Читаем без скачивания На службе зла. Вызываю огонь на себя - Анатолий Матвиенко

— Многие великие дела нужно делать без лишней рекламы. Если бы уничтожение евреев, а потом и ликвидация концлагерей состоялись тихо, никто не вспомнил бы о миллионах недочеловеков. Вы оставили концлагеря русским и американцам вместе с недобитыми иудеями. Теперь нацистов будут вспоминать не за выдающиеся культурные и технические достижения, а за убийство якобы невинных граждан. Поэтому Высшие, учитывая перспективу, желают дистанцироваться от нацизма.

Вместо того чтобы посыпать голову пеплом, фюрер принял очередную инъекцию от доброго доктора Теодора и важно заявил:

— Я горжусь расовой политикой Третьего рейха.

Никольский сдержал рвотный позыв.

— Именно поэтому Высшие Неизвестные не оставляют вас вниманием.

Под действием препарата лицо Гитлера если не порозовело, то стало чуть менее мертвенным.

— Посланник, во время откровения в Вевельсбурге я чувствовал себя лучше. Нельзя ли повторить сеанс?

— Наберитесь терпения. В Шамбале ваше здоровье значительно улучшится. Высшим нужен ваш наследник.

— Гм… Я не… Теодор, как лучше объяснить?

Лейб-медик замялся, не желая обсуждать столь интимный недуг высокого пациента, но Никольский пришел на выручку.

— Не волнуйтесь. Мужские силы к вам тоже вернутся.

Фюрер обрадовался так, будто резервная армия Гиммлера разгромила Жукова, а янки вернулись в Нормандию.

— Обязательно возьму Еву.

Представив, какая участь ждет экипажи и пассажиров субмарин после встречи в Атлантике, Никольский вздрогнул и выдал несколько весомых фраз из расовой теории, слушая которую на подмосковной даче он был готов удавить Курта.

— Арийско-нордические свойства передаются преимущественно через мужчин. К сожалению, нынешние германцы, не только фольксдойче, но и рейхсдойче — результат смешения потомков северных ариев со славянами и прочими зверолюдьми, включая мишлинге. Тем не менее победы над многочисленными врагами, а также ваша несгибаемая воля перед лицом неудач говорят о бессмертии арийского духа. Поэтому сейчас необходимо эвакуировать наибольшее число мужчин, которым грозит истребление от рук еврейских большевистских и американских выкормышей. Против женщин они вряд ли будут бороться. Когда эхо войны стихнет, мы доставим в Шамбалу тысячи немецких красавиц для возрождения арийской породы.

Гитлер представил, как он, полный сексуальной энергии, будет лично оплодотворять табун арийских кобылок, и принял решение.

— Согласен. Тело Евы рядом с трупом моего двойника будет выглядеть убедительно.

Никольский чуть не упал со стула. Нет, спасение женщин — не его сильная сторона.

В такие минуты очень трудно сдерживаться. Курт и Юрченков предупреждали — как бы глубоко ни вписался в образ, наступают моменты, когда начинает выворачивать на физиологическом уровне. Тут Гитлер подлил масла в огонь.

— Вы не любите и не уважаете меня. Вы никогда не говорите «мой фюрер». Я вам не верю.

— Я не могу обращаться к вам «мой фюрер», потому что не являюсь арийцем. Я вообще не являюсь личностью, не имею мнения и привязанностей, а только рупор Высших Неизвестных. Меня можно убить и призвать иного посланца.

— Не верю. Вы слишком складно рассуждаете. Впрочем, боги в Вевельсбурге не лгали, я чувствовал. Но вам все равно не верю. Как вас зовут?

Никольский терпеливо, как малому ребенку в …надцатый раз начал рассказывать сказку о стертой памяти на автобане Франкфурт — Берлин. Лучше повторить эзотерический бред, чем петь дифирамбы негодяям по поводу массового уничтожения евреев и прочих «потомков зверолюдей».

Скоро засланец высших сил убедился, что не верить тоже можно по-разному. Если ему Гитлер просто не очень доверял, то тех, к кому он совсем утратил доверие, оставалось разве что пожалеть. С постов слетали настолько заслуженные нацистские палачи, что оставалось диву даваться. Всех регалий и должностей лишился даже бывший рейхсфюрер Генрих Гиммлер.

16 апреля 1945 года, когда в бункер докатилась весть о начале массированного наступления советских войск в направлении Берлина, гроссадмирал Карл Дениц по телефону доложил, что три субмарины «конвоя фюрера» готовы к операции «Валькирия-3». В том числе одна специальная, рассчитанная на создание комфортабельных условий в длительном походе.

— Час настал, — объявил Гитлер ближайшему кругу пока не отстраненных и не сбежавших соратников. — Я отправляюсь в Антарктиду на секретную базу «Новая Швабия» под вечными льдами. Там волею Высших Неизвестных мы укроемся до лучших времен. В первом конвое меня сопровождают Мартин Борман, несколько офицеров и посланник Высших. Через неделю — Геринг, Геббельс и остальные, список в рейхсканцелярии. Главное — обеспечить в наше отсутствие войну до победного конца. Кальтенбруннер, вам я оставил инструкции по моему двойнику и Еве Браун. Рассчитываю на вас, мой старый друг. До встречи в Антарктике!

