Читаем без скачивания Я вспоминаю... - Федерико Феллини

В начале моей водительской практики водить машину в Риме мне было намного приятнее, чем сейчас. Тогда еще не было такого оживленного движения и пробок. То, что раньше доставляло удовольствие, в новых условиях стало утомлять. Появились водители-лихачи, поэтому надо быть все время начеку, а это большое напряжение. Чтобы получить удовольствие от езды, теперь все чаще приходится выбираться из Рима. Мне нравилось ездить по Италии — не столько ради удовольствия видеть новые места, хотя и это тоже важно, сколько ради наблюдений за людьми, изучения их обычаев и языка.

Как-то, в начале семидесятых, я ехал по городу и вдруг почувствовал, как что-то ударило мою машину. Сначала почувствовал удар и только потом увидел, что случилось. Мальчик на велосипеде поехал не в том направлении по улице с односторонним движением, не обратив внимания на светофор. Он врезался в мой автомобиль. Потом свидетели это подтвердили.

Я вылез из машины. Мальчик лет тринадцати лежал на мостовой рядом с велосипедом. У меня оборвалось сердце. Это был ужасный, ужасный, ужасный миг для меня.

К счастью, мальчик встал на ноги. Он не пострадал. Даже его велосипед был в порядке. Он, конечно, был в шоке, но не в таком, как я.

Движение остановилось. Собралась небольшая толпа. Люди, сидевшие в кафе напротив того места, где произошел несчастный случай, побросали свой кофе и подошли поближе. И тут я это услышал. Кто-то из зевак сказал: «Посмотри-ка, ведь это — Феллини. Он чуть не убил пацана».

Мне хотелось ответить ему, оправдаться. Я был не виноват, но люди подчас не замечают, что случилось на самом деле, и думают, что видели совсем другое. Свидетели происшествия дают самые разные версии. Я подумывал однажды, не взять ли в качестве исходного сюжета рассказ, где действие происходит в суде и все свидетели дают разные показания. Тогда подобный сюжет показался мне подходящим для фильма. Теперь же, когда я стоял в шоке на улице, он мне таковым уже не казался.

Перед моими глазами прошла вся моя жизнь — прошлая, настоящая, будущая. Я представил, как оскорбят и унизят Джульетту газетные заголовки и репортажи; сильное потрясение и горе сломят ее. В газетах появятся фотографии, на которых я буду выглядеть особенно гадко. Им нравится печатать особенно плохие снимки. Все будут говорить: «Только взгляни, как ужасно выглядит Феллини. Должно быть, чувствует свою вину». Найти фотографии, где я выгляжу не очень привлекательно, довольно просто. Обычно я всегда так выхожу. Интересно, почему? Наверное, я так и выгляжу.

Я представил, как меня будут судить, потом посадят в тюрьму. И самое страшное: я не смогу снимать фильмы.

Приехала полиция. Мальчик сказал, что с ним все в порядке и что он сам врезался в мой автомобиль. Полицейские изучили мои права, задали кое-какие вопросы и затем сказали, что мы можем быть свободны.

Немецкий турист, оказавшийся свидетелем происшествия, услышал, как я назвал полицейским свое имя. Я уже собирался сесть в машину и уехать, когда он подошел и сказал, что хотел бы купить мой автомобиль и впоследствии подарить своей жене в Германии. Если я решу его продать, не мог бы я связаться с ним? Автомобиль его интересует потому, что на нем ездил известный кинорежиссер, снявший «Сладкую жизнь». «Хорошо, — сказал я. — Я согласен продать его прямо сейчас».

Мы заключили договор на глазах у многочисленных зевак. Обменялись визитками. Я назвал цену. Все было сделано, оставалось только взять чек и отдать ему ключи.

Но я подумал: что скажет Джульетта, узнав, что я взял чек на такую сумму у совершенно незнакомого человека.

Автомобиль стоил в то время рекордную цену. Помимо себестоимости, он имел дополнительную стоимость — как автомобиль, принадлежащий знаменитости. Но я всегда был плохим бизнесменом, я и сейчас таким остался; тем более, что мне хотелось избавиться от автомобиля как можно скорее. Я запросил очень низкую цену. Меньше, чем сам заплатил — словно мой красавец-автомобиль был виновен в случившемся. Я просил меньше рыночной стоимости, как будто он сделал нечто постыдное.

Мне казалось, будет правильно, если автомобиль отправится на родину, в Германию. На следующий день немец передал мне деньги, а я отдал ему ключи. После этого я не водил больше машин. Это происшествие я воспринял как знак свыше. И никогда не дотрагивался до руля.

Я хорошо ездил на велосипеде и пользовался этим, живя во Фреджене. Никто не понимал, почему я не сажусь больше за руль. Меня называли суеверным. Через какое-то время происшествие забылось, и все стали думать, что я просто не умею водить. В Риме намного больше, чем в США, таких людей: некоторым это не по карману, другие росли в войну, а кое-кто просто не хочет держать автомобиль в таком городе, как Рим. Думаю, в Нью-Йорке то же самое: проще обходиться без автомобиля, тогда нет и проблем с парковкой. Нет машины — нет необходимости охранять ее от угонщиков. Я понял, что мне Доставляет удовольствие- ездить на автомобиле, а не водить.

Я люблю, когда сознание свободно от забот. С годами мои мысли уносятся все дальше, и мне не нравится сосредоточиваться на вождении. Я люблю жить в мире воображения, где нет автомобильных «пробок».

Теперь я могу болтать с приятелем, сидя на заднем сидении. А если еду один, всегда сажусь рядом с шофером. Обожаю ездить в такси. Это для меня наслаждение. Таксисты — интересный народ. Я многое узнаю от них. Они учат меня снимать кино.

Всегда находится кто-нибудь, кто согласен меня везти. Если я попал под дождь, не могу поймать такси и автобуса долго нет, я выхожу на проезжую часть и стараюсь встретиться глазами с каким-нибудь водителем, кто выглядит подобрее. И делаю вид, что с ним знаком. Иногда так и бывает, но чаще они сами узнают меня. Когда автомобиль останавливается, я притворяюсь, что ошибся, но обязательно представляюсь, стараясь четче произносить фамилию. Меня почти всегда подвозят. Иногда даже меняют направление, едут в противоположную сторону, чтобы доставить меня до самых дверей моего дома. Наверное, это потому, что у римлян добрые сердца. Но это и еще одно из преимуществ профессии кинорежиссера.

Отправляясь в дальнее путешествие, я заказываю автомобиль с шофером. Со дня того несчастного случая у меня ни разу не возникало желания сесть за руль. Тот случай изменил меня. Я понял, как все хрупко в этой жизни.

Часть третья

Глава 14. Легенда и малый экран

Слава и легенда — не одно и то же. Обладая славой, работать легче; чувствуя на своих плечах бремя легенды — невозможно.

Поскольку смысл моей жизни в работе, единственное, к чему я всегда стремился, — это работать; а для активно работающего режиссера ореол легенды — не столь подспорье, сколь препятствие.