Читаем без скачивания «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

К ночи дневное движение стихало, но не для наземных войск. В этом я убедился, когда на второй день пребывания в Лешне вечерком прогуливался невдалеке от стоянки. Подойдя к грунтовой дороге, проходившей между аэродромом и лесом, увидел сплошной поток пехоты и ближе к лесу – конницы. Обе колонны двигались в сторону фронта. Наблюдая за ними, обратил внимание, что они движутся в полном молчании – не слышно ни разговоров, ни бряцания оружием и даже цоканья копыт. Присмотревшись к ним, разглядел на ногах лошадей специальные тряпки. Вот почему не слышно цоканья.

Отрадно было видеть, что такая масса войск передвигается, соблюдая скрытность и маскировку. В историю Отечественной войны Белорусская операция вошла как одна из крупнейших и удачно проведенных нашим командованием. Выбор направления наступательных действий нашей армии обосновался тем, что здесь было кратчайшее расстояние до государственной границы с Германией. Выход на нее наших войск мог оказать деморализующее действие на моральное состояние немцев.

Наш почти трехмесячный отдых закончился. Утром полк был поднят по тревоге. Шел мелкий обложной дождь, низко стлались облака. Поступила команда: всему полку построиться у стоянки управления полка. Вынесли полковое знамя. Начался митинг, посвященный началу операции. Его открыл замполит полка майор Лагутин. С подъемом на нем выступили летчики Лобанов, Жучков, техники Калинин, Ющенко, комсорг полка бывший воздушный стрелок Иванов и в заключение, как всегда красноречиво, с подъемом, сам командир полка. После митинга разошлись по самолетам. Однако погода не считалась с планами нашего командования. Намеченный вылет по заранее разработанному плану задерживался на неопределенное время. Летчики находились в кабинах в ожидании команды на вылет. До нас доносились звуки артиллерийской канонады. С надеждой на улучшение погоды посматривали на небо. Вскоре стало светлее. Появились разрывы в облачности, стала улучшаться видимость. Изменение погоды вынудило командира менять составы групп.

К десяти часам стали проглядывать лучи солнца. В этот момент из вышестоящего штаба поступила команда на вылет. Всем составом полк, как планировалось, подняться не мог. Пошли четверками. Первую повел сам командир. В ней шел и новый начальник воздушно-стрелковой службы Николай Жучков. В этом вылете он был сбит зенитным огнем. Близким другом он мне не был, но до его назначения на эту должность отношения у нас были товарищеские. Потом они изменились. По отношению ко мне он стал держаться высокомерно, да и к другим своим товарищам проявлял зазнайство и высокомерие, появился начальствующий тон.

Почему Иван Иванович называл Жучкова любимцем полка – не знаю. Он любил грамотных, образованных людей. Как летчик, тот ничем себя не проявил, а понравился ему, видимо, тем, что Николай был единственным летчиком в полку, имевшим высшее образование. До того как стать летчиком, он преподавал математику и владел ею куда лучше, чем управлял самолетом. Пстыго переоценил его летные возможности. Конечно, зенитным огнем могло поразить и опытного летчика, но, учитывая погодные условия, его можно было бы попридержать. Когда я узнал, что Жучков полетит в такую погоду, то хотел подсказать командиру, что ему будет трудно, но посчитал – командиру виднее, да и для подсказок я еще не дорос.

Полет в условиях интенсивных боевых действий, когда летает много самолетов, все зенитные средства противника находятся в готовности и ведут огонь, сложен. Летчику надо быть предельно собранным, хорошо видеть обстановку, грамотно маневрировать, а Жучков в этот момент наверняка думал только о том, как бы не оторваться от ведущего. Мне в этот день пришлось выполнить два полета, но не по тем целям, которые планировались заранее. Они были уже поражены и частично заняты нашими войсками. Бить пришлось по контратаковавшим гитлеровцам, пытавшимся задержать наступление наших войск, устремившихся в прорыв.

Преодолевая сопротивление противника, наши войска успешно продвигались вперед. Полк выполнял самые разнообразные задачи: вел разведку дорог, объектов, сопровождал пехоту и танки, поражал огневые средства и живую силу противника. Были вылеты с задачей воспрепятствовать разрушению фашистами железнодорожного полотна на участке Орша – Толочин. Отступая, они стремились сделать все возможное, чтобы воспрепятствовать быстрому темпу продвижения наших войск.

