Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Стой, трус, -- заорал слуга Мубаррада, вскидывая ятаганы; как раз в это время его враг оказался загнан в ловушку, эта башня была крайней, и прыгнуть с нее было нельзя: иначе сломаешь себе обе ноги.

Лишь тогда преследуемый обернулся и оскалился безумной усмешкой.

-- Уже поздно, -- просипел Мутталиб, берясь за тонкий кривой шамшер. -- Восточная цитадель падет. И западная тоже. Весь мир утонет в тени Асвада.

Халик поморщился; оба его клинка вспыхнули синеватым пламенем.

-- Когда ты продался темному богу, ублюдок?

-- Я принадлежал ему с рождения, -- осклабился безумец. -- Но вы, ты и твой идиот-генерал, никогда не видели этого. Вы все глупы. Мир достанется Асваду. Асвад -- то, что ждет нас всех в конце, независимо от веры и цвета души.

Слуга Мубаррада наклонил голову. В его глазах полыхал тот же огонь, что и на клинках его ятаганов.

-- Темный бог будет повержен, -- сказал он и снялся с места.

-- Поздно, -- хохотал Мутталиб. Он не особенно сопротивлялся; его шамшер так и остался неподнятым и выпал из безвольной руки, звякнув о камень, когда ятаганы Халика вспороли ему живот и шею. Раззявленный рот безумца наполнился кровью; Мутталиб смотрел на юг, в темноту.

-- ...Вот дрянь, -- пробормотал Халик, вытирая клинки о тело поверженного врага. Потом обернулся; на последней ступеньке лестницы стоял старик Мансур, и его лицо было словно высечено из камня.

-- Он предал нас, -- сказал Мансур. -- Целый город из-за него оказался беззащитным.

-- Пустил их через тайный ход в цитадели, -- кивнул Халик, направляясь к лестнице. -- Пойдем, господин Мансур. У нас еще много дел.

-- Ты надеешься, что город выстоит?

-- Город?... О, нет.

Слуга Мубаррада криво оскалился и быстро сбежал по ступенькам лестницы вниз.

***

Черное отчаяние душило Острона; в пылу драки его оттеснили к самой стене, с которой время от времени падали тела, -- наверху тоже шла битва. Толку от него было немного: руки дрожали от слабости, в животе все заледенело, от каждого резкого движения внутри взрывалась боль. Но хуже всего было другое.

Поначалу алые халаты запрудили площадь, выскакивая из башен, вбегая с улиц через арку, и казалось, что победа будет на стороне племен, но темных лохмотьев никак не убывало, а стражники падали один за другим. Острон своими глазами видел, как широкий плохо выкованный клинок безумца вспорол воину горло, отчего тот опрокинулся назад и больше уж не шевелился, как отважно сражавшийся рядом с ним страж вдруг остановился, а из его спины, точно между лопатками, торчало темное лезвие. Острон и сам убил нескольких безумцев, которые подобрались близко к нему, но на большее его не хватило.

Отчаяние мучило его, потому что где-то в этой кишащей толпе были Сафир и Адель, и даже калека-Басир, которому пришлось схватиться за ятаган падшего стража левой рукой, а он был не то что не в состоянии помочь им -- он даже не мог их увидеть в такой толчее.

Наконец чья-то голова вынырнула между телами одержимых, которые при этом рухнули в разные стороны; Острон вздохнул с облегчением, потому что перед ним стоял Адель. Светлый бишт на его плечах был изодран, хадир он давно потерял, и длинные волосы липли к его щекам.

-- Вот ты где, -- выдохнул нари, хватая Острона за плечо, -- идем, идем скорее.

-- Куда?

-- Нужно уходить! Ты еще не понял?

-- Куда уходить? Разве мы не должны удерживать хотя бы цитадель?

-- Взгляни внимательнее, идиот, -- рявкнул Адель, отбиваясь от наваливающихся на них безумцев. -- Цитадель уже потеряна! Нас предали!

-- Но мы же стражи Тейшарка, -- орал Острон, и его ятаганы засверкали. -- Мы обязаны оборонять город!

-- Еще немного -- и мы все станем трупами стражей!

Из сумрака вынырнула тонкая фигура Сафир, следом за которой бежал китаб, судорожно сжимавший меч.

-- Господин Мансур и господин Халик все не идут, -- крикнул Басир, то и дело оглядываясь на мрачную громаду крепости. -- Хубал милостивый, как же быть? Старик Фавваз по-прежнему там!

-- Мы ничего не можем сделать, -- сказал Адель. -- Мы должны уходить из города.

Острон замолчал, раскрыв рот. Первой ответила Сафир; девушка гневно сверкнула глазами:

-- Так и знала, ты трус! Все, о чем ты думаешь -- как бы нам сбежать! А если Тейшарк падет, куда отправятся все эти одержимые?

Лицо Аделя потемнело, но он упорно повторил:

-- Придется уходить, пока не поздно. Человеческие жизни важнее стен! Люди могут отвоевать потерянное, но крепость сама себя не защитит.

-- В любом случае, мы должны найти людей, -- пришлось резко выкрикнуть Острону: в тот самый миг на него навалился одержимый, и парень присел, уходя от удара. -- А их здесь не осталось!

С этими словами он увернулся от новой атаки, разрубил безумца ятаганом Абу наискось и бросился бежать к арке. Следом за ним устремились и остальные, хотя Басир все оглядывался. Острон выбежал на улицу перед цитаделью и остановился, переводя дыхание; легкие горели.

Черный город кричал.

-- Во имя Мубаррада, -- прошептала неподалеку Сафир. -- Тейшарк действительно вот-вот падет.

-- Некогда, -- крикнул Адель и пронесся мимо Острона. Шайка одержимых устремилась прямо на них вверх по улице; ятаган носатого засверкал, прошив воздух, и серые комья попадали на землю. Острон собрался с силами и устремился следом, за ним бежали девушка и китаб.

Когда он в последний раз оглянулся на цитадель, ему померещилось, что в арке мерцает синеватое пламя. Времени удостовериться у него все равно не было. Улица сужалась, а одержимых становилось все больше. Где-то далеко неистово затрубил рог, и какое-то время эти звуки вселяли в них надежду, но вдруг чистое пение оборвалось, и Острон понял, что владельца рога зарубили.

Это была дорога ада. Ноги слабели, но останавливаться было нельзя; Острон бездумно перешагивал через тела одержимых, усеявшие мостовую, и через алые халаты, хотя каждый раз при виде алого цвета его сердце сжималось. В этом месте, очевидно, битва была особенно жестокой, хотя ни одержимых, ни стражей тут уже не осталось, одни тела. Адель уверенно шел вперед, Острон было воспользовался краткой передышкой, -- хотя бы на какое-то время не приходилось неустанно махать ятаганами, отбиваясь от серых бестий, -- но тут его взгляд упал на бледное лицо одного из мертвых стражей.

-- Боги, -- прошептал он, останавливаясь. -- Джалал!

Догнавший его Басир поймал его за плечо.

-- Идем, -- дрожащим голосом сказал китаб. -- Ему уже не поможешь.

Не соображая, что делает, Острон послушно тронулся с места, но перед его глазами все еще стояло лицо его товарища, белое с двумя широко раскрытыми пропастями вместо глаз: головной платок разметался, и больше он уж никогда не закроет красивые черты маарри, в смерти больше похожего на фарфоровую статую.