Читаем без скачивания Пилот вне закона - Александр Зорич

Вполне ощутимо болела душа. Когда до меня дошло, что со мной, неудачником, болит кусочек Бога, стало легче. Все-таки русскому человеку легче жить, чем вечно одиноким буддистам в Колесе Сансары или всяким перекрещенцам, которые руками Ницше покушались на Господа. Русский человек никогда не бывает один, товарищи.

Инферно, конечно, форменное, так мне досталось. Но кто обещал, что будет легко? Боль — учитель, а жизнь — почти ад, учитывая, кого мы почитаем за Князя сего мира. Так что, Румянцев, вылизывай персональный противень и не ной!

Прикатил робот — пылесос-переросток с пучком манипуляторов, лампочками и контейнером еды. По электронному велению койка трансформировалась в кресло, очень ловко и плавно. Робот выдал мне провизию, с ней в комплекте шла круглая бесцветная пуля в цельно-желатиновой оболочке.

— Принять таблетку после еды, — приказал робот.

— А поможет?

Болталка, маскировавшая отсутствие разума внушительным набором букв, заверила, что всенепременно, и раскололась: таблетка — обезболивающая. Я сильно сомневался, что оно сработает. А если и сработает, разве честно оставлять Бога болеть вместо себя?

Тем не менее, разделавшись с вареной вытяжкой из куриного трупа, я выстрелил желатиновой пулей в пищевод. Попала она куда следует, потому что секунд через сто ваш рассказчик уснул.

Мне снился отец. Экая неожиданность! Папа человек суровый, молчаливый и неприветливый. Никаких то есть нежностей. А тут на тебе: сидит за столом в кабинете, устраняет кавардак, которого я вообще никогда не видел в местах его обитания, и обильно сыплет словами, что тоже невозможная редкость.

Быть может, отец не со мной разговаривал? Да нет, вроде бы должен со мной — в кабинете больше никого не наблюдалось. Он много улыбался, был ласков — короче говоря, все то, что я так редко получал от него наяву. Монолог тоже не относился к кругу его жизненных приемов. Отвлеченного умствования отец не переносил, предпочитая действовать. В общем, сплошные сюрпризы.

Нет никакой ретроспективной эволюции, сынок. Весь фокус в человеке, вот в чем дело. А человек — животное странное. Не умеет он жить счастливо, точнее, ему кажется, что умеет, но это не так.

При чем тут ретроэволюция? Поясню. Она ведь со счастьем связана напрямую.

Когда человек счастлив? Вопрос простой только на первый взгляд. Я убежден, что кроманьонец, своими руками истерший две палочки ради добычи одной искры, воспламенившей пучок сухой травы, был счастлив. Счастлив был и Архимед, когда расплескал воду из корыта, иначе с чего он поскакал по Сиракузам, пугая прохожих гениталиями и воплями «Эврика!»? И Ньютон был счастлив, когда его Бог яблоком приголубил в теменную кость.

Уж какой счастливый сделался Колумб, когда Родриго де Триана увидел Сан-Сальвадор! Разве не был счастлив Менделеев, проснувшийся с таблицей имени себя в голове?

Счастлив мужчина, когда он построит свой дом. Женщина счастлива, когда заманит своего единственного, а мужчина — когда завоюет свою единственную. А оба они не нарадуются на тот самый процесс, из-за которого случаются карапузы.

Ну и карапузы сами по себе — великое счастье!

То есть что? Для счастья нужно совсем немного, и всеми ресурсами для него человек наделен: умом и руками, чтобы творить, познавать и открывать, и парой комплиментарных разъемов, чтобы род людской не иссяк.

Казалось бы — жить можно. Но нет! Человек начинает путать понятия «радость» и «счастье». Это очень разные эмоции, так как счастье — это всегда радость, а радость без счастья очень даже бывает.

Спутал человек эти понятия! Стремится-то он к счастью, а хочет радостей и останавливается на полдороги. Это страшно. Потому что, не постигнув счастья, человек быстро устает радоваться и начинает искать все больше сильнодействующих раздражителей, которые заставляют его радоваться или вроде бы радоваться.

Человек устроен несложно. Он радуется самым простым вещам: новой машине, путевке на Марс, дорогому коммуникатору и прочему потреблению. И тогда человек начинает радоваться изо всех сил, потому что это просто: купил машину — обрадовался; а думаешь, что счастлив.

Дальше — больше. Детерминизм материального приобретения и чувства радости подменяет радость на удовлетворение. А удовлетворение это такая вещь, именно вещь, которая со счастьем никак не связана. А это, сынок, еще страшнее.

