Читаем без скачивания Операция «Остров Крым» - Ольга Чигиринская

Предосторожность оказалась излишней. В коридорах они никого не встретили.

…Осваговец сел за стол, сделал приглашающий жест в сторону стула. Артем уселся верхом, положив скрещенные руки на спинку.

– Четверть четвертого. У нас есть полтора часа на разговор, – капитан второго ранга посмотрел на часы.

Верещагин чувствовал себя, в общем-то, выспавшимся. Похоже, он превратился в ночную пташку.

– Возникает чувство ностальгии, Арт?

– Нет, – сказал Верещагин.

– Как вы стали офицером?

– Получил рекомендацию от командира своей роты… Это есть в моем личном деле.

– Ваше дело я уже знаю как «Pater Noster». Но о личной мотивации в нем ничего не сказано.

– Я хотел изучать историю…

– Вы поступали в Симферопольский университет и набрали проходной балл.

– Семья отказалась оплачивать мое обучение, до стипендии я не добрал два балла.

– Семья отказала, потому что вы переспали со своей троюродной сестрой и бросили ее? За это ваш дед и лишил вас наследства?

– Слушайте, Флэннеган! – Артем удержался в тональности нормальной разговорной речи, а не крика, в основном потому, что не мог глубоко вдохнуть. – Вам не кажется, что вы лезете просто не в свои дела?

– Вы переспали с ней, а потом сбежали в армию. Чтобы уйти от ответственности.

– Я никогда не бежал от ответственности. Черт возьми, сейчас не семнадцатый век, Ивица не забеременела и прекрасно вышла замуж, она не любила меня в конце концов, ее мать ей просто приказала со мной спать. А мне было семнадцать лет и я был дурак… Я не говорю, что я был невинным совращенным подростком… Но мы оба смотрели на это несколько иначе, чем наши старики… И все вышло так, как хотела моя тетка, – все четыре дедовых баркаса достались ей.

– Я всегда говорил, что в оперативном отделе нам не хватает женщин, – заметил Флэннеган. – Ваше увлечение советской историей и литературой – оно имеет какое-то отношение к…

– Имеет. Не спрашивайте.

– Почему?

– Боже, Флэннеган, всему же есть предел! Это – личное, понимаете вы или нет?

– В данный момент – нет. Я на службе.

– Так задавайте вопросы по существу!

– Хорошо. Почему вы приняли предложение Полковника? Какие на то были причины?

– Я уже объяснял…

– Нет, то, что вы объясняли, я усвоил. Личные причины были какие? Вы же не могли не понимать, что это почти верная смерть. Полковнику, как и вашей тетке, было плевать, чем окончится это для вас – он свое получал при любом раскладе. И вы это знали. И все-таки пошли на это сами и повели своих друзей – почему?

– Потому что другой возможности не видел.

– А вы понимаете, почему армия так категорически самоустраняется от политики?

Артем понимал. Генералы Первой мировой – Алексеев, Лукомский, Деникин – всю жизнь не могли простить себе участия в заговоре с целью отречения Николая Второго. Один раз, только один раз они отважились на политическое решение – оно оказалось гибельным. С тех пор поколения крымских офицеров вырастали с жесткой установкой: никогда, никогда армия не должна лезть в политику! И с того дня, когда Врангель сложил с себя диктаторские полномочия, эта установка соблюдалась неукоснительно. Тот, кто имел политические амбиции, приберегал их до выхода в отставку.

– Итак, личные мотивы. Я хочу понять вас. Понять, как лучше вас использовать.

– Никак. Я намерен отправиться в свою часть и занять в ней свое место по штатному расписанию. Или пойти под трибунал. С меня хватит.

– Заткнись! – рявкнул Флэннеган. – Заткнись, мальчишка! Ты должен был вспомнить об этом раньше, когда Полковник начал обхаживать тебя! Вот ему ты должен был сказать именно это: «Мое место – в армии, мое дело – тянуть лямку, я не генерал, а капитан, и ваш гениальный план «Айкидо» пахнет крепкой пеньковой веревкой». Но ты дал согласие, и знаешь, почему? Потому что тебе хотелось вершить судьбы страны. Там, внутри, под этой шкурой бедного мальчика, который всего-то желал заниматься военной историей, прячется жесткий манипулятор.

Это настолько ни в какие ворота не лезло, что Арт рассмеялся.

– Вы бредите, коммандер.

– Да неужели? Ты умудрился устроиться так, чтобы армия десять лет оплачивала твое недешевое хобби.

– Чушь.

– Ты втянул в эту авантюру девять человек, и каждый из них думал, что так или иначе выполняет приказ командования.

