Читаем без скачивания Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

– И ни одна из этих возможностей тебя не привлекла?

Мэри почувствовала, как в ней поднимается тревога. Часть ее хотела вскинуть руки и закричать: «Нет, нет, ничего не получится, они все устанут от меня, и что тогда я стану делать? Скажи мне!» Однако она не готова была признаться в своих глубочайших страхах молодой женщине, которая казалась более властной и менее уязвимой, чем та Шарлотта, что она помнила. Занервничав, Мэри вытащила из кармана очки и принялась вертеть их в руках.

– Я думаю, что было бы большой ошибкой с моей стороны принять такое важное решение, как переезд, не дав себе времени для должного размышления. У меня есть много важных поводов для… раздумий. И правильно говорят, семь раз отмерь – один раз отрежь.

Шарлотта коротко улыбнулась.

– В самом деле. Что ж, надеюсь, твое пребывание здесь поспособствует столь серьезным размышлениям. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы это было так. А теперь, если тебя это не огорчит, я хотела бы спросить, не желаешь ли ты осмотреть дом перед тем, как отдохнуть? Мы сделали ряд улучшений с тех пор, как… с тех пор, как въехали. Мне бы очень хотелось услышать твое мнение о них.

Мэри впервые внимательно огляделась вокруг. Она была поглощена тем, чтобы обуздать собственные чувства, и почти не замечала все, что было вокруг. Гостиная совершенно преобразилась. Диваны были застелены новыми чехлами, стены перекрашены, а пол отшлифован. На окнах красовались шторы из темного узорчатого бархата. Пока Мэри созерцала их великолепие, Шарлотта выглядела глубоко удовлетворенной.

– Прекрасно смотрятся, правда? Я купила их на распродаже, когда Коллингвуды продавали свое имущество. В Меритоне есть женщина, которая при помощи иглы может сотворить все что угодно. Она обрезала эти шторы для меня. Я еле сдержалась, когда она взялась за ножницы, но признаюсь, от результата пришла в восторг.

Мэри послушно кивнула и последовала за Шарлоттой по старым знакомым коридорам. Ей было не по себе, когда ей проводили экскурсию по дому, где она прожила так долго, словно она была тут чужой. При виде стольких знакомых предметов и мест Мэри почувствовала, как к горлу подступил комок. Там, на лестничной площадке, стояли высокие часы, которые убрали из гостиной после того, как туфля Лидии, брошенная в пылу ссоры в Китти, разбила в них стекло и остановила маятник. А вот и маленький столик, в ящике которого мать хранила свои иглы в шелковом мешочке, от которого всегда пахло камфарой. Куда бы Мэри ни взглянула, каждая мелочь напоминала о прошлом с такой силой, что ее едва не захлестнули печаль и сожаление. Несмотря на это, Мэри держала на лице вежливую улыбку и сделала все, чтобы не останавливать поток неиссякаемого энтузиазма своего гида. Первоначальное внимание Шарлотты к чувствам Мэри быстро испарилось, а ее деликатность полностью затмила гордость за свой дом. Мэри водили в каждую комнату и уговаривали любоваться ею, заставляли осматривать каждый новенький шкаф и каждую почерневшую каминную решетку. Безропотно Мэри делала это до тех пор, пока не исчерпала все слова похвалы и одобрения, которые были в ее распоряжении. В конце концов она не смогла придумать, что еще сказать, кроме того, что в доме пахло очень свежо и сладко.

– У меня есть лак для пола, который я приготовила по моему собственному рецепту – с ароматом лаванды. Все эти маленькие штрихи имеют огромное значение, – сказала Шарлотта, оглядываясь вокруг, полностью удовлетворенная своим владением и уверенная, что продемонстрировала его с лучших сторон. – А теперь я хотела бы показать тебе мое величайшее достижение. Думаю, он уже проснулся.

В детской сердце Мэри замерло, когда она опустилась у камина, где они с Элизабет когда-то сидели с книгами в руках, разбирая ее письма. Теперь ее представили новому хозяину комнаты. Уильям Коллинз оказался коренастым светловолосым мальчиком, который, высвободившись из объятий матери, но продолжив сидеть у нее на коленях, с любопытством смотрел на Мэри.

– Он очень славный малыш, – заявила Мэри. – Знаешь, он глядит на меня точно так же, как сын Лиззи – так же откровенно и заинтересованно! Ты, должно быть, очень им гордишься.

– О да, по-моему, он необыкновенно выделяется среди своих сверстников. И, конечно, он несколько старше Фицуильяма. Думаю, мой Уильям гораздо… должно быть, он выше, и умеет несколько больше? Он даже немного разговаривает.

Шарлотта погладила голову сына, покрытую пушком, радуясь своему ребенку так же, как и своему дому.

– Это очень выдающийся ребенок. Все так говорят.

Уже почти стемнело, когда Мэри отпустили отдохнуть перед ужином.

– Уверена, мне не нужно показывать тебе твою комнату, – заявила Шарлотта, направляясь в кухню, чтобы убедиться, что там все в порядке. – Вряд ли ты забыла, где она находится.

Распахнув дверь, Мэри увидела, что несколько свечей уже зажжены, а на кровати лежит раскрытая сумка. У туалетного столика стояла миссис Хилл, которая распаковывала ее туалетные принадлежности и раскладывала одежду так, словно они виделись только вчера.

– Миссис Хилл! Я так рада вас видеть!

– Так же, как и я вас, мисс Мэри. Много воды утекло с нашей последней беседы.

– Надеюсь, у вас с мистером Хиллом все в порядке?

– Да, благодарю вас. Для нас стало большим облегчением, когда миссис Коллинз решила оставить нас. Мне было бы очень грустно покидать Лонгборн.

– Прекрасно вас понимаю.

– Конечно, теперь, когда ваше семейство покинуло это место, все стало по-другому. Ничто уже не будет так же, как раньше, ведь здесь нет вашего бедного отца. Миссис Коллинз очень требовательна, но мы прекрасно ладим друг с другом.

Какое-то время Мэри отвечала на вопросы о здоровье матери и сестер, получая взамен все новости о скудных событиях, которые могли произойти в Меритоне. Поначалу миссис Хилл не задавала сложных вопросов, но, только начав развешивать одежду Мэри, она проявила любопытство по поводу ее положения.

– Это то, что вы носили в Пемберли, мисс?

– Да, пока я была там, мы были просто семьей, никаких формальностей.

– Но для вечеров у вас должно быть что-то более нарядное. Разве вы не взяли ничего с собой?

– Я оставила там свои лучшие вещи, чтобы не доставлять здесь никаких неудобств. Столько сборов и распаковок. – Мэри отвернулась, стараясь не встречаться со скептическим взглядом миссис Хилл. – А ведь сказано нам не слишком заботиться о своей внешности. Гордыня – грех, знаете ли.

– А как насчет платья, в котором вы были на балу в Меритоне? Мне всегда казалось, что оно прекрасно на вас сидит. Жаль, что вы не взяли его с собой.

– Боюсь, мне уже очень давно не доводилось его надевать. Но если бы я знала, что Лонгборн стал таким великолепным, я, конечно, дала бы ему проветриться.

Миссис Хилл, казалось, хотела