— Хайль Гитлер! — не слишком уверенно гавкнули партайгеноссе.

Охранники подхватили фюрера под руки и потащили вверх к выходу. Никольский, распихав по карманам чрезвычайно небогатый скарб, нажитый щедротами Вюста и вождя, тронулся следом.

Прошло чуть больше месяца с первой поездки Никольского через город в последний год войны. За это время Берлин претерпел ужасающие изменения. Сравнительно целых домов гораздо меньше, чем разрушенных. На улицах мало машин — бензина не достать. Редкие горожане тоскливо тащились по тротуарам, как ленинградцы в сорок втором и сорок третьем.

Но у люфтваффе не было «летающих крепостей», и город на Неве пострадал сравнительно мало. По крайней мере дома, а не жители. В Берлине тысячи людей разгребали завалы. Искали тела близких, вещи — кто знает?

Если сравнивать с более ранним периодом, концом тридцатых, столица деградировала так же, как и немецкий предводитель. Большинство уцелевших магазинов закрыто. Окна квартир растресканы и заклеены бумагой. Не работают светофоры. Практически нет рекламы. На тротуарах и проезжей части выбоины — то ли следы бомб, то ли просто от времени и отсутствия ремонта.

Разве что пешеходы одеты получше, чем советские граждане прифронтовых городов. Не видно столь изможденных лиц, как у выживших ленинградцев на исходе блокады. Все равно, черная аура неизбежного краха накрыла останки Берлина плотным крылом безнадежности.

Дениц встретил их в Гамбурге.

— Лодки ждут в Норвегии, мой фюрер.

Никольский увидел, как серая физиономия Гитлера скривилась. Вдобавок к своим многочисленным фобиям он последнее время не любил летать. Дениц также почувствовал неудовольствие вождя.

— Союзники постоянно бомбят Гамбург и другие базы Кригсмарине. Вильгельмсхафен разрушен полностью. Лодки подготовлены на секретной базе с огромными трудностями. Ночной перелет вполне безопасен, мой фюрер. По крайней мере от берегов Норвегии вы сразу отправитесь в Атлантику и минуете скопления противолодочных сил. Северное море кишит британскими и американскими кораблями.

— Я верю тебе, Карл. Скоро рейхсканцелярия объявит меня мертвым и огласит политическое завещание, — тут Гитлер закашлялся на свежем морском воздухе после искусственной атмосферы бункера и бронированного автомобиля.

— Назначаю тебя президентом Третьего рейха. Ты — единственный, кто может управлять страной в критическое для нее время.

— Это большая честь. Спасибо, мой фюрер!

Худое преданное лицо адмирала не выразило радости, что в кои-то веки он становится главой государства. Никольский читал, что после биржевого краха 1929 года руководители крупнейших обанкротившихся банков и предприятий пихали в чемодан оставшиеся деньги, назначали директором мелкого клерка, а сами сбегали в неизвестном направлении. Кредиторы и полиция рвали таких клерков на куски. Аналогичную роль Гитлер уготовил верному Карлу. О каких чести и доверии может идти речь? Дениц прекрасно понимал ситуацию, принимая ее как должное. Нет сомнения, что он продолжит сопротивление до конца.

При чудовищных просчетах в управлении страной нельзя не уважать фюрера за умение вырастить и поставить на службу целую когорту людей, подобных Деницу и Кальтенбруннеру, готовых прикрыть обанкротившегося вождя и продолжать безнадежное дело, чего бы оно ни стоило. Дениц как командующий флотом вряд ли может быть обвинен в военных преступлениях — на войне как на войне, и он просто выполнял приказы. Зато начальник Главного управления имперской безопасности и обергруппенфюрер СС обречен на верную гибель.

Поздно вечером трехмоторный «Юнкерс-352» принял беглецов на борт. Только сейчас Никольский рассмотрел, кто удостоился эвакуации в Антарктиду. При всем богатстве выбора из полководцев, ученых, палачей, педагогов, спортсменов, деятелей культуры и бизнеса рейха Гитлер с Борманом взяли только свою личную свиту: врачей, поваров, адъютантов, секретарей, охранников и, естественно, посланника высших сил общей численностью двадцать душ. В хвостовой части «Юнкерса» эсэсовцы разместили восемнадцать контейнеров с самой важной частью архивов, в уничтожении которых марсиане пожелали убедиться лично. Из разговора с Деницем выяснилось, что три оставшиеся подлодки — последние, которым по силам трансконтинентальный переход в Антарктику. Нет ни матчасти, ни боеприпасов, ни топлива, ни экипажей. Вероятно, пара-тройка кое-как подлатанных «семерок» выйдет в Северное море ради войны до победного конца, да несколько лодок болтаются в Атлантике. Поэтому ни через неделю, ни через месяц никакой группы субмарин для вояжа в Новую Швабию не предвидится, и Гитлер явно знал об этом, прощаясь в бункере с соратниками по борьбе. Верно, по доброте душевной не хотел их расстраивать заранее.