Читаем без скачивания Девушки, согласные на все - Маша Царева

– Она хороша, не правда ли? – усмехнулся Другг, о существовании которого Филипп уже успел позабыть. – Интересно, а когда она спала с тобой, она себя так же вела?

– Что ты имеешь в виду? – напряженно спросил он.

– Ну, она кричала? Стонала? Или тихо лежала и смотрела в потолок? – Он откровенно издевался, но Филипп решил не обращать на убогого Другга внимания.

А Азия на экране действительно принялась стонать и извиваться – непонятно, где она успела нахвататься таких повадок. Нет, с Филиппом она вовсе не была скованной, но там, на экране, она вела себя как мартовская кошка. Камера взяла крупно лицо актера – Филиппу стало ясно, что еще несколько секунд – и «качок» достигнет момента наивысшего блаженства. Его красивое лицо покраснело, синяя жилка пульсировала на виске.

И вдруг произошло то, чего Филипп никак не мог ожидать. Лопатоподобные руки актера сомкнулись на тонкой белой шее Азии. Девушка улыбнулась, она даже не попыталась оттолкнуть его, сопротивляться. Более того – она явно не была напугана. Словно доверяла ему, как самой себе. А он все сильнее сжимал ее горло – так сильно, что у Азии покраснело лицо. Еще несколько мгновений – и она захрипела, – только тогда в ее широко раскрытых глазах промелькнул ужас. Ее тонкие руки дернулись вверх, она попыталась ослабить его хватку, но, естественно, «качок» был намного ее сильнее. Он сжимал и сжимал ее горло, сжимал его до тех пор, пока у нее не закатились глаза. Несколько конвульсивных движений – и Азия затихла. Она была мертва.

Пленка оборвалась, но Филипп продолжал смотреть на пустой экран.

– Ну что, понравилось? – дружелюбно поинтересовался Другг.

Потрясенный Филипп обернулся:

– Это… Это ведь не по-настоящему?

Другг развел руками:

– Не хочется, конечно, тебя огорчать, но все правда. Только что ты совершенно бесплатно просмотрел фильм, который стоит не одну тысячу долларов. Это элитный фильм, он существует в единственном экземпляре. Слышал когда-нибудь про снэф?

– Нет, – Филипп помотал головой. Он был точно в тумане, душная комната поплыла перед его глазами, а насмешливый голос Другга доносился словно сквозь густую ватную пелену.

– Снэф – самая дорогая разновидность порнографии. Фильм с реальным убийством. Не многие возьмутся такое снять. А я берусь. Разумеется, здесь пахнет хорошим тюремным сроком, поэтому такие фильмы стоят тысячи и производятся только по чьему-нибудь личному заказу.

– Я… Я посажу тебя за решетку, – голос Филиппа прозвучал неестественно звонко.

– Да что ты? – развеселился Другг. – Ну можешь попробовать. Только ничего у тебя не выйдет. Когда приедут менты, этой кассеты здесь не будет. В этой квартире официально зарегистрировано модельное агентство, поэтому наличие съемочной аппаратуры никого не удивит. Я скажу, что ты сошел с ума, потому что у тебя пропала девушка. Ее же никогда не найдут. Можешь мне поверить.

– Почему она не сопротивлялась? – вдруг спросил Филипп. – Когда он начал ее душить, она улыбалась ему. Мне показалось, что она знала, на что шла. И все-таки… Нет, я не могу в это поверить.

– Я сказал ей, что он только немного ее придушит. Конечно, она не знала, что умрет. То есть подозревать она могла, и если была бы чуточку умнее… Я пообещал ей пятнадцать тысяч долларов за этот фильм…

Так вот почему она говорила о богатстве, подумал Филипп. Дура, какая же дура! Неужели она не понимала, что в природе не бывает таких гонораров? Пятнадцать тысяч долларов – столько в России получает за концерт разве что звезда первой величины. А никому не известная девчонка, пусть даже и за работу в сомнительном фильме… Дура, одним словом.

Как она могла так с ним поступить? Умереть так глупо, так бездарно? Оставить его одного. Рискнуть собою ради каких-то денег. Черная волна злости накрыла Филиппа с головой. В тот момент он почти ненавидел Азию, ненавидел ее за жадность и эгоизм, за самолюбие и жажду власти. Она приручила его, как щенка, она прекрасно знала, что он сохнет, тает, стоит ему только подумать о ее новой «работе». И тем не менее продолжала делать это ему назло. Она, глупая, думала, что порнофильмы распахнут перед нею двери в Голливуд. И это казалось ей самым важным, эта мечта была намного важнее его, Филиппа, и его бесполезных с практической точки зрения чувств.

– Мне очень жаль, – Другг похлопал его по плечу. – Тебе сейчас надо успокоиться. Но твоя подружка… Пусть тебе и неприятно это слышать, но я таких шлюх, как она, больше не встречал. Ей было вообще все равно, с кем это делать. Хоть под бомжа ее положи, она будет только улыбаться и стонать.

