Читаем без скачивания Катализ - Ант Скаландис

А второй случай был годом позже. Мне и Валерке поручили сделать небольшой плакатик для кабинета физики о тепловых явлениях в природе. А дядя Валеркин как раз приехал тогда из Японии и привез какой-то невероятный набор фломастеров – то ли сорок восемь, то ли пятьдесят шесть цветов, вот мы и поехали к дяде. Картинки получились роскошные – и я, и Валерка, оба рисовали неплохо, а вот с текстом оказалось труднее. Неинтересно было его придумывать. И мы долго сидели, сбиваясь на шутки и посторонние разговоры, а дядя заходил к нам время от времени и спрашивал: «Ну как? Вы про тягу напишите. Написали про тягу?» А про тягу мы не написали – в учебнике такого не было – и он снова заходил и говорил: «Ну, как же, тяга – это же тепловое явление. Напишите про тягу». Он был в длиннополом шелковом халате, непокорные вихри его были зачесаны по моде пятидесятых годов и то и дело спадали на лоб, а в полных губах дымилась длинная «новость» с ватным фильтром.

И вот теперь, когда мы шли к нему, мне вспомнился солнечный Волоколамск и дурацкое слово «тяга», засевшее в памяти, как алюминиевый гвоздь в пенопласте.

Валерка ни о чем не спрашивал. Этим был Валерка хорош. Мы не часто виделись с ним после школы: пути-дорожки постепенно расходились, но если нужно было помочь, Валерка помогал без лишних слов: купить ли японскую куртку в «валютке», одолжить ли на время «курсовика» шикарный микрокалькулятор, достать ли билеты в дефицитный театр. Валерка даже не удивился, что теперь мне нужен сам его дядя, лично. Он только сказал:

– Учти, если ерунда какая-нибудь, дядька долго слушать не станет. Он у меня такой.

– Учту, – ответил я.

Мы пришли все втроем, но решили, что для делового разговора лечше будет, если я начну без Ленки. Поэтому Валерка остался развлекать ее в гостиной, а мы с Николаем Степановичем уединились в кабинете.

Все накануне было решено, что предисловий никаких не надо, и теперь я просто поставил сибр на стол, скопировал для наглядности мятую пятерку, используя в качестве питания окурки из пепельницы, а потом нажал кнопку «РОСТ+».

Валеркин дядя молча смотрел на сибр и курил. Молчал он долго. Потом пожевал полными губами, сделал последнюю затяжку и бросил окурок не в пепельницу, а в воронку питания, чем совершенно восхитил меня. С окурком, разумеется, ничего не произошло: в процессе роста сибр не работал.

– Его остановить можно? – спросил, наконец, Валеркин дядя.

– Можно, – сказал я и нажал кнопку «СТОП».

(К моменту визита мы уже поняли, что погорячились, и кнопка «СТОП» была восстановлена в правах).

– А если не останавливать? – спросил он.

– Остановится автоматически. Когда прочность металла окажется недостаточной, чтобы выдерживать собственный вес при данной геометрии устройства.

Это был блеф. Мы не делали таких опытов, не рискнули делать. Но мог ли я ответить: «Не знаю»? (Кстати, потом оказалось, что догадка почти верна. Максимальный размер сибра был весьма скромен: грузовик скопировать было можно, но вертолет залезал в экспо-камеру только без пропеллера).

– Страшное оружие, – сказал Валеркин дядя.

– Это не оружие, – возразил я.

– Это ты так считаешь.

– Мне бы хотелось, чтобы так считали все.

– Мне бы тоже хотелось, – сказал Валеркин дядя. – Так расскажи, что она еще может, эта твоя штуковина.

Я рассказал. Валеркин дядя выкурил подряд две сигареты.

– И ты сам это сделал?

– Сделал не сам. Придумал сам.

И я рассказал про Апельсин.

– Ты уверен, что это не совпадение? Ты уверен, в конце концов, что мысли твои были раньше, чем появилась эта машинка?

– Уверен. Я еще не сошел с ума.

Конечно, он думал о секретном оружии, и только эта версия развалилась.

– Давно это было?

– Неделю назад.

– Давно, – констатировал он. – И сколько же человек в курсе? Только честно. Ты же понимаешь, искать все равно будут всех.

«Ищите», – подумал я.

– Николай Степаныч, с нашей точки зрения это вопрос не принципиальный.

– Ну, сколько? Двадцать? Сто?

Что и говорить, Валеркин дядя умел владеть собой.

– Ну, разумеется, меньше, – ответил я чуть раздраженно.

– Один, – предположил он.

– Больше.

– Ты и жена.

Я промолчал.

– И лучший друг. Да? Или еще родители?

Я молчал, как партизан.

– Ну, ладно, конспиратор, скажи тогда, какие же вопросы вы считаете принципиальными.

– Пожалуйста, – сказал я. – Что сделают с сибром?

– Сибр будут исследовать.

– Долго его будут исследовать?

– Не знаю. Я не ученый, – сказал Валеркин дядя.

«Вряд ли это будет зависеть от ученых», – подумал я, но не сказал.

– А потом?

– Потом видно будет.

– Нет, – сказал я. – Видно должно быть уже сегодня. Сейчас.

– Какой ты быстрый! – усмехнулся он.

– Да нет, – сказал я, – я не быстрый. Мы думали целую неделю, и за это время сибр мог бы спасти от смерти миллионы людей.

– И ровно столько же, если не больше, свести в могилу.

В его словах была правда. Я еще раз восхитился, как бойко соображал этот человек.

– Но сибр нужен людям, – сказал я.

– Сибр опасен, – возразил он.

– Не настолько, насколько Вы себе представили. Просто мы привыкли думать о самом худшем. В первые полчаса мне тоже было страшно, – соврал я, – а потом мы думали об этом неделю. И я знаю: сибр нужен людям. Надо только сделать его безопасным. Это реально.

И, опережая его новые вопросы и возможное вполне естественное возмущение моим несколько ультиматитвным тоном, я передал ему наше «Обращение».

По мере того, как он читал, лицо его делалось все более мрачным, а правая рука начала странно блуждать по столу, по карманам и вокруг в поисках то ли ручки, то ли телефонной трубки, то ли – и это было бы вполне нормально – пистолета. Но Николай Степаныч был в спортивных брюках и домашней байковой рубашке, и пистолета при нем не оказалось.

Постепенно он успокоился и сказал:

– Позови-ка жену. Ей тоже полезно послушать. А Валерке передай, пусть Нина сделает нам кофе.

– Вот что, ребята, – начал Валеркин дядя, когда Ленка села в кресло и, спросив разрешения, закурила. – Вы пришли не за советом. Вы пришли поставить нас перед фактом. Позиция рискованная, но, безусловно, очень эффектная. Причем, не могу не признать: в той исключительной ситуации, в которую вы попали, у вас есть право диктовать условия. Но предупреждаю, ребята, подумайте. Хорошенько подумайте. Диктат – это очень страшная штука. И сложная. Не знаю, сдюжите ли. А все, что зависит от меня,я сделаю. Ваш вопрос будет рассмотрен на самом высоком уровне. Ждите. За вами приедут.

– Только, если можно, пусть машина будет без решеток на окнах, – грустно пошутил я.