Читаем без скачивания Дерзкий рейд - Георгий Свиридов

— Ответственный товарищ, — ответил комиссар, не понимая, почему капитан заинтересовался Звонаревым.

— Тогда понятно, — сказал капитан.

— Что — понятно?

— Поведение. Рыскает по кораблю, в трюм лезет, ящики выстукивает, словно пропажу ищет.

— Должность у него такая.

— Не знаю, какая у него там должность, но лицо, особенно глаза его, скажу откровенно, не нравятся. Холода в них много и жадности.

«Ишь куда загнул! — подумал Колотубин. — Про холод и жадность. Чекист не девка, чтобы нравиться с первого взгляда. Работенка у него рисковая!» Впрочем, если говорить откровенно, то и самому Степану прибывший Звонарев пришелся не совсем по душе. Выхоленный какой-то, вроде переодетого офицера. А документы у него в полном ажуре. Мандат подписан самим Петерсом, заместителем Дзержинского. Так что личные симпатии приходится отодвигать в сторону.

— Что-то я ничего такого не заметил, — сказал Колотубин, не желая резкими словами порвать нити доверия, что сложились у него с капитаном.

— Возможно, я и ошибся. — Капитан стал дымить трубкой. — Возможно.

На палубе заиграла гармошка, и чей-то басовитый голос стал выводить плавно и вольно начало песни:

Из-за острова на стрежень,На простор речной волны…

Колотубин прислушался, стараясь по голосу узнать бойца, улыбнулся. Может быть, на том самом месте, где плывет пароход, скользили воспетые в народных песнях челны донских казаков. Песню подхватили, и скоро дружный хор выводил куплет за куплетом:

На передней Стенька Разин,Обнявшись, сидит с княжной…

2

Начальник особого отдела армии Василий Семенович Селезнев был человек степенный и в годах, дрался на баррикадах в девятьсот пятом, его дважды приговаривали к каторге за подпольную деятельность, и дважды он бежал, пробираясь пешком через таежную глухомань. Он несколько минут вдумчиво изучал тревожную телеграмму, присланную командиром бронепоезда. Командира он хорошо знал как партийца серьезного и смелого и не сомневался в его искренности.

Селезнев сразу понял, о каком отряде идет речь, — об отряде, которым командует Джангильдинов. Пароход с этим отрядом уже уплыл, вчера в полночь отошел от пристани, когда Василий Семенович был еще в пути, возвращаясь в город с передовой. Побарабанил узловатыми пальцами по столу. Вынул серебряные карманные часы. Стрелки показывали без четверти одиннадцать, «Почти полсуток махают вниз по Волге, — подумал он. — Догнать трудно».

Селезнев позвонил. Вошел дежурный:

— Слушаю, товарищ начальник.

— Петросов у себя?

— Только пришел.

— Пригласите ко мне.

— Есть позвать. — Дежурный, щеголяя солдатской выправкой, повернулся и щелкнул каблуками.

Сотруднику особого отдела Петросову было поручено курировать отряд Джангильдинова, пока тот находится в Царицыне.

Через несколько минут он вошел в кабинет. Молодой, розовощекий. Жесткие темные волосы, наспех причесанные, торчали дыбом, и Петросов поминутно поправлял их растопыренной пятерней.

— Мы с вами одинаково думаем, Василий Семенович, — сказал Петросов, усаживаясь на венский стул. — На расстоянии понимаем друг друга.

— Что-то пока не очень ясно. — Начальник вопросительно посмотрел на розовощекое лицо двадцатипятилетнего сотрудника и про себя отметил, что в такие годы и он, Селезнев, мог тоже ночами не спать и быть как огурчик.

— Только хотел было к вам направиться, как дежурный говорит, что вы зовете меня.

— Отряд Джангильдинова проводили? — спросил Селезнев, и в его голосе проскользнула озабоченность.

— Как положено, Василий Семенович. Отчалили в одиннадцать часов четырнадцать минут.

— Посторонние на «Саратов» сели?

— Матрос Груля. Странный такой и настойчивый тип. — Петросов стал рассказывать о моряке, который уломал командира и капитана парохода взять его вторым кочегаром. — Я проверял и наводил справки о нем, все только положительное говорят.

— И все?

— Нет, почему же! Еще один человек, но это наш. Чекист из Москвы.

— Меня он и интересует, — сказал Селезнев.

— Ничего особенного, поступил, как в его мандате записано: всем оказывать содействие… Вы же знаете такую формулировку, Василий Семенович! — Петросов закурил и, закинув нога на ногу, откинулся на спинку стула.

— Поподробнее, — сурово произнес Селезнев.

— Пожалуйста! — Петросов сделал каменное лицо и деревянным тоном доложил: — «Саратов» отчалил в одиннадцать четырнадцать, а через три или четыре минуты на пристань влетает фаэтон, соскакивает человек в кожаной тужурке и фуражке, тычет мандатом Всероссийской чрезвычайной комиссии, требует немедленно доставить его на пароход, на котором находится отряд Джангильдинова. Говорит, что только с московского поезда. А «Саратов» уже почти на середине Волги. Пришлось мне вмешаться, доставить его на военном катере. — Петросов сделал паузу и закончил: — Можно сообщить Москве, что их сотрудник уже догнал отряд.

— Влипли мы с тобой, дорогой товарищ Петросов, — сказал Селезнев и потер виски ладонями. — Ой как влипли!

— Не надо так шутить, Василий Семенович. — В темных глазах Петросова появилась настороженность.

— А я без шуток, вполне серьезно. На пристани телефон имеется?

— Вы же сами знаете… Зачем спрашивать! — Тревога все больше охватывала Петросова, хотя в своих действиях он нигде не видел ошибки.

— Звонили на станцию, проверили насчет московского поезда, прежде чем давать неизвестно кому катер?

— Я же сам знаю, Василий Семенович! Зачем звонить, московский всегда приходит к полночи. А пароход уже ушел, надо было его догонять.

— В нашем чекистском деле, товарищ Петросов, подозрительность вредна и опасна. А вот осторожность и предусмотрительность весьма необходимые качества, они иногда помогают, — назидательно произнес Селезнев и, посмотрев на встревоженного Петросова, сказал: — Жаль, что не позвонили. Вам бы ответили, что московский поезд задержался в пути. А наши товарищи пояснили бы, что золотопогонники проникли в тыл и перерезали дорогу, что туда выслали бронепоезд. Вот так-то! И важная птичка была бы в наших руках.

— Как же так, Василий Семенович?! Я сам смотрел мандат, самый настоящий… И печать, и подписи. — Петросов стукнул кулаком по своему колену. — Как же так?!

— Мандат-то действительно настоящий, только владелец другой. Настоящий чекист находится в бронепоезде в беспамятстве. Вот телеграмма от командира бронепоезда. — Селезнев протянул ее Петросову.