Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

– А как выглядит вражеский строй на большом расстоянии?

– Как будто нарисован разведенной тушью.

– Разведенной тушью?

– Да. Очень бледный.

– Представляю.

– Тогда у меня было хорошее зрение, в то время мне было всего за двадцать, и все мои чувства были в полном порядке. А сейчас за сорок, хоть на глаза не жалуюсь, но есть небольшая проблема с носом. Не различаю запахов. В бою к делу подключаются все животные инстинкты, поэтому одинаково нужны все пять органов чувств.

Мне повезло услышать действительно интересный рассказ. В людях, которых называют первоклассными специалистами, чувствуется что-то особенное.

– Сколько самолетов противника вы сбили, господин Сакаидэ?

– Я стараюсь не говорить об этом слишком много. Большинство людей, которых я сбил, должно быть, умерли, так что этим не стоит хвастаться; это война. И потом, это не точная цифра. Будешь заниматься точным подсчетом, и тебя самого собьют.

– О, я думаю, да.

– Пятьдесят один самолет.

– Пятьдесят один! Наверное, не много людей могут назвать такую цифру.

– Нет, есть такие люди. И многие могли бы назвать гораздо, гораздо большие цифры. Но если говорить только о выживших, то их, конечно, мало.

– Господин Сакаидэ, а приказ о камикадзе вас не коснулся?

– Да, я в то время был ранен и работал инструктором на Сикоку. Приказа я не получил. К тому же, сугубо между нами, асов в камикадзе не набирали. Только парней, которые едва ли неделю назад научились управлять самолетом. Они обычно приходили ко мне в ночь перед вылетом и говорили, что решили пойти в камикадзе, потому что, если с такой подготовкой они встретятся в небе с противником, их сразу собьют. И просили меня подсказать, как лучше поразить вражеский корабль, потому что не знали, как это делать.

– Ничего себе!

У меня было такое чувство, будто меня ударили ножом в грудь.

– И я им советовал не снижаться резко, а оставаться в горизонтальном полете и бить немного ниже ватерлинии.

– Правда? А я думал, надежнее ударить сверху.

– Ерунда. Это абсолютно бесполезно. При этом невозможно управлять самолетом. Да, скорость увеличится, и может показаться, что за счет этого проще уклоняться от зенитного огня, но самолет уже невозможно контролировать. Если угол пикирования будет достаточно большим, ручка управления станет тяжелее, чем тюк риса. Она не сдвинется с места. Все кончится падением в море.

– …

– Поэтому самый эффективный способ – лететь горизонтально и близко к поверхности моря. Однако сила удара при этом, безусловно, слабее. Вот почему надо идти под умеренным углом, не теряя маневренности.

– Понятно. Очень интересно. В книгах на эту тему, которые я читал, ничего подобного не писали.

– Правда?

– Тогда я хотел бы спросить вас вот о чем. В разных книгах написано, что боевой дух военных летчиков повысился после начала использования смертников.

Сакаидэ повысил голос. Настолько, что Сатоми, сидевшая на переднем сиденье, обернулась.

– Глупость! Бесстыдная ложь! Наш моральный дух был подорван, и нам было трудно встать на ноги. На войне моральный дух повышается, когда мы думаем, как победить врага и выжить самим. А с чего повышаться моральному духу, если тебе с самого начала приказано умереть? Это глупая тактика, – ясно сказал Сакаидэ.

В это время машина съехала с шоссе и оказалась на грунтовой дороге. Микроавтобус вдруг начал раскачиваться из стороны в сторону так, что Сатоми, сидевшая на переднем сиденье, вскрикнула. Фукуи, сидевший рядом с водителем, начал часто оглядываться назад и спрашивать инструкций у Футагоямы и Сатоми. Но это было еще не самое сложное. Мы по-прежнему ехали по перевалу Арасака, и маршрут до этого места был известен каждому.

Наконец машина остановилась, и я поинтересовался, в чем дело. Оказалось, что мы подъехали к дому Томэганэ. Дом долгое время пустовал, но Фукуи сказал, что надо его осмотреть на предмет каких-нибудь свежих следов. Мы тоже вышли.

