Читаем без скачивания Семя скошенных трав - Максим Андреевич Далин

— Маленькая Тари… ветер, ветер. Неужели — ветер Шеда?

Лэнга присел на корточки рядом с носилками, касается белоснежной гривы парня, который положил оружие и отвернулся, когда начался тот ужасный бой между своими:

— Нет, братишка. Но мы — рядом с Океаном.

* * *

Синтезаторы по-прежнему не работают, но после посадки люди смогли открыть аварийный запас еды. Мы торопливо едим земные консервы, которые, как мне сказала Гэмли, рассчитывались на работавших на Земле учёных и дипломатов. Я никак не могу понять, вкусно ли это: я долго была голодна, казалось, что могу грызть старую китовую кожу — но еда землян оказалась такой непривычной, что этого даже голод не перебивал. У мяса странной чужой рыбы — заметный привкус, металлический, что ли… водоросли кажутся совершенно пресными. По лицам наших я понимаю: все относятся к этой пище настороженно… Впрочем, искусственный паёк на «Форпосте» был не намного сноснее.

С другой стороны, то, что едят люди, вообще не поддаётся описанию. Люди отсели в сторонку, чтобы мы не чувствовали запаха — и хорошо сделали. С нами остались только несколько человек — у которых были консервы вроде наших.

— А мне можно попробовать твою еду, Иар? — интересуется Аэти.

Иар ест рыбу — и протягивает ломтик своей новой подруге, но его останавливает Алесь:

— Не вздумай. Аэти, пищу людей есть нельзя — кроме той, которую мы готовили специально для вас. Для себя мы добавляем в неё кусочки земных растений, они для вас ядовиты. Хорошо, если только зоб у тебя воспалится — а если умрёшь?

Глаза Аэти восхищённо округляются:

— Вы едите ЯД?!

Иар поспешно отодвигает контейнер в сторону. Алесь смеётся:

— Просто непригодно для вас. Мы, например, к вашим крапчатым осьминогам даже прикасаться не можем: это смертельно. А вы их сырыми лопаете!

Аэти вздыхает:

— Осьминожки… маленькие… в тягучем соусе… как Старшая Сноури готовила…

Лэнга обнимает её за плечо:

— Я тоже умею. И тут наверняка есть крабоварка, мы ещё будем крабов ловить, сестрёнка.

Дгахоу, которому помогает Хао, приподнявшись на локте, спрашивает:

— А мне точно можно есть только это желе? Очень хочется хоть кусочек розового гребешка… размечтался я, да? — и это Хао ужасно радует. Она тут же принимается искать в горке запечатанных контейнеров, приговаривая: «Сейчас-сейчас, братишка, сейчас я найду… если ты хочешь гребешка — тебе надо гребешка… сейчас, ведь был где-то гребешок в лёгком соусе!»

Вся эта болтовня и еда как будто сделали воздух легче: мы уже можем слегка опомниться и начать строить планы.

Хао говорит, что мы с ней, Данкэ и Гэмли должны остаться здесь. Мы начнём потихоньку поднимать детей из анабиоза: начнём с беременных девочек и самых старших — и они помогут нам с бельками. С нами останутся человеческий врач Белла и ксенопедиатр Аня, которая больше всех людей знает о нашей медицине. Я слышала, они обе когда-то работали в миссии людей на Шеде. Все остальные — и шедми, и люди — пойдут смотреть, в каком состоянии корпуса станции. На полуостров Медузий идёт чудесная весна, совсем как наша, очень тепло и солнечно — но мы не можем предсказать, сколько продлится замечательная погода и когда нагрянут привычные весенние штормы: нужны пригодные для жизни закрытые помещения…

Да что там! Нам нужно всё! Я думаю о том, что понадобится пища и одежда, оборудование, медикаменты, игрушки… Что нам нужна связь со Скальной Обсерваторией, где мы собирались устроить вторую базу, и мысом Ветров, где была база наших биологов и генетиков и где будут продолжать работы оставшиеся в живых учёные — мы ждём их сегодня или завтра. Нам нужен транспорт.

Такое положение дел обычно называют «осьминогу не хватает щупалец» — и, добавлю, он не знает, за что хвататься в первую очередь.

Антэ, Лэнга, Бэрей и люди устроили военный совет — и по всему выходит, что мы тут голые на голых скалах. У нас — только скудная малость. Все надеются найти в руинах станции хоть что-нибудь полезное — но никто не сомневается, что надежда самая призрачная: люди, несомненно, похозяйничали там от души и ограбили все помещения, до которых дотянулись. Дгахоу пытается сесть и досадует, что ему не хватает сил; его товарищ Лэнга возражает, что для Дгахоу в его состоянии и способность съесть пару ломтиков моллюска — уже подвиг. Хао сердится и угрожает накачать Дгахоу снотворным, тот сердится не меньше, говоря, что не намерен изображать тут дохлую креветку, когда каждая пара рук на счету. В конце концов вмешивается Антэ, который всем нам казался наследником Кэно, и предлагает, почти приказывает Дгахоу не дёргаться до вечера и помогать нам только словесно — да и то если это не окажется слишком утомительно. Мол, никому не нужно, чтобы боец Дгахоу снова впал в кому, потому что перенапрягся. Это прозвучало убедительно, Дгахоу перестаёт спорить.

После этого люди уходят к корпусам станции. Аэти очень хочет пойти с ними — но я напоминаю, что мы сейчас разбудим её любимую подружку Лэхи и обожаемых друзей Догу и Вэндтэ. Она передумывает и остаётся. Мы провожаем взглядами людей, уходящих от стартовой площадки — и мне невольно вспоминается когда-то давным-давно читанная книжка о нескольких подростках, уцелевших после катастрофы в океане и оказавшихся в одиночестве на необитаемом острове.

Мы уходим в трюм. По дороге я рассказываю, что решила, пока слушала всех остальных: я и впрямь хочу первыми поднять старших ребят с Круглого-Тёплого. Я была там старшей сестрой и наставницей в Учении о Жизни почти десять лет; знаю детей с их рождения, они линяли у меня на глазах — и они меня знают. Поймут быстрее и лучше, верят глубже. Им же придётся понять очень сложные и жуткие вещи: наш дом теперь — на Океане Втором, Шеда больше нет, рядом будут люди… Я надеюсь, что со своими мне удастся пресечь шок, страх и прочее подобное в самом начале.

А ещё мне поможет Аэти. Я говорю, что специально ставила криокапсулы её ближайших друзей поближе к шлюзу, чтобы их легче было найти — и Аэти обнимает меня от избытка чувств.

— Тари, ты — молодец! — улыбается Хао. — Похоже, ты обдумывала то, о чём все забыли.

— Я была бы никуда не годной старшей сестрой для них, если бы не подумала, — говорю я. — Взрослые часто забывают о времени до Межи, а оно отличается от взрослости: дети ещё не способны принимать взвешенные решения, ими правят эмоции и гормональные