Хорошо понимая роль единственной в том направлении железной дороги, которая снабжала фронт всем необходимым, фашистское командование предприняло все возможное, чтобы не дать нам воспользоваться ею. Поставленную задачу мы выполнили, за что получили благодарность от наших железнодорожников. После прорыва обороны противника на большинстве направлений наши войска быстро продвигались вперед. Обстановка на фронте менялась буквально ежечасно, и нам по нескольку раз в день давали новые данные. По одному этому можно было судить, насколько быстро идут войска. На нашем направлении в течение двух-трех дней было освобождено несколько городов. В районе Витебска оказались в окружении пять дивизий противника. На их уничтожение летал и наш полк.

Первое время окруженные отчаянно сопротивлялись, но затем напряжение спало. Пользуясь этим, в вылетах стали принимать участие и те, кто на другие, более серьезные, задания предпочитал не летать. В большинстве своем это было начальство, стремившееся увеличить количество боевых вылетов. Я не слетал ни разу – очередь не дошла. Однако, несмотря на относительную слабость зенитного огня, все же он велся. В одном из таких вылетов не повезло Цугую.

Зенитным снарядом у него оторвало руку по локоть. Истекая кровью и управляя самолетом одной рукой, он все же сумел его посадить в расположении наших войск. Говорят, что в лазарете врач спросил у него, где оторванная часть руки, на что Цугуй ответил: «Я ее в форточку выбросил, чтобы не мешала». Не знаю, насколько это верно, но оказывается, человек в борьбе за жизнь может многое сделать, даже в таком отчаянном положении. За проявленное мужество в этом вылете Цугуй был награжден орденом Красного Знамени.

В быстро меняющейся обстановке временами было трудно разобраться, где свои, а где противник. Немалую роль в этом играла и погода. Сложность обстановки в сочетании с плохой видимостью еще более усугубляла поиск цели. В таком положении оказался штурман полка, бывший командир 1-й АЭ майор Байматов. В условиях плохой видимости, не сумев точно выйти на цель, он всей группой нанес удар по своим войскам. О том, что допустил ошибку, он понял только тогда, когда приехали представители вышестоящих штабов и потребовали объяснений.

Военный трибунал вынес очень строгое наказание, но, учитывая то, что в полку он был на хорошем счету и награжден двумя орденами, наказание смягчили. Байматова сняли с должности, разжаловали до рядового и перевели в свою эскадрилью рядовым летчиком искупать вину. Я об этом узнал не сразу. Иду как-то мимо стоянки 1-й АЭ и вижу: сидит на небольшом бревнышке с невеселым видом Байматов с погонами рядового и без орденов. Заметив, что я удивленно смотрю на него, поздоровался со мной первым, чего ранее с ним не бывало. Не сразу я понял, в чем дело. Встретил майора Сухих и поинтересовался, что с ним произошло. «По своим ударил, был трибунал. Оставили в полку рядовым», – недовольным голосом ответил он.

Наступление наших войск проходило столь стремительно, что нам почти не пришлось действовать большими группами. Для них не находилось подходящих целей. Летали чаще звеньями или парами на свободную охоту. Такие полеты обычно проводились рано утром или поздно вечером, когда активизировалось движение по дорогам и противник ждал нас меньше всего. Эффективность таких ударов была довольно высокой. К сожалению, мне на такую охоту слетать не удалось. Полеты выполнялись на малых высотах.

Зенитное противодействие было слабым и малоэффективным, не слышал я и о встречах с истребителями. В каждой эскадрилье имелось по одной-две таких пары. К выполнению других задач этих летчиков, если не требовала обстановка, обычно не привлекали. Мне также пришлось слетать парой, но только не на охоту, а на разведку. Однажды Пстыго срочно вызвал меня с Пятикопом к себе на командный пункт. По его поведению я понял, что вылет предстоит особый, и не на свободную охоту. И я не ошибся.

В присутствии начальника разведки дивизии майора Ракитина Пстыго поставил нам задачу: произвести разведку аэродрома Докудово. Аэродром этот находился западнее города Борисова, а до него было более 200 километров. Для самолета Ил-2 это предел дальности. Если учесть возможные круги да непредвиденные повороты и петли, то топлива останется в обрез. На такую дальность в полку еще никто не летал. Ну что ж, слетаем, хоть и далековато. Погода вроде нормальная, не то что в марте, когда пришлось попотеть. Облачностью закрыто всего полнеба, в окна просматривается солнце, и видимость неплохая.