Читаем без скачивания Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты засыпаешь, — мягко констатировал Ромэр. — Тетя сейчас приготовит тебе постель.
Я даже ничего не успела сказать. Только собралась рот открыть, но Ромэр, словно прочитал мои мысли и, легко кивнув в сторону кухни, добавил:
— Вода уже греется.
— А ты хорошо меня изучил, — заметила я, борясь с неожиданно сильным желанием обнять Ромэра. Сопротивляться этому порыву стало почти невозможно, когда арданг серьезно, без тени иронии сказал:
— Я очень рад, что у меня была такая возможность.
Конечно, я не ожидала, что у них есть ванна. Но предложенная альтернатива меня вполне устроила. Хоть и удивила порядком. Летта снабдила меня домашней обувью, огромным полотенцем, в которое можно было раза два завернуться, и халатом. А потом отвела в небольшую комнату, выложенную шершавой терракотовой плиткой. Но ни лохани, ни таза, ни кувшина с водой там не наблюдалось. Зато чуть выше уровня глаз на потолке была закреплена воронка с металлическим решетом, как носик лейки садовника. Предлагалось открыть кран и мыться под льющейся струями водой. Такой вот комнатный дождь.
Вода была горячей, мыло — душистым, а ощущение свежести и чистоты — долгожданным. Купание меня так взбодрило, что я, устроившись на узкой кровати в смежной с гостиной комнате, уснуть не могла. Ромэр тихо переговаривался с родственниками, тоже сходил выкупаться, пока Летта устраивала ему постель на диване.
Клод с женой ждали племянника в гостиной, перешептываясь так тихо, что я расслышала только, как Летта плакала, а Клод пытался ее утешить. По тени видела, как вернувшийся Ромэр подошел к занавеске, отделявшей выделенную мне комнатушку от гостиной. Он постоял немного рядом, думаю, прислушивался, пытаясь определить, сплю я уже или нет. Я не шевелилась и, прикрыв глаза, дышала глубоко и ровно, честно пытаясь заснуть. Половицы скрипнули, когда арданг отошел. Слышала, как Ромэр передвинул стул, видимо, сел за стол. Что ж, понимаю, разговор предстоял долгий и серьезный. Мне неловко было подслушивать. Но невольно получилось. Наверное, к лучшему.
За окном светало, начинали петь птицы, когда Ромэр лег отдыхать, а Клод и Летта поднялись на второй этаж в свою спальню. За время многочасовой беседы я неоднократно вспомнила слова отца: «Всегда важно знать, что говорят у тебя за спиной враги и союзники». И если могла поклясться в том, что Ромэр рассказал бы мне многие вещи, догадайся я задать правильные вопросы, то осознание нюансов отношения ко мне Клода и Летты было бесценным.
Ромэр начал рассказывать по порядку, с Артокса. Не с того вечера, когда собравшихся на военный совет князей предал Ир-Карай, а с того дня, когда последний раз виделся с дядей. Меня и раньше удивляло, что Клод не присутствовал на том собрании. Оказалось, он должен был договориться о поставках провианта, а потому находился в совершенно другом месте. Это его и спасло. Узнав о разгроме ардангской армии при Артоксе, он смог затаиться на время, а после вернуться к Летте в Челна.
Зато стало понятно, почему в моем сознании сражение при Артоксе не существовало. И больше не удивлялась тому, что, кажется, граф Керн назвал эту битву бойней. Полностью обезглавленная, лишенная командования ардангская армия не могла выстоять под натиском дисциплинированных шаролезких регулярных войск. Пусть даже уступающих ардангам числом.
Весь стратегический гений Дор-Марвэна заключался в том, что он вовремя нашел предателя. И успел пленить всех князей и молодого короля. А потом устроил битву. Да, это было решающее, судьбоносное сражение, в этом новейшая история не ошибалась. Но не оно принесло Дор-Марвэну победу, а подлость и корысть Ир-Карая, желавшего стать наместником Стратега в Арданге. По сути, королем, подчиненным Дор-Марвэну.
Никогда не понимала, на что надеялся этот человек, заключая договор с отчимом. Неужели действительно считал, что Дор-Марвэн сдержит слово? Наивно думал, что о его причастности никто не догадается? Воистину, честолюбие ослепляет. Дальнейшая судьба Ир-Карая была мне неизвестна, но рассказ Клода не удивил.
— Его нашли мертвым через десять дней после сражения, — тихо сказал Клод.
Повисла напряженная тишина. Я почти видела, как окаменело, скрывая эмоции, лицо Ромэра, как ожесточился его взгляд, как блеснули металлом серо-голубые глаза.
— Жаль. Очень жаль, — спустя некоторое время ответил Ромэр.
Мнимая безжизненность голоса, возможно, могла обмануть кого-нибудь другого. Но не меня. Я уже знала, что холод маски скрывает боль. Сильную боль и горькое разочарование.
— Мне тоже, — шепотом ответил Клод.
— Как? — голос Ромэра прозвучал глухо и требовательно.
— Заколот кинжалом в своей постели. К оружию была прикреплена записка: «Не терплю глупцов и подлецов. Д.-М.».
Арданг выругался сквозь зубы.
— Украл даже это…
Я бы солгала, сказав, что понимала его состояние. Знала, он хотел отомстить и надеялся, ему представится возможность. Но то, что отчим устранил предателя, было так логично и разумно. Мама говорила о подобных личностях: «Предавший раз предаст еще раз. Обманувший в малом обманет в главном». Разумеется, оставлять предателя в живых было просто опасно. Но записку с инициалами я объяснить не могла. Такая бравада была недоступна моему пониманию.
Вообще среди поступков отчима иногда случались странные, выбивающиеся из ряда, не поддающиеся объяснению. Например, эта записка. И все, абсолютно все, что было связано с Ромэром. Даже сам факт замалчивания существования короля Арданга удивлял безмерно. Ведь победа над сильным противником должна была увеличить славу Стратега. Когда Ромэр сказал, что настоящую историю битвы при Артоксе в Шаролезе знают единицы, Клод разозлился, а Летта высказала неожиданно правдоподобное объяснение скрытности Дор-Марвэна. Назвала его завистником и ревнивцем. Если первый эпитет я еще понимала, то второй нуждался в пояснении. К счастью, удивленный Ромэр спросил о том же.
— Ревнует к славе и людской памяти, — пренебрежительно ответила Летта. — Много ли было в истории выбранных королей? А многих ли выбирали в двадцать один год?
— Немногих, — тихо ответил Клод.
Он был прав. История мне всегда нравилась, в детстве я зачитывалась старинными легендами и хрониками. И не удивилась, когда услужливая память вызвала образы двух выборных королей. Двух. За без малого тысячу лет истории шести государств. Ромэр стал третьим и самым молодым из всех. О да, Стратегу было чему завидовать…
Ромэр смутился. Это слышалось по голосу. Захотелось не только представить арданга в этот момент, но и увидеть. Как он глядит исподлобья, словно не верит в искренность слов говорящего, как на щеках появляется едва-едва заметный намек на румянец, как приподнимается неподвластная самообладанию левая бровь. Полувопросительно, полуудивленно. Мне нравилось наблюдать за Ромэром в подобные моменты, — тогда арданг казался мне настоящим и странно близким. И, кажется, похвалы он, так же как и я, не умел принимать. Прислушиваясь к тихому голосу Ромэра, говорившего о сражении при Артоксе, отметила, что и я неплохо изучила своего спутника.