Читаем без скачивания Хватит ныть. Начни просить - Аманда Палмер

«Я постоянно хвастаюсь своей настоящей дружбой с поклонниками, – думала я, – но может, я не права. Может, я просто ненадежный друг, который берет все, что ей надо, и просто уходит».

Моя внутренняя «полиция справедливости» негодовала.

Несколькими ночами позднее после выступления и автограф-сессии я сидела в нижнем белье за своим компьютером и отвечала на сообщения и письма, и собиралась ложиться спать, согласно моему расписанию в час ночи, как вдруг я увидела несколько беспокойных сообщений у Яны в Twitter. Я прочитала историю ее сообщений и мне стало понятно, что что-то было не так, – она писала темные, туманные, безысходные посты. Я написала ей письмо и спросила, все ли у нее в порядке. Она ответила одним словом:

«Самоубийство».

На секунду все мое сострадание исчезло, и я была просто зла. Теперь я уже точно не могла пойти спать. А потом мне вдруг стало стыдно за свою реакцию. Я ответила ей и продолжила переписываться с Яной и еще одной поклонницей, которая стала моим другом, Кэролин, которая знала ее и видела эти сообщения. Она предложила сходить к Яне в хостел и проверить, все ли нормально.

Фанаты уже угрожали мне самоубийствами. В 2004 году, когда еще адрес моей личной почты был указан на сайте нашей группы, одна девушка отправила мне несколько писем с угрозами самоубийства, если я ей не отвечу. Это было мое первое столкновение с такого рода вещами с фанатами в Интернете, и я писала ей длинные жизнеутверждающие письма в течение нескольких дней. Неправильный шаг. Это только потворствовало ее еще более странным и изощренным угрозам. Наконец я поняла, что лучшим выходом из ситуации было отправить ей телефон Самаритян, а в остальном игнорировать ее. Она так и продолжала присылать мне угрозы самоубийства, несколько раз в неделю в течение года, я отправила ее адрес в черный список.

Но Яна другая. Я знала ее. Я проводила с ней время. В ту ночь мы говорили о ее матери, отце, брате, о жизни, о смерти, о необходимости быть увиденным. Я сказала, что мы можем прогуляться после выступления на следующий вечер. Я пыталась избавиться от чувства, что она манипулирует мной. В жизни всякое случается. Около трех часов ночи я пошла спать после того, как Кэролин сказала, что Яна также собиралась ложиться.

На следующий день после концерта и автограф-сессии мы с Яной пошли на прогулку в парк. Я проводила с ней время, это правда, но я никогда не гуляла с ней в общественных местах, где люди пялились на нее. Я заметила, как люди смотрели на нее и ее маленький рост, пока мы шли. Я размышляла, что она чувствовала, когда взгляды всего мира направлены на тебя из-за твоего телосложения. Неизбежно. Я помню, как меня поразила Яна в первую нашу встречу. Она казалось такой бесстрашной, самодостаточной, ей было комфортно в своем теле. Я сидела и слушала ее рассказы о последних месяцах. Она сказала, что думала о самоубийстве с того момента, как произошла стычка с руководством госпиталя, где она работала. Они хотели снять ее с должности, но они не объясняли, почему.

– Они не говорили мне, что было не так, – сказала она, пытаясь сдержать слезы. – Я отлично справлялась с обязанностями. У меня хорошо получалось, Аманда. Все в отделении любили меня. А они отказались говорить, что было не так.

– И это заставило тебя думать о самоубийстве? – спросила я, вытирая ее слезы своим рукавом. – Должно быть что-то еще. Я знаю, что потеря работы – это большой стресс. Но мне кажется, что причина не только в этом. Почему тебе было настолько больно?

Яна ничего не сказала, но я вдруг осознала, почему Яну это настолько задело. Это была история ее жизни – я только что стала свидетелем этого, когда мы шли от тента в парк, – было так много людей, которые пялились на нее, а потом быстро отводили взгляд. Они таращились на нее, но никогда ничего не говорили. Она всю жизнь пыталась справиться с тем, что люди смотрели на нее не так, как на остальных, но никогда ничего не говорили.

«Они не говорили мне, что было не так».

Они смотрели на нее. Но они не видели ее.

Мы вышли из парка и прогуливались по береговой линии, Яна поделилась еще некоторыми историями из жизни, мы заговорили о государственной поддержке. Она имела право на пособие по нетрудоспособности, но отказалась от него. Ее родители способствовали этому.

– Почему? – спросила я.

