Читаем без скачивания Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров - Валентин Рыбин

Фунтиков, поправляя галстук и покручивая загнутые кончики казацких усов, смотрел на сидящих сбоку англичан и посвящал их в свою программу. Британские офицеры плохо его слушали - переглядывались с дамами, но в общем-то до них доходило, что Закаспийский комитет позволит гостям пользоваться всеми пароходами и другими судами, находящимися в Каспийском море; что эсеры и белогвардейцы, в случае надобности, могут, вывести из строя железную дорогу и подвижной состав, уничтожить все резервуары с водой и нефтью... Что касается замечания господина капитана Тиг Джонса насчет плохой дороги, идущей из Мешхеда в Асхабад, то Закаспийское правительство немедленно займется ее ремонтом.

- Очень хорошо! - Тиг Джонса удовлетворил ответ Фунтикова. - Если будет все так, то мой генерал господин Маллесон может оказать помощь пулеметами и винтовками. У нас есть хорошее оружие. Тысячи винтовок уже высланы из Индии... Вы также получите, господа, динамит для взрыва мостов и специалистов-подрывников.

- Спасибо, господин капитан... От всех господ и меня лично спасибо. - Фунтиков раскланялся.

- Господин председатель, почему вы ничего не сказали об аэропланах? - заметил Ораз Сердар. - Без крыльев нам нельзя... Господин Тиг Джонс, надеюсь, вы меня понимаете, как они необходимы нам!

- О да, конечно, я понимаю! Но ваша дорога через горы очень, очень узкая - аэропланы везти нет возможности.

- Мы расширим дорогу на Мешхед! - заверил Ораз Сердар.

- Будьте так любезны, мы ничего не имеем против...

После обеда господа развозили британских офицеров по домам. На привокзальной площади перекликались клаксоны отъезжающих автомобилей. Мадам Юнкевич, велев мужу, чтобы он показал дорогу к дому солдатам Пиксона, сама села с офицером в открытый автомобиль и с гордо поднятой головой, жмурясь от встречного ветра, помчалась по Куропаткинскому проспекту. Дорогой Элис взял ее руку в свою и пока ехали нетерпеливо пожимал пальцы. Нелли Эдуардовна тихонько «ойкала», но не меняла гордой осанки и с пренебрежением щурилась на обывателей, стоявших на тротуарах. Во дворе, как только отпустили шофера, Элис, не дав даме даже подняться на айван, заключил ее в объятия.

- О, мой друг, какой вы горячий и нетерпеливый,- зашептала она. - Имейте терпение - дождитесь хотя бы вечера... Идемте, я покажу вашу комнату.

Она ввела его в гостиную и остановилась, оглядывая вместе с гостем пианино, круглый стол и буфет сбоку, с резными львиными мордами на створках. Слева и справа висели одинаковые, из голубого атласа, занавеси. Нелли Эдуардовна небрежно махнула рукой:

- Справа наша с мужем спальня, слева ваша комната. Прошу, господин Пиксон. - Распахнув занавеси, она отворила дверь в хорошо убранную комнату.

Элис бросил взгляд на широкую деревянную кровать, на письменный стол и книжный шкаф, стоящий рядом, признательно улыбнулся:

- Это шикарно, мадам! Но эта роскошь теряет всякий блеск рядом с прелестной хозяйкой. - Он поймал Нелли Эдуардовну за руку, притянул к себе, но она, хохоча, вырвалась и с трудом отбилась от него.

- Господин Пиксон, вы просто невозможный кавалер. Не успели войти в дом - и уже распускаете руки. Вы растрепали мне прическу. Сейчас войдет муж. Представляю, что он подумает обо мне!

- Хорошо, мадам, я буду очень умным и сдержанным, - недовольно сказал Пиксон. - Вы можете быть свободной, я устроюсь здесь без вашей помощи. Пожалуйста, оставьте меня.

- О, да вы такой обидчивый! - уныло отозвалась Нелли Эдуардовна. - Вот не думала...

Выйдя, она прикрыла дверь и отправилась во двор встретить мужа с солдатами. Вскоре приехали на двух фаэтонах пятеро сипаев в белых тюрбанах и шароварах. Их разместили в другом крыле дома, где в старые времена жила прислуга Юнкевичей, а теперь квартировала всего одна служанка - старуха-армянка. С ее помощью индусы разожгли печь в углу двора и принялись готовить из концентратов обед. Тут же осмотрели уже истопленную служанкой баню. Вскоре оттуда вышел распаренный Пиксон и до вечера пролежал в постели. Было уже темно, когда по зову Нелли Эдуардовны Пиксон появился в гостиной и сел к столу. Он по-прежнему делал вид, что сердится на хозяйку, но Юзеф Казимирович принял это на свой счет, и начал извиняться:

- Господин Пиксон, вероятно, я сделал что-то не так... Что-то вам у нас не нравится? Извините меня... Но еще лучше, если скажете, что именно хотели бы вы от нас еще.

