Читаем без скачивания Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

Блисс говорила, что у короля еще не бывало такой элегантной любовницы. Блейз была очаровательна со всеми, но никому не отдавала предпочтения. Ей хватило ума понять, что вряд ли страсть короля к ней продлится вечно, и потому она старалась не наживать себе врагов.

— Я еще не любовница короля, — возражала Блейз сестре.

— Это вопрос времени, — отмахивалась Блисс. — Думаешь, после завтрашнего переезда в новые покои ты сможешь с такой же легкостью держать Генриха Тюдора на расстоянии, как делала это до сих пор? Нет, он настоящий мужчина, и я вообще не понимаю, как это ему до сих пор хватило терпения. Неужели ты не рада? Ты станешь любовницей короля! Какое блаженство!

«Какой кошмар», — мысленно возразила ей Блейз. Конечно, Блисс права: послезавтра ей уже не удастся держать короля на расстоянии. Завтра первое мая, и Блейз предстояло быть избранной королевой майских праздников, королевой красоты и любви. Блисс даже привезла из Лондона свою портниху, чтобы обновить наряды Блейз. Эта женщина оказалась мастерицей своего дела, вынуждена была признать Блейз, хотя льстивые манеры портнихи ее раздражали.

Ну почему все так уверены, что стать любовницей короля — великая честь? Неужели это она ошибается, а все остальные правы? И можно ли ошибаться или быть правым в таких вопросах?

Первого мая восход солнца был особенно ярким и живописным. Блейз и другие придворные дамы поднялись в самую рань, чтобы по обычаю собрать цветущие ветки и яркие бутоны на полях, пока не сошла роса. Этим веткам и цветам предстояло украсить Гринвич. Павильон с занавесями в пурпурную и золотую полоску на невысоком помосте был сооружен на лужайке, там же, где воздвигли майский шест. После службы, которую этим утром посетили все придворные до единого, начался праздник.

Король нарядился в великолепный, короткий, плотно облегающий камзол из светло-зеленой парчи, жесткий от вышивки золотой нитью, мерцающими топазами и золотистым жемчугом. Если бы ему пришлось позднее днем снять верхнюю одежду, то все увидели бы, что рукава его камзола разрезаны, а из разрезов выбивается кремовая шелковая рубашка, вышитая мелким речным жемчугом. Поверх камзола король надел плащ длиной до колена, сшитый из темно-зеленого бархата и отделанный широкими полосами белоснежного горностаевого меха у ворота и по подолу. Его пышные рукава покрывала вышивка, в которой поблескивали жемчужины, а из-под рукавов виднелись кружевные манжеты рубашки. Панталоны имели более темный зеленый оттенок, как и чулки, подчеркивающие форму стройных икр — зеленые полоски на них чередовались с золотыми.

Пряжки туфель с квадратными носами отбрасывали искры.

Редеющие рыжеватые волосы короля были подстрижены по французской моде, на них красовался зеленый берет с тремя страусовыми перьями. На крепкой шее, вздымающейся из ворота верхнего плаща, Генрих носил несколько золотых цепочек, инкрустированных изумрудами или осыпанных разноцветными полудрагоценными камнями. Генрих обожал украшения — все его пальцы были унизаны золотыми кольцами с камнями. Костюм в этот день он выбирал соответственно наряду своей дамы.

Платье Блейз, под которое она надела несколько шелковых нижних юбок, было сшито из ярко-зеленого шелка и имело пышную юбку, расходящуюся колоколом. Кремовая нижняя юбка была расшита узором из маргариток и примул, перемежающимся блестящими топазами, всю ее усыпали маленькие жемчужины золотистого оттенка. На рукавах платья Блейз были такие же разрезы, как и на одежде короля. Это роскошное одеяние было достойно королевы. Стройную шейку Блейз украшали нить жемчуга и золотая цепь, подаренная Блисс на двенадцатую ночь. По требованию короля Блейз оставила волосы распущенными, единственным их украшением служила кремовая шелковая лента, сплошь усеянная речным жемчугом.

— Медовый оттенок волос леди Уиндхем бесподобен, — заметил Чарльз Брэндон королю. — Какая жалость, что ныне в моде чепцы!

Блейз танцевала с одиннадцатью другими молодыми женщинами, в числе которых были Блисс и леди Адела Марлоу, — они получили приглашение лишь благодаря Блейз, которая с изумлением обнаружила, что в таких вопросах ее слово считается законом. «Так вот что такое власть», — размышляла она, не понимая, нравится ей это или нет. Возможно, цена за власть слишком высока. Они кружились вокруг майского шеста, сплетаясь в затейливых фигурах, не выпуская из рук разноцветные ленты. Когда майский шест оказался полностью увит ими, каждая из дам нашла себе партнера, и пары пустились танцевать на лужайке, заросшей мелкими ромашками. Блейз пришлось выбрать короля.

Вместе они исполнили первый из изящных придворных танцев, а чуть позже перешли к резвым и буйным деревенским пляскам. Король оказался превосходным и неутомимым танцором, мало кто мог сравниться с ним, кроме Блейз.

На мгновение она забыла о своих горестях и просто наслаждалась праздником. Вскоре ее щеки порозовели, и среди шума и музыки зазвучал мелодичный смех — король высоко подбрасывал ее в танце, и Блейз бесхитростно смеялась ему в лицо. Наконец остальные, уже успевшие устать и не питающие надежд соперничать с королем и Блейз, прекратили танец, взяли кубки у проходящего слуги и стали неторопливо прогуливаться по лужайке.

Под завистливыми взглядами других мужчин, которых не останавливало даже присутствие Генриха Тюдора, Блейз болтала и смеялась свободнее, чем когда-либо с тех пор, как прибыла ко двору. Король наблюдал за ней, чувствуя, как вспыхивает в нем страсть. После танца Блейз тяжело дышала, и ее грудь поднималась над вырезом платья. Кое-кто из мужчин осмелился даже в открытую разглядывать то, что Генрих Тюдор считал своей собственностью. Только теперь он понял: пока он всецело не овладеет ею, она не будет по-настоящему принадлежать ему. Как она прекрасна и невинна, эта деревенская простушка! Она должна быть его любовницей! Больше он не в силах ждать! Только Богу известно, какой ценой удается ему сдерживаться. Блейз весело рассмеялась какой-то шутке своей сестры, и тут терпение короля лопнуло.

Крепко схватив за руку, король оттащил ее от остальных и заявил:

— Идемте, мадам! У нас есть другие дела. — Он поспешил через лужайку, не обращая внимания на изумленные взгляды и позы окружающих. Генрих почти волоком привел Блейз во дворец, в свои внутренние покои.

— В чем дело, милорд? — воскликнула Блейз, опасаясь; что чем-нибудь оскорбила его, и исполнилась страха за своих близких.

Генрих с треском захлопнул дверь.

— В чем дело, мадам? Это я вам сейчас объясню. Вы преследуете меня наяву и во сне! Я предлагаю вам любовь, а вы робеете! Я желаю вас, как ни одну женщину в мире, а вы отказываетесь! Я был терпелив, мадам, но мое терпение не безгранично. Я хочу вас, и вы будете моей! Здесь, и немедленно! — схватив Блейз в объятия, король страстно поцеловал ее, жадно впиваясь губами в ее губы.