– Потому что я же не инвалид. Я просто маленького роста. Я могу делать все, что могут делать другие. Я могу работать, я могу водить машину, я получила образование. Мои родители настаивали, чтобы я была как все, когда вырасту. Маленькой, безусловно, но не отличающейся от остальных. То, как они это видят… если я возьму это пособие от государства, то это будет признанием своего недостатка. Как поражение. В этом будет читаться: «Да! Вы правы! Я калека!»

Ее ответ в парке эхом отзывалось с моей голове. Я подумала обо всех трудностях, через которые эта девушка прошла в своей жизни, о десяти операциях, об удлинении костей, о лечении, о людях, которые пялились на нее в парке, и о коллегах, которые не могли сказать, что было не так.

– У нас с тобой есть одна большая общая черта, Яна, я только что заметила, – сказала я. – Я тебе когда-нибудь рассказывала о своих проблемах с мужем? Как я отказывалась брать у Нила деньги, пока Энтони не заболел, и мне не пришлось отменить гастроли в этом году?

– Нет.

– Тебя ждет отличная история. Не хочешь проводить меня до дома?

Прошло тринадцать недель химиотерапии, но нам все еще не могли сказать, каков будет прогноз. Был разговор о пересадке костного мозга. Если бы они сделали операцию, то шансы на выживание были бы еще меньше. Мы все привыкли жить в облаке незнания.

Однажды мы с Нилом сидели в госпитале по обе стороны от Энтони, который уснул после всех процедур.

– Он в отключке, – сказала я.

– Ага, – сказал Нил.

– Я не хочу, чтобы он умирал, – сказала я.

– Я знаю, – сказал Нил. – Я тоже этого не хочу.

– Я не хочу, чтобы ты умер, – сказала я.

– Я не собираюсь умирать в ближайшее время, дорогая.

– Хорошо, – сказала я.

– Знаешь, я горжусь мной и тобой. Мы научились заботиться друг о друге, – сказал Нил. – Хоть наш брак иногда и превращается в хаос.

– Ага.

Мы молча сидели несколько минут и смотрели на то, как грудь Энтони поднималась и опускалась, а голову поддерживала белая больничная подушка.

– Ты ведь правда любишь его, не так ли? – сказал Нил.

– Ага, – ответила я. – Правда. Он всему меня научил.

Жидкость, поступающая в его вены из капельницы, была прозрачной, и я не могла смотреть на нее и не думать, что каждый пакетик этой жидкости, по словам доктора, стоит десять тысяч долларов. Из-за таких ситуаций я всегда думаю о своих друзьях без медицинской страховки, и как я спорила с родителями, когда после колледжа у меня совсем не было денег, я отказывалась платить за свою. Наша война длилась несколько месяцев. В итоге они предложили оплатить половину страховки. Я возмущалась, но заплатила вторую половину. Боже, я была такой высокомерной в двадцать два года, такой глупой и неблагодарной. Я посмотрела на Нила.

– Тебя я тоже люблю по-настоящему, – сказала я. – Правда. Ты же знаешь это, да?

– Да. Думаю, знаю.

– Забавно, – сказала я. – Энтони меня этому научил.

– Что забавно? Чему научил?

– Всему, что касается любви. Тебя. Принятия твоей помощи, благодаря чему мы сейчас здесь. Всему.

Нил посмотрел на спящего, храпящего Энтони. Потом посмотрел обратно на меня. А потом он улыбнулся.

– Он научил тебя любить. Ты научила меня любить и быть любимым. Кажется, это круг, не так ли?

Я дотянулась до руки Нила и сжала ее.

– Мы хорошие ученики, дорогой, – сказала я ему. – Мы молодцы.

«Тогда ты Настоящая?» – спросил Кролик. А потом он пожалел, что сказал это, так как считал, что Кожаная Лошадь очень чувствительна. Но Кожаная Лошадь лишь улыбнулась.

«Дядя Мальчика сделал меня Настоящей», – сказала она. – «Это было много лет назад, но как только ты становишься Настоящим, ты уже не можешь стать вновь ненастоящим. Это навсегда».

Кролик вздохнул. Он подумал, что пройдет много времени, прежде чем волшебство под названием Настоящий случится с ним. Он очень хотел стать Настоящим, чтобы узнать, каково это. Однако мысль о потрепанности и потере глаза и усов печалила его. Он мечтал им стать без всех этих неудобных изменений.

«Плюшевый Кролик», Марджери Уильямс (снова)