Читаем без скачивания Обезьяна приходит за своим черепом - Юрий Домбровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Что за черт! - сказал ошалело Ганка. - Нет, это случайность! Давайте-ка еще!
Сыграли еще раз, и Ганка опять был побит.
- Чудеса! - сказал Ганка. - Ничего не понимаю! Он встал, походил по комнате, пофыркал, потом вернулся к шахматному столику.
- Нет, не могу! - сказал он. - Что ж, вы меня два раза обыграли, как мальчишку... Я ведь считался... А ну, давайте-ка еще...
И третий раз Ганка проиграл.
Он сначала нахмурился, засопел, зафыркал, потом подошел к гостю и хлопнул его по плечу.
- Ничего не поделаешь, - сказал он, с явной симпатией рассматривая его неподвижное четырехугольное лицо, - не гожусь! Вот тебе и Лафатер! - Он довольно потер руки и захохотал. - Вот тебе и Лафатер! - повторил он весело.
...Все это вспомнил Ганка, смотря на Отто Грубера, но целая пропасть была между тем молчаливым, замкнутым, но очень сильным и живым человеком и этим страшным, костлявым призраком, с которым двое солдат, очевидно, неопытных и молодых, делали что-то непонятное. Словно какой-то ветер прошел по его лицу и стер все, чем отличается живой человек от мертвеца. Именно от трупа, тронутого не тлением, а грязной желтизной медленного увядания, была окаменелая неподвижность лица: и цвет кожи, и даже то неживое спокойствие и прямота взгляда, которым он смотрел перед собой.
"Лафатер?" - почему-то вспомнил Ганка, и вдруг ему показалось, что он сходит с ума...
А кровь текла и текла.
Теперь на полу уже была изрядная лужица, и волосы на голове Грубера были липкие и красные.
Солдаты повалили его зачем-то на пол, вернее - не повалили, а как-то пригнули, и остановились, растерянно пыхтя и не зная, что же им делать дальше.
Гарднер встал из-за стола.
- Господин Ганка, - сказал он громко, - так как же звать этого человека?
- Я не знаю, - ответил Ганка.
- Но вы же сказали "да"? - нахмурился Гарднер.
- Я ответил: "Да, я не знаю".
- Позвольте, позвольте! Я спросил вас: "Вы знаете этого человека?" И вы мне на это ответили: "Да, я знаю".
- Вы сказали, - поправил Ганка: - "Вы не знаете этого человека?" - И я вам сказал: "Да, я не знаю".
- Ловко! - присвистнул Гарднер. - Выходит, что я вам и подсказал, что вы не знаете? Вот она, школа Курцера! - обратился он к офицеру. - Узнаете? Как я сказал, Ганс?
- Вы спросили подследственного, - методически ответил офицер, - не знает ли он этого человека, и на это подследственный вам ответил: "Да".
- Понятно! - Гарднер посмотрел на солдат - те все пыхтели и прижимали Грубера к полу. - Отпустите вы его, - с отвращением сказал Гарднер.
Солдаты отошли и встали поодаль, опустив красные руки по швам.
Грубер шумно вздохнул, поднял голову, оперся рукой о пол и стал подниматься.
Кровь лилась.
- А ну! - сказал офицер и рывком поднял его с пола.
- Уведите его! - махнул рукой Гарднер.
Грубер повернулся к Ганке.
- Я не знаю, что вы хотели сказать, - проговорил он спокойно, - но если вы...
- Да что же это?! - рявкнул Гарднер. - Что вы стоите, как истуканы! Выкиньте его!.. Ну!..
Грубера опять схватили за руки.
Офицер подошел, развернулся и ударил его.
Все они вышли из комнаты.
Гарднер подошел к двери и посмотрел им вслед.
- Ганс, опять в рубашку его! - крикнул он. - На целые сутки в рубашку. Я потом приду, посмотрю сам...
Он повернулся в Ганке.
- Вот этого человека видели у вас на квартире, - сказал он своим обычным тоном. - А чтобы вы не сомневались больше, я даже скажу и кто именно его видел. Видел его у вас доктор Ланэ. Он еще предупреждал, что этот человек ему весьма подозрителен, вы же засмеялись и пригрозили ему профессором Мезонье. Кто же он такой?
Он снова сел за стол, поднял пресс-папье, погладил его и оставил. Потом взял обломок карандаша, посмотрел на него и бросил в корзину.
Ганка весь дрожал. Лицо Гарднера в ржавых пятнах прыгало у него перед глазами.
В такие минуты он понимал, что значит увидеть все в красном свете.
Его передергивало от лютой ненависти и страха перед тем, что сейчас, сию секунду, должно произойти.
"Боже мой, Боже мой, - заклинал он сам себя, - что я сейчас сделаю!" Он почувствовал легкую дурноту и оперся головой о стену.
Гарднер сидел и гладил пресс-папье.
И вдруг, вместо того чтобы броситься на Гарднера и вцепиться ему в горло - в кадык, в кадык, в самый кадык, что так омерзительно выглядывал из-под галстука! - Ганка пошатнулся, ноги у него подогнулись, и он плюхнулся на пол.