– Замолчите.

– Ты водил по трем соснам целый десантный батальон, а потом сделал собственных палачей орудием своей мести.

– Заткнитесь! Я не…

– Ты хочешь сказать, что не получал от своих манипуляций прямой выгоды? Только смертельный риск, травмы и раны? Что манипулятор давно уже сделал бы карьеру и окрутил любимую женщину? Oh, captain, you’re better than this. Way, way better. Карьера – для таких, как Ставраки. А ты поднимаешься на восьмитысячники, чтобы состязаться с богами.

Возражать на такую бессмыслицу означало потерять остатки самоуважения, и Арт не помешал Флэннегану продолжать филиппику:

– А теперь слушай внимательно. После того, как Басманов попал на больничную койку, в штабе брожение. Штаб держится, пока идут боевые действия, но с их окончанием он пойдет вразнос. А боевые действия закончатся вот-вот. Как раз сейчас, по идее, завершается последняя операция плана «Экспресс» – «Вдовы» громят Каховскую авиабазу.

– «Вдовы»? – У Артема заныло под грудью.

– «Вдовы» и коммандос. В чем дело, господин капитан? Сердечная рана? – Флэннеган поднялся со стула, прошелся по подиуму и неожиданно снова перешел на «вы».

– Вернемся к нашим баранам: к утру воевать станет уже не с кем. Разрозненные группы советских солдат, болтающиеся там и сям, не в счет. Вы все поняли?

– Так точно, – деревянным голосом ответил Артем.

– И что вы поняли?

– Власть. У нас нет гражданского правительства, а военные будут отпихиваться от нее руками и ногами.

– В «яблочко». ОСВАГ в данной ситуации очень скверно выглядит. Когда в штабе заходит речь о расформировании Агентства, Воронову делается неуютно. Он ищет выход из положения.

– Надо думать, кое-кто из офицеров штаба ему сочувствует…

– Всем сердцем. Мы должны просить помощи Запада. Но для этого нужна хотя бы видимость правительства. А правительство вывезено в Москву. Единственный, кто умудрился остаться в Крыму, – наш дражайший времпремьер. Но старичок напуган и бормочет, что подписал отставку. А в штабе уже звучат слова вроде «Координационный совет» и «Правительство военного времени». Представляете, что об этом напишет завтрашний номер «Курьера»?

– А «Курьер» выходит?

– С сегодняшнего утра. «Курьер» выпущен на восьми полосах, силами четырех журналистов и двух рабочих типографии. Читайте, – он распахнул папку и протянул Артему газетный номер.

На первой странице аршинными буквами было набрано: «Почему мы воюем?» Под этим заголовком Верещагин увидел две фотографии, и на обеих с ужасом узнал себя. Первой (увеличенный фрагмент группового снимка) было два года, это фото он сам посылал в «Курьер» – в качестве иллюстрации к их гималайской драгонаде. Второй кадр был отснят не далее как вчера (вернее, уже позавчера) – совершенно похабного качества снимок, переведенный с видеокамеры, которую скотина Боб наверняка держал в своем тарантасе и втихаря кое-что записывал. На снимке лицо выглядело даже хуже, чем в зеркале.

– Черт… – сказал он, пробежав глазами несколько строчек. – Если это не прошло через руки ОСВАГ, я съем свои ботинки.

Флэннеган покосился на ботинки Артема с некоторым недоверием.

– Не понимаю, чем вы недовольны. Неплохой репортаж. Боб Коленко никакой не газетчик, конечно, он телевизионщик, но Брук помог ему слепить вполне приличную полосу. Да я почти горжусь, что мои ребята приложили к этому руку!

– Но зачем?

– Затем, что нужно было преподнести мировому общественному мнению удобоваримую версию происходящего. Армейский капитан возмутился беззаконием вторжения и передал с телевышки «Красный пароль». Арт, вам из игры уже не выйти. Официальная версия событий выглядит именно так: вы провели радиодиверсию по собственной инициативе, будучи ярым, непримиримым и последовательным противником интеграции. Герой-одиночка, спаситель Крыма. Откройте вторую страницу…

Верещагин покорно зашуршал газетой. Вторая страница встретила его заголовком «Умер…» – Верещагин даже рот раскрыл, прочитав фамилию Генерального. Одно дело догадываться о таких вещах, а другое…

О смерти Генсека было сказано ровно столько, сколько попало в сообщение ТАСС. Но этот коротенький стейтмент с последним прижизненным снимком Орденоносца был богато декорирован аналитикой и рассуждениями на тему «что же теперь будет». Внизу страницы разместились портреты шестерых наиболее вероятных претендентов на престол.