Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 5 - Михаил Дорин

Не скажешь ведь, что Аня уже завлекает меня к себе. Тогда здесь можно будет октагон поставить и провести поединок. Ох, и переоцениваешь ты себя, Серый!

— Ой, интересная беседа получилась! Хорошо, что ты меня сюда привёл Серёжа, — сказала Аня, подойдя к нам, и сняла у меня с головы фуражку. — Родин, не следишь за формой. Гляди, какой у тебя пыльный головной убор.

Оля держалась стойко, рассматривая снизу вверх подошедшую дикую кошку. А ведь по характеру движений и тону голоса, что-то кошачье в Анечке было. Жизнь в столице и будущая деятельность «акулы пера» обязывает.

— На открытом воздухе без головного убора нельзя, девушка, — акцентировав внимание на каждом слове, произнесла Оля, поставив руки в боки.

Такой выпад не могла пропустить Аня.

— Что вы говорите, товарищ старший лейтенант? — передразнивая соперницу, сказала Аня. — Вам на своё место службы не надо выдвигаться? Приготовили обед на всех?

Я сейчас себя ощущал королём прайда, которого должны обхаживать его львицы, но они почему-то принялись делить меня со всеми потрохами. Полетели колкости, и каждая из девушек была оригинальней другой.

— Вы доктор? Хм, наверняка, как и все поликлиники — чистая, доступная и бесплатная! — заявила Аня, сложив руки на груди.

— Ой, как же вы блистаете своим умом, Анечка! Но если хотите почувствовать себя звездой — сядьте на ёлку и сияйте, дорогая, — бросила ей в ответ Оленька.

На подобный словесный поединок у меня желание смотреть уже не было. А вот техники ржали с каждой реплики девушек, совершенно оставив работу над МиГом. Попкорна не хватает только!

— Девушки, предлагаю всем разойтись по углам…

— Нет-нет, Серёжа, — остановила меня Оля, приложив палец к моим губам. — Мне вот твоя одноклассница показалась очень даже хорошей в общении. Вы Аня, я смотрю, имеете успех во всём — учёба, работа, мужчины…

— Я вовсе не говорю, что я лучше всех. Просто такие, как… ну некоторые, я не про вас, конечно — мне неровня. И все нити жизни я держу в своих руках. Так, всегда было, — перебила её Аня, поправив на меня фуражку, которая накренилась на один бок.

— Руками? Да вы оказывается рукодельница большая! — воскликнула Оля и поправила мне фуражку.

— Конечно. Мужчинам это нравится, — кивнула Аня, смотря за моей реакцией.

— Вы вот своими руками делаете то, что я прекрасно могу делать и одним взглядом. Рукоделайте дальше. Всех вам благ, — сказала Оля и, погладив меня по щеке, села в УАЗик и укатила со стоянки.

— Ха, соперница нашлась! Подружка твоя?

— Вообще-то, да. Ты чего тут устроила выяснение отношений? — спросил я, когда мы продолжили идти дальше к стоянке нашего полка.

— Родин, а ты чего какую-то швабру защищаешь? Или ты типо в сторонке? Не стыдно тебе втайне от Жени шуры-муры крутить? — воскликнула Аня, натягивая посильнее на голову панаму.

— Не стыдно. Насчёт «швабры» сделаю вид, что послышалось. Не перегибай! — ответил я, пригрозив пальцем. — Скажи, ты ко всем вот так в трусы лезешь или только в моём «белье» решила покопошиться?

— Ты неправильно понял. Женщина никогда не станет намекать на это мужчине. Пора бы знать уже, — заявила Краснова, отвернувшись в сторону.

— Не ты ли мне намекала возле самолёта? Или скажешь, показалось? — не унимался я.

— Ой, всё! Занудный ты какой-то!

Ну да! Намёк, видимо, был на чаепитие с бубликами.

— И почему это тебе не стыдно? Чтобы тебе Женя сказала, услышав бы такое? Я бы убила! — ткнула Аня мне в грудь своим пальчиком с нежно-розовым цветом ногтей.

Я взял небольшую паузу, чтобы переварить воспоминания трагической ночи. Не стоит на Аню злиться за это напоминание — она не обязана была знать.

— Ничего уже не скажет, Женя. Она погибла в прошлом году перед нашей свадьбой…

Конечно, Аня была шокирована и пару минут не могла сдержать слёз. Она попросила рассказать, как это всё произошло, а я не отказал ей. Всю боль я уже пережил тогда и некоторое время спустя. Сейчас только память о своей первой за две жизни большой любви.

— Прости, Серёж. Я шокирована этой новостью. Видела, как она тебя сильно любит. И тут такое… А Оля, как я понимаю…

— С Олей у меня отношения, но о них сильно распространяться не надо.

— Я тебя поняла. Ой, хочу на самолёт посмотреть на посадке, — сказала Аня, указывая на истребитель-бомбардировщик в развороте перед выходом на посадочный курс.

— Это Су-22 Афганских ВВС. Ну, посмотри, — остановился я.

Смотреть на самолёт, заходящий на посадку, мне не особо интересно. Куда больше привлекает вид гор, окружающих аэродром. А ведь где-то там, возможно в эту минуту, идёт какой-нибудь караван или группа духов с отчётливой целью сбить на посадочном курсе какой-нибудь самолёт. Потом в сводках и на постановках начнут рассказывать страшные вещи о всемогущих «Стингерах», от которых нет спасенья. Но должно это случится ещё не скоро — в 1984 году первые комплексы передадут духам через пакистанскую границу.

Су-22 коснулся полосы точного приземления на положенной скорости и без отклонения по крену и скорости. Затем несколько секунд быстро бежал по полосе, пока не раздался характерный хлопок раскрытия и наполнения купола тормозного парашюта.

— Какие ощущения в этот момент, Сергей? — спросила Аня, повернувшись ко мне. — Когда заходишь на посадку, что ты чувствуешь?

Странные вопросы задаёт Аня. То ей нужно было про технику и полёты рассказать, теперь вот про моральную сторону лётной работы.

— Даже не знаю. Это как на батуте или кровати прыгать. Ты взлетел, летишь, испытываешь себя на прочность под действием перегрузки. Как и во время прыжка, ты испытываешь чувство лёгкости, воодушевлённости, — сказал я, идя в сторону своего МиГа-21 с бортовым номером 43.

— А дальше? Когда касаешься уже полосы.

— Дальше ты снижаешься, чувствуешь, как набегает земля. При первых полётах потеешь, как в бане, испытываешь волнение. Потом это всё превращается в рутину, и ты с каждой посадкой чувствуешь землю всё лучше и лучше, — продолжил я, обходя свой самолёт.

— И это всё?

Вот нетерпеливая! Такой лирический момент ломает своими уточняющими вопросами.

— Посадки становятся чем-то привычным, но каждый раз после касания ты чувствуешь непередаваемое расслабление. Ты вроде сжался, пускай и на мгновение, а потом тебя отпускает. Выпуск тормозного, небольшой рывок назад и возникает некое чувство эйфории. Ты на земле, ты дома.

Аня заслушалась моей исповедью по ощущениям от посадки на полосу аэродрома. Правда в блокноте ничего не успела отметить у себя. Пока я разговаривал с Дубком, Краснова уже перехватила одного из военных, который куда-то спешил.

— Колька я. Девушка, да вы кто такая? Какие ещё ощущения? — пытался отвязаться от неё мужик.

Им оказался тот самый товарищ нашего замполита Гусько по имени Николай.

— Послушайте, товарищ капитан Николай, ваши впечатления, ощущения, эмоции… — продолжала спрашивать его