Читаем без скачивания Тихий омут - Юлия Шолох

— Я обещал ему, что не скажу, — так же четко выговаривает Борис Сергеевич и они опять смотрят друг на друга, словно говорят еще и мысленно.

Мое сердце опять сжимается. Они же просто играют со мной, это очевидно! С тоской смотрю на старика, он вдруг слегка наклоняется ко мне… и подмигивает.

— А я ему ничего не обещал, — доверительно сообщает. Потом встает и возвращается с бумагой и ручкой, что-то быстро на ней рисует.

— Смотри, вот так это выглядит сверху. Вот так Волгоград расположен, вот этот район, вот дом. Там верхний этаж, но все равно поаккуратнее, особо не светись.

Он откидывается на спинку дивана и я быстро, вдруг передумает, хватаю рисунок, со всей силы сжимая в кулаке. Я изумленно смотрю, не понимая, почему он мне помог. Я хочу поблагодарить, но горло сжимается и все слова остаются внутри. В его глазах появляется какое-то странное свечение, синяя мутная дымка, очень медленно он мне кивает:

— Лети, я думаю, окна он держит открытыми.

Меня мгновенно выносит из дома, за спиной Борис Сергеевич также невозмутимо продолжает что-то печатать.

Полчаса полета. Если бы меня так не волновала цель, я бы не упустила возможности рассмотреть вблизи снежные тучи — они другие, чем грозовые, но так же прекрасно и совершенно устроены.

Нет, не сейчас! Я уже у города и кружу высоко, разыскивая нужный мне район. Вот он, дом найти проще — самый высокий, медленно приближаюсь, сверяясь со схемой. Вот и балкон квартиры, в которой должен быть Кирилл, окно тускло светится. Легко опускаюсь на него и осторожно прислоняю палку к стене — не хватало, чтоб она упала вниз и наделала много грохота.

Я протягиваю руку к балконной двери, думая, что буду делать, если она закрыта. Это как-то глупо — стучать в окно.

Впрочем, она открыта. Все, больше меня ничего не сдерживает, я резко толкаю дверь и вхожу.

Кирилл! Он тут. Сидит на диване и смотрит телевизор без звука. Кроме экрана света в комнате нет.

Я задерживаю дыхание и смотрю, как он медленно поворачивается ко мне, как его глаза, настолько красивые, что в них не страшно умирать, останавливаются на моем лице.

Я не дышу. У него в глазах быстро что-то мелькает, и тут же уходит — он смотрит на меня безо всякого выражения, лицо совсем не изменилось, когда он меня увидел.

— Надеюсь, мои родственники все целы и здоровы? — ровно спрашивает Кирилл и я вспыхиваю.

— Прости, — тут же говорит он. — Если уж ты до меня добралась, значит, прошла все их проверки, и весьма блестяще.

Проверки? Я вспомнила отказ Бориса Сергеевича и его изучающий взгляд. Теперь совершено понятно его странное поведение, когда он мне резко отказывал, заглядывая в глаза — он ждал, что я буду делать! Вовсе меня не мучил, просто проверял перед тем, как пустить к Кириллу. Я сразу простила ему все-все.

Потом Кирилл смотрит на мое платье — оно насквозь мокрое, вниз капает вода, и с волос тоже — вокруг меня уже маленькое озеро.

Он встает и я дергаюсь, боюсь, что он хочет уйти, но Кирилл опускает руку и поднимает с дивана большое махровое полотенце, протягивает мне.

Вдруг меня начинает бить мелкая дрожь, наверное, осенний холод все-таки до меня добрался, становиться очень мокро и неуютно. Быстро заворачиваюсь в полотенце, он кивком приглашает меня сесть и уходит.

Только не это! Я порываюсь встать, но уже слышу, как он возвращается — с чашкой чая, конечно же. Ставит ее передо мной и садиться напротив. Слишком далеко.

— Кирилл, — шепчу я, мне хочется, чтобы он был ближе. Гораздо ближе.

Он поднимает руку, останавливая меня, как раньше, а потом говорит:

— Хочу тебе кое-что рассказать.

Я согласно киваю, что хочешь, говорят мои глаза, делай что хочешь, только не уходи.

Он внимательно смотрит, как будто проверяя, готова ли я слушать. Я готова. Все что хочешь, только будь рядом. Тогда он начинает:

— Я помню день, когда все наши всполошились, узнав, что к дяде заявилась ведьма и потребовала работу. Весь вечер только и разговоров было, чего же ей от него надо. Ну и я, как самый любопытный сразу же понесся на нее посмотреть. Я и сейчас все вижу очень четко — как стоял в коридоре, а потом вошла ты. — На его лице проступила улыбка и мне стало немного спокойнее.

— Меня поразило насколько необычно я воспринимал твою ауру, насколько четко, но это все ерунда по сравнению с тем, что случилось, когда ты заглянула мне в глаза. Так мгновенно и неотвратимо ты стала центром моего мира, его осью, его основой. Не совсем приятное чувство, когда твоя жизнь начинает вертеться вокруг чего-то, что ты видел-то всего пару минут. Я знаю, — тут он перевел взгляд на меня, — ты тоже это почувствовала.

Кирилл замолчал, как будто ждал ответа.

Я закрыла глаза и вызвала воспоминание, оно ничуть не померкло, было таким же четким, как тогда.

— Мне очень не понравилось, что какой-то чужак может теперь делать с моей жизнью все, что хочет, — сказала, он кивнул и продолжил.

— Я думал, это приворот! Хотя никакого влияния не чувствовал, но когда зашел к дяде в кабинет, все что удалось выговорить, это вопрос — на мне приворот? Он всполошился, — легкий смешок, — Нет, говорит, чисто. А что случилось? А я ему совершенно серьезно неожиданно для самого себя говорю — я переезжаю в этот город, потому что теперь она — центр моей вселенной. Ты бы слышала, что он только не придумывал, меня отговаривая: 'Даже такая молодая ведьма как Федора съест тебя с потрохами'!

Кирилл опять замолчал, в его глазах застыло прошлое, оно и меня сейчас захватило.

— Весь вечер мой телефон разрывался, и я слушал, как они волнуются, не отвечая — для себя все уже решил. Хорошо, что дядя быстро сдался — только, говорит, будь осторожен, а так делай что хочешь, лишь бы был счастлив. А я был счастлив. — Он опять задумчиво меня рассматривал.

— Я подбирался к тебе осторожно, стараясь не напугать. Мне хотелось, чтоб все в наших отношениях было правильно, чтобы у тебя было все из того, что в старости любят вспоминать.

Он нетерпеливо вздохнул.

— И все шло прекрасно до того дня, когда ты ворвалась к дяде и сказала мне, что нам больше нельзя встречаться. В голову сразу пришли все рассказы о вашей сути, взбалмошной и безжалостной, — его голос стал глуше. — Это было страшно, я не люблю вспоминать те дни. Но одно знание где-то в глубине души меня подпитывало — я был уверен, что могу что-то сделать и как-то это изменить. Мое плохое самочувствие вызвало дождь и он никак не останавливался. И однажды утром я понял, что мне пора и пошел по улице куда-то, пока не нашел одно место, полное твоего света. Глупо было ждать кого-то в 6 утра, но я ждал. И не зря, ты пришла.