Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко

имя автора затерялось в истории, исследователи окрестили его «Нормандский аноним». Характерной чертой этого древнего политического исследования является убежденность в том, что король по своей природе является «persona mixtra», «двойной личностью». «Мы должны признать, — писал Аноним, — в короле удвоение лиц: одно из них происходит из природы, второе — из Благодати. Одно — это то, в котором он по условиям природы подобен прочим людям, другое — то, в котором он высотой своего богоуподобления и силой Таинства помазания превосходит всех прочих. И поэтому в одном он является, по природе, индивидом и человеком, в другом же, по Благодати, — Христом, т.е. Богочеловеком. При помазании на него исходит Дух Святой и обожествляющая сила, посредством которой он становится подобием и образом Христа и которая преобразует его в другого человека, так что он становится другим в лице своем и другим в духе»[409].

По Анониму, сущность и содержание власти Бога и короля являются равными независимо от того, принадлежит эта власть по природе (как у Христа) или по Благодати (как у короля). «Власть царя есть власть Бога. Ведь она — Бога — по природе, а царям — по Благодати. Следовательно, и царь тоже есть Бог и Христос, но по Благодати; и что бы он ни делал, он делает это не только как человек, но как тот, кто стал Богом и Христом по Благодати».

Безусловно, считать короля мирянином невозможно, поскольку его статус ничем не отличается от епископского, считал древний автор. «И царь может по праву именоваться священником, и священник — царем», поскольку на них действует одна и та же Божественная Благодать. Но вполне в духе идей императора св. Юстиниана Великого и прежних канонистов Аноним видит различие в Благодати обеих персон, но в пользу... короля. «Каждый из двух, король и епископ, является в духе Христом и Богом и в своей должности выступает как подобие и образ Христа и Бога: священник — как проявление и образ Священника, царь же — Царя. Священник являет собой отражение низшего служения и природы, т.е. Его человечества; Царь же — высшего служения и природы, т.е. Его Божественности».

Более того, истинным викарием Христа являются даже не епископы, а именно императоры и короли. Ведь, по мысли Анонима, архиереи лишь подражают апостолам, в то время как король соцарствует Христу: «Священнослужителей помазует Господь как Своих апостолов духовным помазанием, короля же — более соучастников Своих как Своего Первородного Сына, рожденного прежде всех век»[410].

И хотя точка зрения Анонима не закрепилась в конкретной политической доктрине, его антииерократические мысли получили распространение гораздо дальше того места, где рукопись была написана. Повсеместно считалось само собой разумеющимся, что помазание ставило императора или короля вне всего остального мира. После окончания обряда помазания тело короля считалось священным, неприкосновенным и самым сильным символом власти — ведь Таинство совершалось непосредственно над телом, а не где-то вообще[411].

А в XIII веке была сделана попытка уподобить церковный статус короля статусу церковнослужителя, например диакона. На Литургии папа христосовался с Французским королем, как с одним из кардиналов, а в конце богослужения тот подносил понтифику чашу для причащения и воду, как это обычно делают иподиаконы. Вскоре, желая окончательно покончить с сомнениями относительно сакрального статуса христианского монарха, этой традиции придали определенную форму. И уже с конца XIV века западные короли начали по-настоящему исполнять обязанности диаконов и иподиаконов. И хотя, в частности, Французские монархи формально никогда не были диаконами, но само одеяние, в которое они облачались после коронации, напоминало стихарь, который клирики надевают к мессе[412].

Очередное политическое падение Апостольского престола началось со старого спора о том, кому принадлежит Сицилия. Папа категорично не хотел забывать, что некогда завоеванный остров был объявлен норманнами собственностью Римской кафедры. А Французский король Филипп IV Красивый (1285–1314) не желал уступать права своей короны на эту территорию. Присоединилось еще одно обстоятельство — война Франции с Англией за континентальное наследство. Нуждаясь в средствах, Французский король в 1294 г. ввел специальный налог, который был распространен и на духовные владения. Без испрашивания согласия папы, разумеется.

В ответ папа Бонифаций VIII (1294–1303) в булле «Clericislaicos» от 1296 г. запретил французскому духовенству обложение без разрешения Римской курии и пригрозил церковными наказаниями тем, кто посягает на церковное имущество. Иными словами, самому Филиппу Красивому. Это было по меньшей мере недальновидно. Но Бонифаций, в котором было мало от клирика и много от светского правителя, человек необузданных желаний и амбиций, просто не знал слов «компромисс» или «примирение». Для него не существовало никаких сомнений в том, что Святейший престол обязан господствовать над всеми государствами мира. Тогда король запретил вывоз налогов, собранных на его землях с духовных владений, в Италию, чем лишил понтифика существеннейшего источника дохода. Апостолик благоразумно смягчил санкции, установленные в своей булле, и на время ссора затихла[413].

Но затем папе донесли, что Французский король распоряжается имуществом и самим духовенством Франции так, словно Римского епископа вообще не существует. Бонифаций VIII разразился резким письмом, но Французский король ответил, что, подрывая незыблемую королевскую власть, понтифик пытается превратить Францию в свой лен. Тогда 18 ноября 1302 г. понтифик издал еще одну буллу, «Unam Sanctam», в которой заявил, что у Кафолической Церкви есть только один глава — Римский епископ. И короли обязаны служить ему[414].

Деятельный Филипп Красивый дерзко и быстро дал ответ. Он созвал Собор в храме Notre Dame, в Париже, где папская булла была торжественно сожжена в присутствии представителей всех сословий и галликанского епископата. Папского легата с позором изгнали прочь, а все сословия Франции подтвердили, что папа не является источником власти для их короля. А, стало быть, не обладает и теми полномочиями, которые себе присвоил. Впервые в истории Западной церкви епископат встал на сторону светского владыки, бросив понтифика[415].

Это событие папа воспринял как объявление войны. Но его надежды на то, что Германский император Альбрехт Австрийский (1298–1308) станет союзником, не оправдались. А Филипп Красивый направил отряд в Ананьи, где располагался папский двор, с приказом арестовать Бонифация VIII. Понтифик от неожиданности и горя сошел с ума и 11 октября 1303 г. скончался.

Год на Апостольском престоле восседал безвольный Бенедикт XI (1303–1304), но когда его активность начала утомлять Французского короля, тот был отравлен безвестным молодым человеком, предложившим папе «свежих» лесных ягод. Новый папа Климент V (1305–1314) являлся настоящим ставленником Французского двора, и все 28