Читаем без скачивания Гаур (СИ) - Николаева Елена

— Я возлагал на тебя надежды, Артём, — разочарованный тембр голоса скользит по моему позвоночнику лезвием ножа. — Не заставляй меня думать, что я в тебе ошибся. Завтра совет директоров! Потрудись явиться вовремя.

— Я когда-нибудь проявлял непунктуальность? — кидаю на него беглый взгляд, но лицо так и не успеваю рассмотреть. Отец, подойдя к проёму двери, остановился лишь на мгновение, чтобы добавить, не оборачиваясь:

— Я лишь напомнил, сын. До завтра!

Он ушёл, но ощущение присутствия его энергетики в доме ещё давило на меня, медленно лишая способности свободно мыслить.

«Елена!» — импульс мгновенно простреливает мозг, обжигая каждый участок кожи ледяным потоком. Срываюсь с места и лечу к ней. С третьей попытки нахожу месторасположение затравленной девушки. Черт бы его побрал! И всю эту долбанную ситуацию! Толкаю дверь, но она не поддаётся. Защёлкнута на замок.

— Merda! — срывается с моих уст. Прислоняюсь лбом к деревянному полотну и негромко взываю к ней:

— Лен? Открой мне дверь, — тихонько стучу. — Давай поговорим?

По ту сторону слышится тихое, недовольное мычание.

— Он ушёл… Открой мне дверь, маленькая! — на полтона повышаю голос, сгорая от нетерпения увидеть её, обнять и, крепко прижимая к груди, извиниться за то дерьмо, которым наградил её отец.

Молчит. Уверен, она прекрасно слышит меня, но не спешит отвечать.

— Елена, не вынуждай выколачивать вторую дверь в своём доме. После его визита терпение висит на волоске. Открой! Слышишь?

— Уходи… — сиплый голос раздался в ответ. — Не хочу тебя видеть. Будь я твоей женой или любовницей — участь у меня одна! Делить тебя с другими женщинами… Ведь они будут, Артём? Когда буря страсти уляжется, ты сам вспомнишь его слова и поймёшь, насколько он сегодня был прав!

Глава 24. Раскол

Елена.

Открываю ему дверь. Смысла упираться не вижу, как и не вижу надобности в выяснении отношений. Обстоятельства против нас. Весь мир против. Едва проворачиваю ключ. Пальцы не слушаются, но я справляюсь. Отхожу в сторону, закрываю глаза, прижимаясь спиной к холодному кафелю. Он прожигает мою кожу насквозь жутким холодом. Дрожу под одеждой, оседая на пол. Теперь и я против… Нас…

«Любовница!» — слово хлестко бьет по сердцу. Протыкает насквозь острой иглой. Взрывает мозг на мелкие частички, словно граната небольшое кирпичное здание. Удушающие осколки презрения осыпаются на голову ощутимыми ударами, выколачивая виски пульсирующей болью. Задыхаюсь. Хочу свободы. Без него. Без его глаз, сливающихся с цветом старого, выдержанного виски. В лучах яркого солнца они такие. Золотистые. Игривые. Стоит адреналину взметнуть вверх и радужки превращаются в тёмное эспрессо. Чееерт! Забыть! Забыться самой. Закрыть душу на замок и больше не впускать, чтобы не царапать её осколками, не раздирать на куски.

— Малыш? — бархатный голос обжигающим вихрем врывается в моё маленькое пространство следом за открывшейся дверью, затягивая за собой поток удушающего аромата личного наркотика, а затем и сам наркотик. Его запах наполняет помещение. Проникает во все мелкие трещинки на поверхностях, вонзается шипами в мою кожу, врастает в неё и зудит. Кажется, я никогда от него не избавлюсь. Разве что сдеру вместе с кожей, до крови. Заглушу удовольствие болью.

«Это не любовь!» — царапаю воспоминанием пластинку в голове, чтобы заело звук. Чтобы напоминало раз за разом правдивую, жалкую реальность. Всего лишь страсть. Дикая. Безудержная. Губительная. Сумасшествие на грани гормональной войны.

— Ответь… — тепло его тела так близко, что кончики волосков ощущают касание. Дыхание сплетается с моим.

Молчу, находясь в каком-то неизвестном вакууме, сковывающем движения. Мне здесь уютно. Спокойно. Не нужно ощущать быстрые, колючие удары сердца. Оно размеренно бьется сейчас, не желая ускорять ритм.

