое поколение зодчих. Молодые, талантливые, они со свежими силами примутся сносить нынешние новинки, и тогда от того же манежного молла не останется камня на камне. Но я обращаюсь к коллегам-потомкам: пожалуйста, сохраните “классику” так называемого “московского стиля”. Я не стану называть свои предпочтения на этот счет — пусть определяются сами. И хотя я по-прежнему не люблю Белый дом, пусть и он стоит, раз уж уцелел при обстреле.

Надо сказать, что американская пресса неравнодушна к московским сносам. В книге Адриана Тиннисвуда “Образы власти” есть глава “Иосиф Сталин и Москва”. Наряду с Дворцом Советов, Театром Красной Армии и Университетом ее иллюстрирует гостиница Щусева. И легенда о причине разности двух ризалитов содержится в аннотации к ее изображению. “Москва” не только для нас была знаковой постройкой сталинской эпохи.

Заведующий отделом архитектуры газеты “New York Times” Nicolai Ouroussoff (американец русского происхождения) в недавней пространной статье рассказал читателям о своих московских впечатлениях. Заметив, что город превращается в некое подобие “сказочной древней Руси”, он утверждает, что, утрачивая памятники в результате сноса и реконструкции, Москва теряет подлинность. По его мнению, “монстр „России” лучше, чем псевдоисторическая манера”. А затем Урусов ставит интересный вопрос: “Достаточно ли прошло времени, чтобы у нынешнего поколения архитекторов могло сложиться правильное суждение о том, насколько ценен тот или иной проект? Все большее число их подрастающих коллег восхищается Калининским проспектом и тем духом уверенности и силы, который из него исходит. В ночи дома-башни Калининского излучают мягкий мерцающий свет, и первобытная сила и энергия этого света со временем будет поражать и притягивать все больше людей… За нынешними темпами разрушения видно общество, потерявшее свои корни и слишком уставшее, чтобы искать потерянное. Если оно и дальше останется таким же равнодушным, оно может скоро потерять Москву как один из крупнейших градостроительных экспериментов ХХ века”. Не правда ли, неожиданное суждение? Стоит задуматься.