Читаем без скачивания Плывун - Александр Житинский

1971

«Предчувствие любви прекрасней, чем любовь…»

Предчувствие любви прекрасней, чем любовь.В нем нет упрека,Нет шелухи ненужных словИ повторения урока.Что там случится? Камень и вода,Да ночи перстенек мерцает.Предчувствия знакомая звездаГорит, смеется, тает…Ты так свободен в мыслях, что поройЧужой переиначиваешь опыт,И сердце, увлеченное игрой,Заранее воспоминанья копит.И видит улицу и дом,В котором на ночь окна тушат,Где лестницы имеют уши,И двери отпираются тайком.

1971

«За окном дожди грибные…»

За окном дожди грибныеУтром, вечером и днем.Если б не жил я в России,Я бы тоже стал дождем.Я бы тучкой синеватойПроплывал над той страной,Где родился я когда-тоПеред прошлою войной.Я смотрел бы долгим взглядомНа Россию с высоты.Все деревни были б рядом,Все дороги и мосты,Все леса, поля и нивы…И повсюду на ЗемлеЛюди жили бы счастливо,Улыбаясь снизу мне.Плыл бы я дождем желанным,А потом когда-нибудьЯ упал бы безымяннымТихой родине на грудь.

1971

Подражание Пушкину

Какое счастье — быть свободнымОт разговоров, от статей,От книг с их жаром благородным,От любознательных друзей,От развлечений, от погоды,От женщин, Бог меня прости! —От вдохновения, от модыИ от работы до шести.Какая радость — жить счастливымДля разговоров, для друзей,Для книг с их миром молчаливым,Для праздников, для новостей,Для размышлений, для природы,Для женщин, черт бы их побрал! —Для вдохновенья, для свободы,Которой так и не узнал.

1972

Стансы офицера запаса

В расположении воинской частиЯ, лейтенант, но лишь только отчасти,Лежа на травке в цветущем лесу,Думал о том, как я душу спасу.

Летние сборы — такая морока!Призванный для прохождения срокаИ изученья секретных систем,Я, признаюсь, занимался не тем.

Вас, мой читатель, спасали ракеты.Я же в лесу, изводя сигареты,В небо глядел, по которому плылАнгел в сиянье серебряных крыл.

Как и положено, ангел на делеВыглядел так же, как прочие цели,Маленькой точкой, сверлящей экран,Той, за которой следил капитан.

Он был готов, коль сыграют тревогу,Выстрелить даже по Господу Богу,Если всевышний (о Боже, прости!)По индикатору будет ползти.

Он не шутя, с установленным рвеньемЗанят был вашим, читатель, спасеньем.Он защищал вас в то время, как яДумал о смысле его бытия.

Каждый из нас исполнял свое дело,Обороняя кто душу, кто тело,И в небесах наблюдая полетВидел кто ангела, кто самолет.

1972

«Загораю на солнышке, веки прикрыв…»

Загораю на солнышке, веки прикрыв.Надо мною висит одуванчика взрыв.Муравей свою бедную ношу несет,Бесконечное время куда-то ползет.Поневоле подумаешь: сотни вековБыл порядок толков, а порядок таков:Бессловесные твари рождались, росли,Свою скромную ношу по жизни несли,Не ища дополнительных неких причин,Умирали под видом безвестных личинИ рождались, чтоб снова опять и опятьПросто есть, размножаться, работать и спать.А теперь я осмысленно в травке лежу,За свою драгоценную душу дрожу,Чтоб она, не дай Бог, не пропала зазря,Точно жизнь одуванчика и муравья.

1972

«Полк, в котором я служил…»

Полк, в котором я служил,Был лихой гвардейской частью.В нем полковник был, но, к счастью,Нам до Бога далеко.В молодецких сапогахМы ходили по болотам.Часовой кричал нам: «Кто там?!»Отвечали мы: «Свои!..»В смысле атомной войныБыло тоже очень мирно.Но зато команду «Смирно!»Мы умеем исполнять.Там свои и здесь свои,Смирные, какой мы части?Господи, в Твоей мы власти!Все мы смертники Твои.

