Читаем без скачивания Дядюшка Наполеон - Ирадж Пезешк-зод

— Господи, да заберите кто-нибудь этого Дустали-хама!

Когда Шамсали-мирза и отец усадили Дустали-хана на место, тот сквозь зубы прорычал:

— Ну, только ради светлой памяти отца твоего… А не то я бы тебе зубы в глотку вбил!

Асадолла-мирза, не обращая на него внимания, все так же ласково говорил Гамар:

— Дорогая, если ты скажешь, где он, мы сумеем его найти.

— А если скажу, обещаете, что не тронете моего ребеночка?… Я ему рубашку приготовила, только один рукавчик осталось связать.

— Обещаю тебе, милая.

Дядюшка Наполеон был бледен как мертвец. Он молчал, но его судорожные движения, весь его вид выдавали внутреннее напряжение.

Губы Гамар приоткрылись в невинной улыбке, и она негромко проговорила:

— Его звали Аллахварди.

Все уставились на нее. А она слегка изогнулась, чтобы дотянуться до подноса со сластями, взяла оттуда что-то и положила в рот. Тут выступил вперед Маш-Касем:

— Неужто это она про Аллахварди, слугу индийского сардара говорит?

Гамар с полным ртом повторила:

— Аллахварди!

— Ох, родимые! Тот самый слуга-индиец, который обокрал своего хозяина и его выгнали?…

— Да, Аллахварди.

Возгласы присутствующих слились в общий крик. Дядюшка, казалось, вот-вот выйдет из себя, но по знаку Асадолла-мирзы он сдержался. Взорвалась Азиз ос-Салтане, до того словно онемевшая:

— О-ох, наказанье господне!.. Вот и воспитывай дочек на свою беду… Со слугой индийцем… Господи, лучше бы мне умереть!

Тут уж дядюшка не мог больше терпеть. Голосом, который, казалось, исходил из глубокого колодца, он пророкотал:

— Слуга индийского сардара! Ясно… ясно… В меня метили! Я и моя семья обречены на уничтожение!

— И в этом англичане виноваты?… — усмехнулся Дустали-хан. — Бедные англичане!

Дядюшка с мрачным видом шагнул к Дустали-хану, прошипев сквозь зубы:

— И ты?… Ты тоже заодно с ними? Ты, сын моего дяди!..

Дустали-хан даже заикаться стал:

— Мм-не… н-не… не было этого!

Асадолла-мирза положил руку на плечо дядюшки:

— Простите его, ага, этот человек не силен разумом… Впрочем, сейчас не до него. Нам надо прежде всего отыскать Аллахварди.

— Асадолла прав, — поддержал его Шамсали-мирза. — Первым делом надо найти Аллахварди.

— Да зачем вам его искать? — вдруг завопил дядюшка. — Чтобы сын моего дяди об этого английского прислужника руки марал?!

— А вы можете предложить другой путь? — спросил отец.

— Настоятельно прошу вас не вмешиваться! Устои и репутация благородного семейства не такой предмет, чтобы…

Сердце у меня упало, но дядюшка, к счастью, не закончил фразы. С еще большей тревогой я ждал ответа отца, однако тут торопливо заговорил Асадолла-мирза — будто хотел возвести звуковую преграду между дядюшкой и отцом. Он снова взял руку Гамар и сказал:

— Ты, значит, справила свадьбу с Аллахварди… Наверное, как-нибудь, когда ты одна была дома, он пришел к вам и сказал: давай поженимся… Так ведь, деточка?

— Нет, — улыбаясь во весь рот, ответила Гамар.

— Тогда, значит, в тот день, когда его хозяина не было дома, он тебе сказал, приходи к нам, мы свадьбу устроим. Так, дорогая?

— Нет.

— Может, он поженился с тобой на базаре, перед пекарями, бакалейщиками и мясниками?

— Нет.

Маш-Касем, не в силах придержать язык, покачал головой и присовокупил:

— Господи помилуй, есть же такие негодяи!

— Ну так расскажи сама, как было дело, — настаивал Асадолла-мирза.

Гамар с бессмысленным видом продолжала поглощать сласти и ничего не отвечала. Асадолла-мирзе поневоле пришлось начинать свой допрос сначала. Но прежде он призвал присутствующих к терпению и выдержке.

— Значит, деточка, Аллахварди приходил на крышу, где ты спишь? — завел он опять.

— Нет, не приходил, — улыбалась в ответ Гамар.

— Говорю вам, вы от этой девчонки ничего путного не услышите, — снова запротестовал Дустали-хан. — Оставьте ее, подумаем лучше о другом.

— Пусть спрашивают! — рыдая, остановила его Азиз ос-Салтане. — У меня у самой сил больше нет еще одну ночь не спать до утра!

Асадолла-мирза отер пот со лба:

— Моменто, похоже, что это дух святой снизошел на нее… Видно, надумал еще разок прокатиться в Сан-Франциско!

Тут Гамар оживилась:

— Дядя Асадолла, а помните, вы мне обещали, если я буду хорошей девочкой, повезти меня в Сан-Франциско? Чего же не везете-то?

— Может, это дядя тебе гостинчик из Сан-Франциско привез? — язвительно спросил Дустали-хан.

