Читаем без скачивания Фантастика 2025-61 - Дмитрий Александрович Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сашка восхищенными глазами смотрел на Ула. Он не понимал, как можно было из быстро едущей машины углядеть в толпе двух делмэнов, да еще догадаться, зачем они здесь и что делают.
– Опыт! – сказал Ул, и его узкие глаза на миг совсем исчезли в бурятских скулах. – Просто опыт, и ничего больше! Опыт великая вещь! Я тут недавно в салон компьютерный заходил бумажки сканировать. Вижу: паренек сидит, в игрушку играет. Я в монитор ему заглянул, а там в углу экрана меленько совсем – часы опыта! Одиннадцать тысяч часов! Я прикинул: полтора года чистого времени! Это ж восемнадцать месяцев не есть и не спать нужно! А он-то и спит, и ест иногда… Значит, больше! И тут меня как лопатой осенило, что на каждом человеке можно такие цифры изобразить! На одном, чудо былиин, – тысяча часов рисования, пятьсот часов математики. На другом – две тысячи часов чтения, сто пятьдесят часов биологии, сто часов ремонта велосипеда и так далее. И чем количество часов больше, тем ты в этой деятельности круче!
– А талант? – спросила Рина ревниво.
– Чего талант? – отмахнулся Ул. – Все говорят: талант-талант! А на самом деле талант – это, чудо былиин, любовь. Чем больше ты любишь чем-то заниматься и чем на дольше тебя хватает – тем больше ты в этом деле преуспеваешь!.. Талант – это желание приобретать опыт. Что-то же заставляет одного художку не прогуливать, а другого на скрипке скрипеть… Никогда не поверю, что парень с сотней часов опыта круче того, у кого три тысячи часов. Главное – не сдуться месяца через два, когда любое дело начинает приедаться, а второе дыхание еще не открылось.
Сашка, заинтересовавшийся теорией Ула, нашел в телефоне калькулятор:
– М-м-м… Сейчас проверим! У Кузепыча какой стаж вождения? Допустим, двадцать пять лет примерно по три часа каждый день. Двадцать семь тысяч триста семьдесят пять часов!
Кузепыч за рулем довольно приосанился.
– Что три часа! Иной раз и побольше приходится! – заявил он.
– Но если бы Кузепыч был таксистом и ездил, допустим, по двенадцать часов в день, то приобрел бы тот же опыт… за шесть лет! – не слушая его, продолжал Сашка. – А если бы тренировался на особых трассах по фиксированным заданиям – обгоны, полицейские развороты и так далее, – то года за два! Там коэффициент обучения был бы выше.
Одноглазая машина мстительно дернулась, заставив Сашку стукнуться носом о подголовник переднего кресла. Пример Кузепычу не понравился.
– По Москве ездить – это вам, елки сморкучие, не на трассах фигней страдать! Видал я этих спортсменов по кюветам во сколько! А таксисты все по навигаторам шастают! – ревниво заявил он.
Рина была в этом споре на стороне Кузепыча, о чем и поспешила заявить. Ей казалось обидным, что любую одаренность можно перевести в столько-то часов теории и столько-то часов практики.
– Нет, – сказал Ул. – То есть да! Талант – это опыт в часах. А с нами, гениями, сложнее. Гений – это способность видеть проблему в необычном ракурсе. Не обегать, чудо былиин, лес вокруг, а прошмыгнуть по тропинке. Плюс любопытство, плюс быстрое усвоение знаний. Допустим, коэффициент гения – это десять… Нет, десять много! Пять! Значит, обычные десять тысяч часов у гения превращаются в пятьдесят тысяч! Сто тридцать месяцев чистых занятий… без сна, без еды! Тут уж не доплюнешь!
– Интересно, а какой у тебя опыт в боксе? Пять тысяч часов есть? – спросил Кузепыч у Сашки.
Сашка прикинул на калькуляторе – и вышло так мало, что не захотелось озвучивать. От силы часов четыреста пятьдесят, то есть всего двадцать дней, если заниматься круглосуточно.
– Если б меня пять тысяч часов по голове стучали, я бы дурачком стал! – сказал он в свое оправдание.
Больше об этом не говорили. Машина мчалась по загородному шоссе во всю мощь заточенных у нее под капотом лошадок. Ул, развеселившись, высовывал в окно голову, сравнивая, когда встречный поток воздуха больше: сейчас или перед нырком, когда пег несется к земле.
– Убери бошку! Столб лбом сшибешь! – предупредил Кузепыч.
– Фигуса с два! – сказал Ул, но все же послушно плюхнулся в кресло и, хлопая глазами, мизинцем стал тереть веко.
– В глаз что-то попало! – пожаловался он. – В последнее время мои глаза стали кладбищем для мошек! Иной раз и комарика поймаешь… А однажды я в шмеля врезался. Он мне так по глазному яблоку саданул, что я, чудо былиин, с седла чуть не улетел. Надо мне все-таки защитные очки завести! Есть же, наверное, такие.
Рина подумала, что из всех людей, которых она знает, похожие очки есть только у Гамова. Шныры слишком беспечны.
– Я почему вспомнил, – продолжал Ул. – В тот день, как меня шмелем подбило, мне все поотдавали свои телефоны. Яра, Афанасий, Макс… еще кто-то. В общем, телефонов пять. Я сунул их в борсетку. Хожу такой – брюхо как у Винни-Пуха. И телефоны все время звонят, сообщения приходят, будильники, то-се. Ткнешь себя пальцем в живот, вроде на время затихнет – и сразу опять… И вот лечу я назад, глаз заплывает, а в борсетке у меня эти телефончики заливаются!
Рина расхохоталась. Никто в ШНыре не умел рассказывать веселее Ула.
В окно Ул больше не высовывался, но и спокойно ему не сиделось. Он достал огромный нож и стал обрезать себе заусенец.
– Ты бы хоть пристегнулся! – сказал Кузепыч, косясь на него.
– Тут гаишников нет. Мы уже на полевую дорогу свернули!
– Я понимаю. Но я сейчас, якорный пень, по тормозам ударю, тебя твоим ножом к спинке сиденья прибьет! – сказал Кузепыч с таким предвкушением в голосе, что Ул поспешил пристегнуться. А то еще и правда тормознет. Видно же, что эта тема его волнует.
Они обогнули Копытово и узкой дорогой запылили через луг. Вдали показались ворота ШНыра. У ворот Рина увидела маленькую фигурку. Фигурка грустно сидела на чемодане, уперев локти в колени и опустив голову на ладони. В том, как фигурка сидела, во всей ее упорной неподвижности, была какая-то застылая тоска.
– Погоди! Это кто? Не Яра? – спросила Рина.
Ул вгляделся.
– Яра! – сказал он хрипло.
– А зачем чемодан?
Ул схватился за руль.
– Стой! – крикнул он Кузепычу и прежде, чем машина успела замереть, колобком выкатился на дорогу.
Последние метры он пронесся полем и, тяжело дыша, сел рядом с Ярой на корточки, чтобы оказаться в поле ее зрения, потому что Яра смотрела себе под ноги, не