1972

«Прости, я думал о тебе…»

Прости, я думал о тебеЗа проволочным загражденьем.Вращалась в стереотрубеЗемля обманчивым виденьем.Вращалась близкая земля,Был каждый камень на примете,Леса, озера и поляИ в общем, все, что есть на свете.Простой оптический обманПозволил мне увидеть разомДорогу, утренний туман,Солдатика с противогазом.Просвечивался каждый куст.В трех километрах шел ребенок.Был воздух невесом и пуст,А взгляд внимателен и тонок.Я видел зрением своим,Усиленным десятикратно,Ту часть Земли, где состоимПриписанными безвозвратно.Она была невеликаВ кружке холодного металла,И смерти черная рукаЕще стекла не закрывала.

1972

«Неужели так будет…»

Неужели так будет,Что в назначенный часВой сирены разбудитПерепуганных нас?Нас, военных и штатских,Не видавших войны,Смерть окликнет по-братскиБезо всякой вины:«Если жил на планетеГолубь ты голубой,Значит, будешь в ответеИ пойдешь на убой.С Богом или без Бога,С чертом иль без души —Всем одна вам дорога,Смерти все хороши».

1972

«И все-таки, когда моя душа…»

И все-таки, когда моя душа,Как говорят, покинет это тело,Спасительной свободою дыша,Она не будет знать предела.Неправда, что всему один конец.Душа моя — фонарик путеводныйСреди теней, которыми ТворецНе дорожит во тьме холодной.Неотличим от прочих только тут,Незримый свет храню я под секретом.Но если все ослепнут и уйдут,Кто уследит за этим светом?

1972

«В военном городке…»

В военном городкеПроходит смотр дождей.Бетонный плац покрытГорошинами града.А где-то вдалекеОт суетных страстейСуровый Бог сидитИ с нас не сводит взгляда.С невидимым врагомНеслышимые мыВедем наш разговорНа радиочастотах,Но спорят о другомДалекие громы,И слышен этот спорНа всех земных широтах.Величествен раскатНебесного огня.Я бледен от стыдаПеред лицом Природы.Прислушайся, мой брат,И не убий меняВ день Страшного суда,Постигшего народы.

1972

Романс о зайце

Был он пойман на пятой позиции,Где лежал абсолютно без сил.Наш майор, как сотрудник милиции,Мигом за уши зайца схватил.

В маскировочной сети запутанный,Что скрывала ракету от глаз,Заяц был молодой и запуганный,Чем-то очень похожий на нас.

С выражением дикого ужасаЗаяц криком отпугивал смерть,А майор, багровея и тужася,Постепенно распутывал сеть.

Он кричал, вероятно, о разуме,Этот заяц, поднявший губу,А майор равнодушными фразамиПредрекал ему злую судьбу.

Он взывал к человеческой жалостиИли к совести нашей взывал,Но майор лишь бранил его шалости,А ушей его не выпускал.

О мыслитель, вопящий о бренности!О философ, застрявший в сети!Жалки наши духовные ценностиИ бессильны кого-то спасти.

1972

Полковник

Стареющий полковник не успелПовоевать. Теперь уже недолгоДо пенсии. Я славлю чувство долга,Но мне обидно за его удел.Вот вам деталь: когда он говорит,Он раскрывает рот, как для приказа,Но мирная обыденная фразаЗаметно портит общий колорит.Всю жизнь он терпеливо ждал войны,В то время как вокруг другие лицаМогли спокойно жить и веселиться,Не ощущая перед ним вины.Средь прочих я, писатель этих строк,Мог ворошить свой дедовский рифмовникЛишь потому, что где-то жил полковник,Не спал, служил, был к подчиненным строг.Теперь представьте: где-то в глубинеАмерики, у черта на куличках,Жил некто в соответствующих лычках,Не спал, служил, готовился к войне.Он тоже, к счастью, не успел убить,И тоже будет вскорости уволен.Не правда ли, наш мир немного болен?Иначе это трудно объяснить.

1972