Но Асадолла-мирза и все присутствующие так поглядели на него, что он опустил голову.

— Моменто! Значит, Аллахварди домой к вам не ходил, тебя к себе не приводил, на базаре вы с ним не были, на крыше — тоже, — снова обратился к Гамар Асадолла-мирза. — Куда же он тогда приходил и когда?

— Нет, — односложно ответила Гамар.

— Ну, может, в машине?…

— Нет.

Тут опять вылез Маш-Касем:

— Да откуда у этого нищего Аллахварди машина?! Господи, зачем врать?! До могилы-то… Этот мерзавец и мои двадцать туманов прихватил, когда сбежал.

Терпение Асадолла-мирзы подошло к концу. Срывающимся голосом он сказал:

— Ну, доченька, каким же образом тогда… Ведь по почте в Сан-Франциско не поедешь. Где ты видела Аллахварди, милая?

— А я не видела.

— Так-таки и не видела? На свете есть телефон, телеграф, а вот телесанфранциско, к сожалению, еще не изобрели. Ты вообще-то знаешь Аллахварди?

— Нет.

— Моменто, нет, действительно моменто! Так почему же Аллахварди — отец твоего ребенка?!

Набив рот сластями, Гамар ответила:

— Папа Дустали говорят, что отец ребеночка — Алахварди.

Тут все замерли, будто громом пораженные. На мгновение стало тихо. Азиз ос-Салтане, разинув рот и вытаращив глаза, медленно повернулась к Дустали, который суетливо озирался по сторонам, и хрипло произнесла:

— Дустали…

— М-м-мне… я… бог свидетель… Эта девчонка совсем полоумная… рехнулась… Совсем спятила! А я… м-м-не вообще… — заблеял Дустали-хан.

Асадолла-мирза не мог сдержать смеха:

— Моменто, моменто, моменто! Так это, оказывается, твоя работа?!

Дустали-хан еще раз попытался оправдаться перед застывшими в изумлении гостями:

— Отцом моим клянусь… Клянусь памятью Великого Праотца… Я…

Азиз ос-Салтане одним прыжком, словно шестнадцатилетняя девочка, перемахнула комнату и оказалась возле застекленного шкафа, стоявшего в глубине гостиной. Быстрым движением она повернула торчавший в дверце ключ, схватила одну из двустволок, которые всегда красовались там, и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, направила дуло прямо в живот мужу:

— Говори правду, а не то продырявлю тебя насквозь!

Дядя Полковник, который было сорвался с места вслед за ней, так и застыл на бегу, возопив:

— Осторожней, ханум, ружье заряжено!

— А вы стойте на месте, не то и вас пристрелю!

— Ханум, клянусь сыном: заряжено, ружье! Нынче вечером сам его заряжал — для пробы. А тут гости пришли, я и забыл вынуть патрон…

Но ни увещевания прочих родственников, ни повелительные указания дядюшки Наполеона не имели успеха: разгневанная супруга с трясущимися губами, вся бледная в ответ взревела:

— Заткнитесь вы все! Пусть этот павиан говорит.

В голосе у нее слышалась такая ярость, что никто не осмелился двинуться. Гамар было привстала, но Шамсали-мирза силой удержал ее. Дустали-хан, дрожа всем телом, отрывисто, будто из могилы, выговорил:

— Святым Кораном… душой отца клянусь! Вы мне только разрешите… я все скажу…

— Отвечай, убью! — рычала Азиз ос-Салтане. — Зачем ты велел Гамар свалить все на Аллахварди?

— Не… м-мне… я… я видел, что она… что она не знает имени того человека… забыла она! Я думал, по крайней мере… по крайней мере, позора меньше… ну, раз она сама про Аллахварди…

В это время Гамар залилась смехом:

— Ну и врун же этот папа Дустали! Будто не вы говорили: если не скажешь, что Аллахварди отец ребенка, я твоего младенчика убью?

— Заткнись!.. — завопил Дустали-хан. — Поверьте… Ага, скажите вы хоть словечко! Да не стану я со своей же падчерицей… Разве можно это?

И тут, прежде чем кто-нибудь успел вмешаться, Дустали-хан, словно молодой козел, прыгнул к дверям залы и бросился бежать. Азиз ос-Салтане с такой же резвостью выскочила следом. Все присутствовавшие после минутного замешательства кинулись за ними, крича:

— Азиз-ханум!.. Одумайтесь!.. Уж коли пуля вылетит… Ружье-то…

Супруги далеко опередили нас. На всех парах мы спешили за ними, как вдруг по саду раскатился грохот выстрела, а вслед за ним донесся душераздирающий вопль Дустали-хана:

— А-а-а, уби-и-ила!..

Мы подбежали к ореховому дереву, но впотьмах не могли ничего толком разглядеть. В это время подоспел Маш-Касем с фонарем. При его слабом свете нам открылось странное зрелище: Дустали-хан ничком лежал на земле, на брюках у него — как раз на том месте, каким сидят, — пятнами проступала кровь, а Азиз ос-Салтане с видом человека, только что очнувшегося от сна, стояла у него в головах, держа в руке ружье.