Необычайная, туманная слабость охватила его. Он снова ощутил противный запах ванили, отныне неразрывный для него с подвалом, тюрьмой и желтой лампочкой. Потом вспомнил, что Грубер безмолвно стоял, стирая кровь с волос, и она пачкала ему пальцы и капала на пол.
Он почувствовал такую тоску и такое отвращение ко всему, что ему показалось - сейчас у него лопнет сердце.
"Лафатер! - подумал он. - Боже мой, Боже мой, ведь это я схожу с ума!"
- В смирительную рубаху, - сказал тогда кто-то над ним, и глаза и щеки у него сразу стали горячими.
Потом он сидел почему-то на полу, - почему? почему? почему? - смотрел на Гарднера и плакал.
Слезы текли у него по лицу, - это было очень неприятно, он не стыдился и не стирал их.
Гарднер наклонился, крепко обхватил его под мышки и легко оторвал от пола.
- Опля! - сказал он весело.
Потом Ганка увидел себя на стуле, и около него на столе лежали та же полоска бумаги и остаток карандаша.
- А вы закурите, закурите, это очень помогает,- суетливо советовал Гарднер и все совал ему папиросу.
Потом он зажег спичку, дал закурить и смотрел, как Ганка, посапывая, всей грудью вдыхал дым.
- Что, хорошие папиросы? - спросил Гарднер.
- Очень! - ответил Ганка.
- Так как звать этого человека? - Ганка молчал. - Молчите? Тогда я вам скажу: Войцик, Войцик. Карл Иоганн Мария Войцик, вот как его зовут. И вы отлично знаете это. Ну что, угадал я?
- Нет, - ответил Ганка и отвернулся. - Не угадали. Ничего я не знаю про этого человека.
Глава шестая
Сколько времени прошло с этих пор? Шли часы, может быть, дни, а может быть, и недели. Он просыпался, тупо смотрел на потолок, на противную желтую лампочку, большой, видимо, цинковый сосуд, обмазанный чем-то черным и пахучим, - дегтем ли, смолой ли, сам черт не разберет чем, - на вторую постель, что стояла напротив, и его сейчас же снова поглощало без остатка мутное, расплывчатое пятно без образа и звуков. Он так-таки ничего и не осознавал из происходящего.
Впрочем, нет, он каким-то верхним чутьем не принимал, а знал, что камера эта не та и положе-ние его уже не то, другое какое-то, и сам он уже не тот, что раньше. Как это произошло и что он сделал - этот вопрос никак не приходил ему в голову. Раз, очнувшись, он увидел, что его сосед поднялся с койки. Но ему даже не пришло в голову поинтересоваться, кто он такой и откуда взял-ся. Потом он видел, как сосед стоит под лампочкой, держит рубашку и что-то делает с ее воротом - зашивает, наверное, - а потом, сколько он ни приходил в себя, камера опять была пуста - сосед спал, свернувшись калачиком и прикрывшись с головой одеялом. Значит, была уже ночь.
Так чередовался и сосуществовал этот ясный, простой и страшный в своей простоте кошмар с глубоким и мутным забытьем. Желтая лампочка, серые, шершавые стены, вторая кровать напротив и на ней его сосед - вот и все, что он помнил.
В первый раз, когда он пришел в себя окончательно, сосед сидел на кровати и смотрел на него. Ганка поднял голову и улыбнулся.
- Ну, как? - спросил сосед, и только сейчас Ганка узнал его: это был Карл Войцик. - Вам лучше?
Ганка помолчал, соображая, потом вдруг в ужасе вскочил с койки, сделал движение бежать, но сейчас же сел опять. Глаза его были широко открыты, он часто дышал.
- Что это с вами? - спросил Карл Войцик.
Ганка молчал.
- Воды хотите?
- Разве вас не расстреляли? - спросил наконец Ганка совсем тихо.
- А что, вы дали такие показания? - без особого возбуждения, но с интересом осведомился Карл Войцик.
- Ничего я не давал, - сказал Ганка.
- Ну, а почему же...
"В самом деле - почему? Во сне, что ли, приснилось?"
- Мне показалось, - с трудом выговаривая слова, ответил Ганка, - что вас расстреляли еще вчера, но теперь я вижу, что вы и тот совсем не похожи.
Войцик смотрел на него, не сводя глаз, с какой-то трудно уловимой иронией или насмешкой.
- Так вас водили смотреть расстрел? - спросил он.
Ганка опять задумался: что-то все время всплывало и сейчас же снова исчезало из его памяти.
- На расстрел? - спросил он, морщась от усилия вспомнить все. Водили? Нет, никуда меня не водили, я и вообще не выходил из кабинета... но вот из окна...
- Ага! - сейчас же понял все Войцик. - Они подвели вас к окну и сказали: "Смотри! Вот что будет с тобой, если ты будешь упрямиться и не слушать добрых советов ". Так?
- Так! - ответил Ганка. Но сейчас же закричал: - Нет, нет, совсем не так! То есть так, но...
- Все так! - Войцик очень твердо сказал это, показывая, что разговор на эту тему он считает оконченным. - Ну и тогда вы сделали все, что от вас потребовали? Не так ли?