- Все в порядке, господин Юнкевич. Не надо на меня смотреть как на капризную леди. Я офицер британских войск. Я очень сильный человек. И если я на кого-то обижаюсь, то никому не жалуюсь. - Элис выразительно посмотрел на госпожу Юнкевич и кивнул ей: - Простите, мадам, но мы должны еще немножко выпить. У меня чудесный джин... Полгода назад я получил пару бутылок из Лондона.

Элис ушел в свою комнату и, вернувшись с бутылкой, открыл ее сам и налил в рюмки.

- Выпейте тоже, мадам, это не повредит...

- Да, конечно, господин Пиксон. Я непременно попробую.

Ужин длился довольно долго. Пиксон рассказывал об Англии и своей службе в Индии и Персии. Рассказывая, он беспрестанно подливал в рюмку хозяина джин, вынуждая уговорами выпить еще и еще, пока не свалил Юнкевича с ног. Затем Пиксон вышел во двор, взял с собой двух сипаев и отправился посмотреть на город. Не было его часа два, и Нелли Эдуардовна уже стала беспокоиться: не заблудился бы! Винить себя стала за проявленную грубость с ним. Она лежала, раздевшись, от знойной августовской жары, прислушиваясь к сонному посапыванию пьяного мужа и к ночным звукам, доносившимся со двора. Оставшиеся во дворе сипаи тихонько пели свою песню, долгую и заунывную. Но вот донесся голос Элиса, и вскоре он прошел в гостиную и дальше, в свою комнату.

«Да, я действительно обидела его. Он даже не заглянул сюда, не позвал меня! - подумала Нелли Эдуардовна, почувствовав себя несчастной. - Скажите, пожалуйста, какая гордость!»

Она прождала не менее часа, надеясь, что офицер даст о себе знать, позовет ее, но не дождалась - встала, накинула на плечи халат, вышла на цыпочках в гостиную и закрыла за собой дверь на ключ. Дверь в комнату Пиксона была приоткрыта, но света не было. «Неужели уже спит?!» - недоумевала Нелли Эдуардовна, подойдя к его кровати.

- Элис, - позвала она нежно срывающимся голосом и протянула руку.

Тотчас он, словно только и ждал ее, схватил за руку, потянул на себя и сжал в объятиях.

- Только тише, тише, а то проснется... - шептала она заплетающимся языком.

Утром Пиксон ровно в восемь, сытый и довольный, явился в штаб колониальных войск, в дом полковника Зыкова. Тиг Джонс, Джаврис и другие офицеры - все были в сборе. Здесь же, словно и не уходили ночевать, толпились люди Фунтикова. Шли неприятные для господ разговоры о поражении эсеровских отрядов на станции Равнина и сдаче красным Мерва. Тиг Джонс, увидев вошедшего Пиксона, окликнул его.

- Хелло, Элис! У вас прекрасный вид. Хорошо ли вы устроились у той, весьма миловидной дамы?

- Не представляю, Джонс, как бы мы с вами могли существовать вдали от родины, если бы не женщины!

- Браво, Элис, но... ближе к делу. Говорят, большевики потеснили наших союзников на Мургабе и не дали им взять оружие в Кушке. Наш друг полковник Зыков бежал из Тахта-Базара. Я сегодня выезжаю с господином Фунтиковым в район военных действий. А у тебя, Элис, другая забота. Садись поближе, я объясню...

Часа через три лейтенант Пиксон; присоединившись с небольшим отрядом сипаев к джигитам Ханлар-бека, ехал в бронированной летучке по железной дороге в сторону Красноводска. Карательный отряд был наделен неограниченными правами по расправе над большевистскими ячейками, где бы они ни встретились - на станциях, в городах или аулах. Одновременно каратели должны вербовать богатых и силой гнать бедняков-туркмен в белогвардейскую армию, командование над которой принял полковник Ораз Сердар. На первых же остановках - в Безмеине и Геок-Тепе были расстреляны советские активисты и мобилизованы все мужчины, задержанные карателями. В Бахаре, едва каратели высадились, бывший служитель временного эсеровского исполкома Мансур указал пальцем на Мамедяра:

- Вот он - член Совдепа, держите его, а то убежит! Он сломал водораспределитель на кяризе Теке-хана и пустил воду на поля бедняков.

Мамедяра схватили под руки и выволокли на айван. Ханлар-бек спросил у Пиксона, не желает ли лейтенант говорить с большевиком. Пиксон смотрел на арестованного, заложив руки за спину.

- Делайте свое дело, Ханлар-бек, время не ждет... Грянул залп из нескольких винтовок. Свалившееся тело Мамедяра столкнули сапогами с айвана наземь. Ханлар-бек распорядился, чтобы Мансур через два часа собрал на станции всех умеющих держать оружие. Сам с джигитами и сипаями отправился в гости к Теке-хану.

Ханлар-бек прекрасно знал, что красные комиссары настолько ограничили Теке-хана в правах, что его можно было только жалеть. Жалость и презрение к текинскому хану питал и сам Ораз Сердар. Отправляя на Красноводск карателей, он передал записку для Теке-хана, в которой упрекал почтенного аксакала в его слабодушии перед Советской властью и призывал поднять голову и отплатить красным сполна за все унижения.