Читаем без скачивания Серый взгляд бога - Денис Алексеевич Ватутин

– Я к вам по-человечески… – раздосадовано произнес я. – Вот говорила моя мама, «не делай, сынок, добра, не получишь зла»!

– Заг, ну реально «хз» – Хиус знает. – Мэл булькнул запиваемым кофе.

– Ладно, ребята, удачного дня, – махнул я рукой на прощанье, – не забудьте повесить на крышу машины вывеску: «Осторожно! Наружное наблюдение НОБНОТ», а то люди пугаются, думают, что вы из мафии…

Вслед мне раздались сразу два возмущенных возгласа, но я не стал на них реагировать…

Ужасно неудобно ехать на общественном транспорте на Пиллар, 39, то есть на работу. Хотя я больше к «Белому квадрату» отношусь как работе, а к НОБНОТу как, ну не знаю – как к некоему обязательному мазохизму, чтоб жизнь медом не казалась.

Все равно я решил прогуляться до Сауф-Сайд бриджа, но сесть в двадцать второй автобус, который поедет по Биггл-стрит, а там еще немного пройти по Шилд-сайд через площадь Согласия, где «Трезубец».

В транспорте я попал на «время клерков». Так я называл второй утренний час пик, начинающийся после первого, «времени пролетариата». Вдоволь пообтершись о бока своих сограждан и перейдя через Данай по мосту Согласия, я спустился на Пиллар-стрит и одноименную с мостом площадь.

На площади шел организованный митинг луддитов, и почему-то меня это уже не удивило точно так же, как и возвышающийся в центре площади бронеход «Псов Ангра».

Кто-то что-то гулким сиплым эхом вещал в мегафон, люди хлопали, смеялись, шумели и улюлюкали. Звучала музыка уличных джаз-бандов, снующие в толпе волонтеры с повязками с эмблемой партии раздавали какие-то листовки и торговали пирожками.

Над группами людей колыхались на утреннем ветру транспаранты: «Арты для единородов!» Молодцы… Пифагор был, как всегда, прав.

– Сэр, возьмите это. – Я узнал его, где-то я видел это лицо – да… это лифтер из отеля «Ироп», где ныне держит осаду Чарли Спица…

Он обаятельно улыбался своим крупным ртом, чем-то напоминая забавную мартышку, и протягивал мне листовку с лозунгами партии.

– У вас выходной? – спросил я.

– Это моя жизнь, – улыбнулся тот.

Я тоже улыбнулся, только неискренне, и, пройдя метров пятьдесят, выбросил эту листовку в первую же урну.

Я не хотел дискутировать с ним. Я спешил на службу, а когда я спешу на службу, я не забиваю себе голову никакими посторонними идеями.

Когда я вышел с площади и подошел к Пиллар, 39, перед парадным входом стоял черный лакированный «роял-люкс» с флагом Иропа: круг, означающий купол, и две перекрещенные оливковые ветви.

Идея о президенте стала реальнее…

Я, естественно, прошел к транспортным воротам и, предъявив жетон дежурному, просочился во двор. Там стояла шеренга людей, одетых кто во что – некоторые даже были в полицейской форме. На хронометре было десять часов, одна минута.

– Здравствуйте, господа полицейские отдела НОБНОТ! – гаркнул Глем Стокер сквозь сигару.

– Здравствуйте, – машинально ответил я и тут же осознал свою ошибку: шеф лицом повернулся ко мне.

– Детектив Моррисон! – рявкнул он так, что зазвенело в ушах. – Встать в строй! Вам взыскание!

– Есть, – ответил я громко, а потом пробурчал под нос: – Сигарой не подавись…

– Вы что-то хотели сказать, детектив Моррисон?! – Стокер был в образе.

– Никак нет, сэр! – проорал я в тон начальству.

– Встать в строй! – с людоедским оскалом повторил Стокер.

– Есть, сэр! – Я, естественно, подошел к краю и встал за Диего.

– Привет, Заг, – прошептал Сантана.

– Здорово, Диего, – ответил я.

– А сейчас, господа полицейские, – продолжил шеф, – четкими рядами проследуем в конференц-зал! Равняйсь! Поворот на двенадцать часов!