— Елена, ты меня слышишь? — вибрации его страха пытаются пробить броню моего кокона, но тщетно. Радуюсь черно-белой пустоте. Будто в космосе, в невесомости. Слова мужчины зависают в воздухе, едва касаясь моего слуха. — Какого черта происходит? — ладони обжигают плечи, встряхивая моё размякшее тело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Все хорошо, Артём… Всё прекрасно… Наверное так будет когда-нибудь, но не здесь и не сейчас… не с тобой…» — тепло влажными дорожками расползается по щекам. Скатывается к подбородку и почему-то жжёт.

— Значит… мать твою… ты всё-таки приняла эту дрянь? — ощущаю сильный ожог, как от крапивы, под железными пальцами его рук. Они всё ещё держат меня. Смыкаются в крепкую хватку, пытаясь проткнуть мышцы до костей. Заметил пустую блистерную упаковку на полу?

— Почему?! — прошивает голову глухим рыком. — Скажи, что ты выбросила их в унитаз, маленькая!

Орицательно машу головой.

— Нахрена ты это сделала? — надтреснутый голос вывернул душу. Заставил очнуться. Вынырнуть из невесомости.

Рваный вдох. Мой. Ощутимо болезненный. Словно в груди провернули воткнутый кол.

— Потому что не хочу тебя в себе… — едва слышу свой хрип. Обида с одержимостью, яркие иллюзии будущего — всё смешалось в один комок из битого стекла. Проглотить не возможно. Режет болевые рецепторы, доводя до умопомрачения. До темноты в глазах. Сжимаюсь в клубок от безысходности, желая раствориться в воздухе.

— Настолько противен? — электричество между кожей наших губ больно жалит. Распахиваю глаза, встречая надвигающуюся тьму. Чёрную. Затягивающую в пустоту, в безразличие, в ненависть… Сплошной холод презрения.

— Я поторопилась с чувствами, Артём… Приняла за любовь то, что ею не является.

— Ты её уничтожила в зародыше… — зло выплюнул в лицо.

Если бы взглядом можно было сжигать, от меня бы уже осталась горсть пепла…

Он вышел так же тихо, как и зашёл. Закрыл за собой дверь. А через мгновение взорвал накалённую тишину рокочущим шумом битого стекла…

* * *

Утро подкралось незаметно. Тихое, серое и вместе с тем тревожное. Слабые солнечные блики едва залили светом гостевую комнату. Разбудили меня. Как я из ванной переместилась на кровать и в каком часу — помню смутно. Весь вчерашний вечер окутан туманом. Голова гудит и раскалывается, будто я перед сном хорошенько налегла на спиртное. Разговор с Артёмом пытаюсь не воскрешать в своей памяти. Знаю — не приведёт ни к чему хорошему. Сначала хочу принять душ, выпить кофе и… будет правильным собрать свои вещи и потребовать отвезти меня в отель, как и было обещано им ещё в субботу. «Ол инклюзив» в этом доме для моей персоны закончился ещё вчера.

Желание уйти ночью куда глаза глядят так и не смогла осуществить. Сон слишком быстро меня настиг. Я даже не успела толком подумать об этом. С тех пор, как Артём ушёл из ванной прочь, ко мне больше не заявлялся. Не могу забыть выражение его глаз. Слишком больно ощущать всё заново на себе. Его вчерашние эмоции раздавят мою психику окончательно. Презрение и холод кофейной гущи до сих пор скользят по моему позвоночнику. Скручивают нутро. Там я чувствую пустоту. Бабочки завершили свой цикл существования.

Пальцами ног ощущаю тёплый ламинат. Отнять своё тело от мягкого матраца стоит больших усилий, но я справляюсь. Плетусь в ванную. Принимаю на скорую душ. День обещает быть жарким и я переодеваюсь в практичную одежду. Обуваюсь в босоножки на тонкой подошве. Застываю у двери, прислоняясь к дереву виском. На комоде электронные часы показывают пять минут шестого.

«Хмм… Хорошее время для подъёма в отпуске…»

«Может спит ещё? У себя? О чём теперь с ним говорить?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Валяясь на полу и загибаясь в немом крике до поздней ночи, где-то глубоко в душе я ждала его. Надеялась, что он вернётся. Перебесится и вернётся. Поговорит со мной. Откроется. Но он не пришёл. После разгрома стеклянного декора исчез, растворился в воздухе. Гнетущая тишина в доме убивает. Хочу сорваться, найти Артёма и в отчаянии колотить его грудь кулаками за то, что сделал меня зависимой, что влюбил в себя за мгновение, заставил почувствовать нужной, и в то же время отшвырнул презрением, как прокажённого пса.