Потому что душа без счастья не может. Нас Бог так создал, душа ведь небесная гостья, а ее кормят вместо счастья визором, отелем шесть звезд и подвесками из аквасоляра. Или пытаются накормить, потому что аквасоляров на всех не хватает, а стремятся к ним все, по стадной своей природе.

Предложи тебе, голодному, аквасоляр? Вот то-то и оно! Тебе картошки хочется с котлетой, а тебе подсовывают блестящий булыжник.

Душа без счастья делается снулая или, того хуже, совсем засыпает.

Человек без души страшен! Человек без души — это труп, который по недосмотру сбежал из прозекторской. Какие потребности у трупа? Жратва! Ну, ты понимаешь меня, Андрюша, в широком смысле. Хотя… какая уж там широта!

Ты посмотри, что эти трупы сделали… да хотя бы с деньгами!

Деньги — хорошая придумка. Приятная и очень полезная. Я бы даже сказал, сакральная. Что есть деньги? Эквивалент обмена услуги на услугу или предмета на предмет: не более, но и не менее. Это же какая в простой бумажке с цифрами смысловая нагрузка!

Резаная бумага магией пары клише государственного образца превращается в символ, связь виртуального мира с миром вещей.

И трупы свистнули смысл денег. Воображения у трупа никакого, поэтому чувство удовлетворения ему приносят даже не вещи, которые на эти деньги можно купить, а сами деньги. Инстинкт говорит трупу (разума у него тоже нет), что, если будут деньги, он ими сумеет распорядиться.

Таким образом, осуществляется подмена вещи и ее образа. Труп жаждет резаной бумаги или ноликов на калькуляторе. Все больше и больше. Он не понимает, что, если на него свалятся все желаемые нолики, ему не хватит ни времени, ни воображения, чтобы все истратить! Великое дело, пролистнуть каталог, охренеть от картинок и ткнуть пальцем в самое нелепое авто?

А секс?! Господи, да что может быть проще и приятнее?! Но нет! Труп женщины не желает труп мужчины, если он не осенен маркером успеха — деньгами. Потому что, если нет денег, не будет в перспективе того, что дает иллюзию радости — удовлетворения.

В результате труп бегает, вытаращив глаза, ищет, где бы отхватить баблеца.

Дура, проснись! Ты ему нравишься! Быть может, вы проснетесь и сумеете полюбить! Потому что иначе вы будете заниматься парной мастурбацией с ароматом земляники!

Такая, словом, физиология, и никакого геройства.

И где в этом лесу ретроспективная эволюция?

Бог мой, да вот она! Среди трупов не будет ни Архимеда, ни Менделеева, ни Данко Липича, ни даже, прости Господи, Роя Стеклова![10] Никто не построит новый звездолет, не станет рисковать жизнью, открывая новую планету, не напишет музыки, не придумает новый закон, от которого все взяточники наконец затрясутся в ужасе.

Вся история человечества с определенных пор — история преодоления стагнационных процессов. Потому что стоит живому человеку расслабиться, как вылезают трупы и заставляют его изобретать золотой унитаз, депилятор для ноздрей с программным управлением да самонапрыгивающие портки.

Слава Богу, что общество обладает коллективным механизмом безопасности. Когда трупы берут верх, оно само обращается к временам более счастливым, туда, где жили настоящие герои и подвижники. А мы, такие умные, название придумали, которое описывает, но не объясняет, — слово-призрак, слово-фантом, чертов псевдоязык псевдоученых. Ретроспективная эволюция, надо же как кудряво звучит!

Нет никакой «эволюции назад», есть лень души, от которой болеют народы.

Но доступны ведь и механизмы защиты от этой болезни!

Не будем говорить о Конкордии, пусть жгут свои примусы священных огней. Но мы, черт возьми, русские люди! Куда мы опять катимся?! Точнее, уже почти докатились! Нет ничего удивительного, что коллективная память, которую тысячелетия взращивал наш кормящий ландшафт, имеет достойные примеры для подражания.

Теперь мы смотрим на век героев. На стальную эпоху Сталина, на иноков и мучеников большевистской ереси хилиазма, на воинов, поэтов и ученых, построивших среди огня и крови великое государство, где, о чудо, деньги никогда не были символом успеха и уважения!

Товарищ кадет, товарищ офицер, товарищ ученый, да мы даже одеваемся практически как тогда, в двадцатом веке! И слава Богу. Так общество сопротивляется трупному царству, ты понимаешь, сынок?

Тебе очень больно? Терпи, товарищ кадет. Боль учит.

Обществу сейчас гораздо больнее — оно поражено гангреной. Трупное окоченение везде, вплоть до занебесья — Совета Директоров!