Куча взрослых мужчин, кто как, развернулись к входу в управление.

– Шаго-о-ом марш! – скомандовал Стокер.

Конечно, никакого «марш» не произошло – это я в жандармерии служил и помню строевую подготовку, а наш пестрый коллектив просто пришел в движение, хаотично топая каблуками.

– Оружие сдать! – И мы, пройдя в камеру хранения, распределились у шкафов с нашими именами, выкладывали свои стволы.

Рядом стояли два сержанта в черной жандармской форме. Один из них держал в руках артефактный детектор, и меня слегка кольнуло.

Нестройной толпой мы проследовали в зал.

В нашем конференц-зале, где обычно проводят инструктаж и летучки с вводными беседами, было не протолкнуться, сюда еще втащили множество дополнительных стульев. Здесь уже бурлила куча совершенно незнакомых людей, в проходах стояли корреспонденты с микрофонами на штангах и в цепких пальцах, бобинными магнитофонами и кинокамерами. Кто-то втыкал между людьми стойки с софитами, невольно образуя на полу ловушки из протянутых силовых кабелей, о которые спотыкались люди, создавая опасные колыхания техники. Судя по эмблемам, тут были ребята из «Дейли», «Ньюс» и даже «Трибьюн».

Я поискал взглядом Джо, но не нашел ее в этом шевелящемся человеческом озере (на «море» собрание не тянуло).

Раздались громкие аплодисменты, зажглись прожектора, и к возвышающейся в центре сцены тумбе вышел «горячо мною любимый» Фрэнк Бреггер, холуй старшего комиссара.

– Здравствуйте, уважаемые господа, – поклонился он, – начинаем нашу пресс-конференцию на тему: «Подведение итогов текущей декады»! Конференцию объявляю открытой!

Снова аплодисменты.

Вообще Фрэнки больше походил на гангстера, нежели на копа: угловатая фигура, рубленые черты лица, грубый подбородок, глубоко посаженные глаза. В общем, не лицо, а хренов идол Древних. Потому тонкая модная бородка делала его особенно нелепым; это как если бы на древних руинах высадить идеально подстриженные кусты. Недаром же с одного из старинных диалектов «бреггер» переводится как «хрен с горы» или как-то похоже…

Но я прекрасно знал, что, невзирая на его грозный вид – в душе он трусливая крыса. Смешно смотреть, как он заливает про итоги декады. Если бы у нас в конце каждой декады такой цирк устраивали – копам было бы некогда патрулировать улицы. Ядрена политика, Хиус!

Скривив рот в некоем подобии улыбки, Фрэнки поднял руки вверх и продолжил казенную чепуху типа того, как за последнюю декаду мы добились головокружительных успехов в процессе неусыпного ведения службы. В частности, он заявил, что беспорядки последних дней требуют самого пристального внимания, и что наше управление приложит все силы, и бла-бла-бла…

Когда на сцене появился Генрих Миллер, шеф полиции, и вклинился в его напыщенную чушь своим бредом, я даже обрадовался. Миллер – заместитель Зеленского, в звании младшего комиссара, с круглым бульдожьим лицом и лысый, как бильярдный шар. Тип он мутноватый, на мой взгляд, но я с ним никогда не сталкивался по службе. Знаю о нем только, что он состоит в партии «Луддитов». То, что он явно не претендовал на место шефа, говорило о его скрытых амбициях, так как заподозрить его в отсутствии честолюбия было проблематично: он явно человек незаурядного ума и с жесткой хваткой. Думаю, ему есть, где приложить свои таланты помимо полиции.

Тут на сцену вышел сам господин старший комиссар полиции Зеленский.

Его вытянутая физиономия напоминала крысиную мордочку, сходство усиливал клювообразный нос, который он изредка потирал указательным пальцем. Немного раздражали его несколько нарочито аристократические манеры – властный и немного высокомерный взгляд.

Он поздоровался с представителями конгресса, АЗПЕ и журналистами.

– Приветствую всех собравшихся, – тихим и равнодушным голосом произнес он.

Я сидел с выпученными круглыми глазами, изображая полную заинтересованность процессом. Вот для чего меня выдернули