Издалека дом с черепичной крышей выглядел темным и мрачным. В саду росло тонкое дерево хурмы. Забора вокруг сада не было, а границу его кое-как обозначали обломки черепицы, наваленные примерно на высоту колена. Видно было что-то похожее на веранду, ставни закрыты. Старая деревянная дверь почернела и подчеркивала ветхий облик всего дома.

Танака и Фукуи вошли в сад, осмотрели территорию у входа, затем пошли в заднюю часть, посмотрели там, но вскоре вернулись. Только Судзуки остался с нами и не пошел в дом. Фукуи, возвращаясь назад, помахал правой рукой перед лицом:

– Ничего не изменилось. Все так же, как и в прошлый раз. Нет никаких признаков, что кто-то сюда приезжал.

Наконец решили отправиться к горе Сэннин. Как туда ехать, было неизвестно. Поэтому решили немного изменить рассадку пассажиров. Танака и Фукуи остались на прежних местах, но Сатоми и Масуо Футагояма, которые знали дорогу, пересели на места прямо позади них. За ними шли Судзуки и Кадзусигэ Футагояма, а сзади, как и прежде, ехали мы с Сакаидэ.

– Вчера убили бабушку Кику, – сказал я сидящему рядом Сакаидэ, – я не слышал никаких выстрелов. Меня не было с семи до десяти часов, но вы, должно быть, все это время были у себя комнате.

– Да, был.

– А выстрелы?

– Я не слышал. Я так и сказал господину Танаке, – сказал Сакаидэ.

– Что же это значит? Во сколько ее застрелили?

– Господин Фукуи сказал, что тело бабушки Кику было обнаружено вчера вечером сразу после девяти, и в этот момент в комнате было совершенно темно. Свет в комнате был выключен. Значит, она была убита еще при свете дня.

Затем, по словам господина Фукуи, судебно-медицинский эксперт осмотрел тело в 21:30 и пришел к выводу, что с момента смерти прошло примерно два-три часа.

– А, вот как!

– Есть еще одна важная вещь. Похоже, на юкате, в которой была бабушка, обнаружили следы пороха.

– Да, я тоже слышал о следах пороха.

– Это означает, что стреляли с близкого расстояния.

– Зачем кому-то понадобилась эта пожилая женщина, которая плохо видит и даже ходит с трудом…

Говоря это, я вспомнил бабушку Кику, которая сидела в коридоре во время концерта кото, подползала к Сакаидэ и о чем-то с ним разговаривала.

– С другой стороны, это также означает, что преступник мог подойти к ней сколь угодно близко.

– Во время концерта кото она подошла к вам и о чем-то заговорила.

– Да.

– И о чем?

– Она спросила: что, во дворе играют на кото?

– Я так и подумал.

– Ну да. И потом спросила: что, Икуко и Сатоми? Я сказал: да. Затем она спросила, сидят ли они прямо. Я сказал: да. Она сказала, что это хорошо и что кото не будет звучать как надо, если исполнитель не сидит прямо.

– И это все?

– Да. А затем, удаляясь в свою комнату, она сказала: «Пока». Это было последнее, что я от нее слышал. Теперь у меня такое чувство, будто она прощалась с этим миром. Но так или иначе, в тот момент она была еще жива. И ведь ни я, ни вы, ни кто-либо другой не слышали потом никаких выстрелов. Если сложить все эти факты вместе, то это значит, что ее убили в момент удара колокола.

– Думаю, что так и есть.

– Колокол звонит по шесть раз. В госпожу Курату стреляли под второй удар. Это ясно. Когда раздался третий удар, Митико уже кричала. Я это очень хорошо помню. Примерно в то время, когда прозвучал четвертый удар, бабушка Кику спросила свою дочь Икуко, что случилось. Это можно смело предположить на основании того, что сказала мне госпожа Икуко, когда я спросил ее, что происходило в это время. Я, в свою очередь, сообщил ей, что госпожа Курата погибла. Когда прозвучал пятый удар, госпожа Икуко побежала обратно в «Сибуита-но-ма» и сообщила бабушке Кику о том, что она только что услышала от меня. Выслушав ее, бабушка пошла в свою комнату. После этого колокол прозвенел еще раз. Я думаю, только во время шестого удара была единственная возможность убить бабушку Кику так, чтобы никто этого не заметил.

– Ясно, – его слова произвели на меня большое впечатление, – но что из этого следует? Кто преступник и как было совершено убийство?