У Филиппа, как у любого оператора, было живое воображение. Стоило Друггу произнести эту фразу, как он живо представил себе такую картину. Азия, улыбающаяся Азия, загорелая, тонкая, пахнущая медом и корицей, нежно обнимает запаршивленного немытого бродягу. Наверное, в этот момент она и не думает о том, что делает. Она мечтает о славе, ради славы она готова пройти сквозь строй таких вот «благоухающих» мочой бродяг. Филипп передернулся. Шлюха. Она тоже шлюха. Как и все остальные женщины. Она его уничтожила, она оставила последнее слово за собой, и он никогда не сможет сказать ей, что он обо всем этом думает. С мертвыми не спорят.

– Может быть, коньячку? – заботливо засуетился Другг.

Она его уничтожила. Нет, бред! Она мертва, а он жив, он находится в той самой комнате, где несколько дней назад Азия встретила свою смерть. Он посмотрел на кровать, на минуту ему даже показалось, что атласная белоснежная подушка сохранила отпечаток ее головы. Но нет – это всего лишь причудливая игра света.

И Филипп понял, что так просто ему отсюда не уйти. Если даже он соберется с силами, развернется и покинет студию, все равно его будет все время тянуть сюда. Он не сможет больше без этой квартиры, без этой кровати.

– Друг? – хрипло позвал он, не узнавая своего голоса. – Друг, я подумал. Я согласен. Давай работать вместе.

– Молодец, – растянул тот в улыбке тонкие губы. – Я не сомневался, что ты умный мальчик…

Другг стал его другом на пять с лишним лет. Потом он при загадочных обстоятельствах исчез – сплетничали, что с ним расквитался недовольный чем-то клиент. Филипп его исчезновению даже обрадовался – в его распоряжении уже давно была база данных, достаточная для автономной работы. Работать с Друггом было не слишком приятно – тот не брезговал ничем. Малолетки, любители животных, садисты – все, что угодно, лишь бы заплатили хорошо. Особо скользкие заказы он снимал сам – Филипп отказывался над ними работать, за что Другг его мягко журил. К тому же, как потом выяснилось, режиссер скрывал от Филиппа реальную стоимость порнозаказов. Оператору доставались жалкие крохи, а сам Другг купил себе дорогое авто и две квартиры в центре Москвы. В общем, наконец он вздохнул с облегчением. Началась его новая жизнь.

Филипп Меднов стоял на пороге новой жизни. У него была всего четверть часа, чтобы собрать вещи. Последние пятнадцать минут в собственной квартире, в сопровождении мрачного оперативника, – кто знает, что ждет его впереди? Холод и смрад переполненной душной камеры, презрительная агрессия бывалых урок, безразличие суда, неприятное внимание криминальных журналистов.

Он в растерянности стоял посреди комнаты, упуская заветные минуты. Что взять с собой в камеру? Спортивный костюм, сигареты, теплые носки. Хорошо, что у него есть деньги на дорогого адвоката. Адвокат ему принесет все, что надо.

Ничего, он выдержит. Все стерпит. Сожмет волю в кулак, будет вести себя образцово-показательно, в конце концов, заплатит, кому нужно, и ему устроят условно-досрочное. Ему есть ради чего терпеть. Ему есть куда вернуться.

Он имеет то, что дороже денег, – бесценный фильм с участием Евы. Надо бы спрятать кассеты – в квартире Филиппа есть потайной сейф. А позже адвокат сможет отнести пленки в какой-нибудь надежный банк. Там они спокойно дождутся его возвращения. Он выйдет из тюрьмы, смонтирует фильм, продаст его и станет наконец богатым. Можно будет завязать с порнушкой. Да и вообще с работой можно будет завязать!

Он купит себе домик на морском берегу (именно такой домик, в котором он когда-то – так недавно и так давно – мечтал жить с Марьяной). Он будет целыми днями валяться в гамаке и наслаждаться медитативным ничегонеделанием.

Филипп отодвинул ящик стола, в котором он хранил кассеты. И замер в изумлении. Ящик был пуст. Пленки исчезли, вместо них на дне белел какой-то листок – похоже, сложенная вчетверо записка. «Может быть, Ева обо всем догадалась и перепрятала кассеты? – подумал он, спешно разворачивая письмо. – Она ведь умная девочка, она могла понять…» И действительно, это было письмо от Евы. Филипп узнал ее угловатый мужской почерк – буквы, словно пьяные, заваливались друг на друга.

«Дорогой Филипп! – писала она. – Жаль, что так вышло. Я люблю тебя и до самого последнего дня думала, что ты действительно собираешься на мне жениться. Но позавчера меня подкараулил на улице какой-то странный человек. Его зовут Георгий Вахновский. Он показал мне фотографии, Филипп. Он сказал, что ты давно влюблен в его жену по имени Марьяна. Что он, Георгий, устраняется, чтобы не мешать вашему счастью. А ты якобы уже подарил ей кольцо.