Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 5 - Михаил Дорин

— Михалыч, там тебя докторша зовёт, — подбежал к нам ещё один из вертолётчиков, одетый в уже затёртый почти до дыр светлый комбинезон.

— Давай, брат. В эфире услышимся, — махнул мне подполковник.

Не знаю почему, но я решил спросить фамилию этого комэски у его подчинённых.

Сейчас я только что познакомился с подполковником Письменным Вячеславом Михайловичем. В прошлой жизни мне доводилось несколько раз летать в вертолёте Ми-26, который носит имя этого человека.

Он дослужится до звания генерал-лейтенант, займёт высокую должность в авиации Сухопутных Войск и до конца жизни будет «рабочим войны».

Насколько я помню, это его первая командировка в Афганистан, но через три года будет ещё одна. В 1986 году за мужество, отвагу и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи ему будет присвоено звание Героя Советского Союза.

К большому сожалению, в 2004 году он трагически погибнет.

Уже не первый раз встречаю заслуженных людей, отдавших всего себя служению Отечеству и авиации. Вот они все такие простые, улыбчивые, со своими тараканами в голове, но одно у них есть общее — они все выбирали небо, и оно принимало их.

— Сергей Сергеевич! — окликнул меня со спины мужской голос, когда я шёл в направлении нашего стартового домика, где мы обычно коротали время между вылетами.

Я остановился у нашего самостроя, изготовленного из деревянных материалов ящиков из-под боеприпасов, и обернулся назад. Уверенной походкой в очках-авиаторах ко мне шёл в гражданской одежде один из тех лётчиков-испытателей, с которыми мы работали во время применения ОДАБ с Су-25.

— Добрый день! Рад вас снова видеть. Как ваша работа продвигается? — спросил я, пожимая руку своему новому собеседнику.

— Вполне себе хорошо. Результаты нам нравятся. Скоро ВВС получит новую технику, подходящую для условий Афганистана, — ответил он, снимая очки и щурясь от падающих лучей яркого солнца. — Давайте отойдём в тенёк.

— Не возражаю, — ответил я, пропуская его вперёд к беседке, которая сейчас пустовала. — Я думаю, насчёт Як-38го, итоги работы не такие хорошие.

— Не буду интересоваться, откуда вы знаете про использование нами этого самолёта, — улыбнулся испытатель, присаживаясь на скамью. — Хм… а что вы думаете про Як? Почему вы решили, что у нас не такие хорошие результаты? Меня, например, всё устроило как лётчика, — загадочно посмотрел он на меня.

— Всё элементарно. Техникам мороки было с перестановкой двигателей для соблюдения баланса тяги между ними. Двигатели плохо перенесли высокогорье, я прав? — спросил я, и испытатель, продолжая улыбаться, кивнул.

— И это всё?

— Тяговооружённость так себе — больше двух ФАБ-250 и столько же блоков неуправляемого вооружения не возьмёшь. Топлива минут на 40 хватает, а то и меньше.

— Как ты это всё выяснил? — удивлённо посмотрел на меня собеседник.

— Ну что ж вы такие вопросы задаёте? Аэродинамика, конструкция и принцип действия двигателей вертикального взлёта. Як-38 самолёт неновый. Немного расчётов и можно всё определить, однако это всё требует проверки.

— Ну, как видишь, мы и проверили, но результаты под грифом. А ты мне их только что вкратце изложил, — тихо произнёс испытатель. — Не в голове же ты их просчитал?

— Нет, конечно. На бумаге, линейке НЛ-10 и счётах, — ответил я, чем вызвал сдержанную улыбку у испытателя.

— Чувство юмора — это хорошо. Пригодится в будущем, — сказал он и встал со скамьи. — Мы сегодня вылетаем в Кабул, а дальше на Родину. Мне твой комэска говорил, что хочет тебя к ордену «Красного Знамени» представить. Могу оказать содействие по своим каналам.

Заманчиво говорит этот лётчик. И ведь до сих пор не представился! Может, действительно попросить замолвить словечко и получить орден? Выше только звезда Героя Советского Союза, но её заслужить ещё надо. Целый ворох согласований нужно пройти, прежде чем тебе скажут, что ты достоин.

— Как вас зовут? — спросил я, поскольку разговаривать с человеком без имени не особо уже хочется.

— Николай Фёдорович. Фамилия моя Садовников, — снова он присел на скамью.

Мда, и опять известная личность. К тому же ещё и выпускник Белогорского училища. Я буквально притягиваю к себе знаменитых птенцов нашей альма-матер.

Садовников задолго до этой нашей встречи ушёл из армии в звании капитана, поступив в школу испытателей. На его счету много мировых рекордов на боевых самолётах.

Через пару лет в одном из полётов на прототипе будущего истребителя Су-27 у него более чем на треть оторвётся консоль левого крыла. Но Николай Фёдорович сможет посадить самолёт, спасая тем самым важный опытный образец.

Через некоторое время он всё же катапультируется после сваливания самолёта в штопор, находясь головой вниз в условиях отрицательной перегрузки. Эта авария поставит крест на его лётной карьере, и он перейдёт на наземную работу.

В 1988 году ему будет присвоено звание Герой Советского Союза, но травмы после катапультирования скажут своё слово, через несколько лет его не станет.

Не могу я у такого человека просить протекции. Слишком сильно я уважаю небо и эту работу, которая не любит обмана.

— Николай Фёдорович, благодарю за предложение, но медали и ордена выпрашивать не буду, — ответил я.

Садовников опять встал и подошёл ко мне ближе.

— Тогда я тебе желаю лётного долголетия, и вернуться быстрее домой, — сказал Николай Фёдорович. — Кстати, советую написать рапорт на поступление в школу испытателей. Я думаю, что тебя твоё командование отпустит, а в школе… ну, там уже от тебя всё будет зависеть.

Где-то в голове была идея когда-нибудь попробовать поступить туда, вернувшись в родной город. Замкнуть круг, так сказать. Эту мысль я держал в себе с того дня, как первый раз вступил на брусчатку мемориала погибшим лётчикам во Владимирске. Пожалуй, иной награды мне не нужно.

— Спасибо, — поблагодарил я Садовникова, и каждый из нас пошёл своей дорогой.

Вечером, пока все в модуле занимались своими делами, я решил наведаться в назначенный час к Оле. Должен же страстный поцелуй как-то сгладить сегодняшнее недоразумение. А если поцелуй не сработает, придётся перейти к интимной стороне отношений.

Не успел я отойти от модуля, как меня уже обнаружил зоркий глаз Гусько, который продолжал швырять кости и ставить марсы Бажаняну в нардах.

— Серый, живот заболел? — крикнул мне Савельевич.

— Неа, наш Серж заболел более опасным и очень страшным вирусом. И только один человек женского пола может ему помочь, — поддержал его Араратович.

— О да, брат! — посмеялся Гусько. — Извини, Серый, что отвлекаем. В добрый путь! Хоть не с пустыми руками?

— Евгений Савелич, вот без вас забыл бы. Спасибо, что напомнили! — сказал я, хлопнув себя по лбу.

— Молодёжь! Всему учить надо, — махнул рукой Бажанян.

Так бы и пошёл к Ольге с пустыми руками. Сразу бы получил минус 10 к «удаче».

Хоть и возвращаться — плохая примета, но идти к обиженной женщине без её любимых конфет «Птичье молоко» — вообще гиблое дело.

А старперцы продолжали обсуждать мой поход.