Читаем без скачивания Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл - Михаил Казовский

- Ерунда, - морщился вельможа. - Сына он, конечно, любит, но не оголтело, навещает его нечасто, поручив воспитание дядьке Тимофею. Самая большая привязанность для владыки Галича, думаю, Настасья Микитична. Но она сбежала…

- Можно отыскать в Царе-граде…

- Ну? И дальше?

- Привезти сюда. И посеять смуту в сердце Осмомысла. Закрутить всё по новой…

Вонифатьич задумался. Сунул палец в бороду, почесал скулу и уселся прямее. Хмыкнул с хитрецой:

- В этом что-то есть… Предположим, она возвратится к своему пацанёнку. Князь узнает… вновь начнёт метаться. Ольга Юрьевна будет недовольна. И пойдёт-поедет - полыхнёт пожар! Во полымени которого кое-кто сможет больно обжечься. Кто-то - вовсе сгорит. Ну, а кто-то погреет ладошки… Нет, определённо, предложение дельное!

Тут засомневался Давыд:

- Как ея найти на Босфоре? Столько лет прошло!

- А моя сестрица на что? - продолжал фантазировать Ростислав. - Что-нибудь подскажет. Да и я изучил Константинополь неплохо. - Посмотрел на товарища с вызовом: - Или трусишь, хочешь во Смоленск ворочаться?

Друг обиделся:

- Я не трушу, но скакать за три моря - никакого желания. Вместе с Вонифатьичем повернём оглобли. Станем дожидаться на моей родимой сторонке, где ему и мне обломится счастье.

Чаргобай сказал:

- Ну, как знаете. Я сидеть сложа руки не могу. Надоело! Коли не найду в Царе-граде Янку и Настасью, так подамся в Берлад, Русь оставлю. Погуляю вволю.

- Исполать! - пожелал Давыд.

- Исполать! - подтвердил Феодор. - И надеюсь, что ещё заварим в Галиче кашу, расхлебать которую Ярослав не сумеет!

На другой же день поделили гридей и разъехались в разные стороны: бывший заключённый с Давыдом - на север, а наследник Берладника, князь-изгой, на юг. И никто пока что не знал, сколько слёз и боли принесут последствия их нетрезвой беседы в маленькой Козове.

3

Летний поход 1167 года против половцев стал поистине общерусской акцией: большинство князей или сами пожаловали на съезд под Киевом, или же прислали своих воевод. Например, от Галича прибыл с войском Избыгнев Ивачич и привёл с собой восемь тысяч рати. Даже Ростислав Киевский, чувствуя себя скверно, превозмог болезнь и доехал по Днепру на ладье до Канева, пограничного городка, за которым начинались половецкие становища. Но солидной стычки с неприятелем в этот раз не вышло: ханы Тоглий и Гзак, испугавшись несметных русских сил, предпочли отвести своих всадников, растворившись в приднепровских степях. Делать стало нечего: по домам отправились и удельные князья. Эта встряска плохо повлияла на правителя Киева: он по возвращении больше не вставал с ложа, встретил Рождество в полубессознательном состоянии, а 14 марта 1168 года отдал Богу душу. Упокоили его в Церкви Святого Фёдора в монастыре.

19 мая в стольный град въехал новый великий князь, приглашённый киевлянами, - из Владимира-Волынского прискакал Мстислав Изяславич, давний друг и сосед Ярослава Осмомысла. В тот же год он уже в одиночку ходил на половцев и разбил хана Гзака на реке Ворскле. Но потом налетел хан Тоглий и отнял полученные трофеи. Тем бы лето и кончилось, если бы не клан Юрия Долгорукого: сыновья его - Глеб Юрьевич и Андрей Юрьевич Боголюбский очень бы хотели сами заправлять на Днепре, и для этого начали подговаривать всех своих союзников чтобы свергнуть Мстислава. Оказался между заговорщиками и супруг Фроси (Евфросиньи-Ярославны) - Игорь Святославич.

Получилось вот как.

И его покойный отец, Святослав Ольгович, и он сам, по наследству, не терпели своего родича и старшего князя (он, по-западному, был «сюзереном», а они - «вассалами») Святослава Всеволодовича Черниговского (нам известного как отца Болеславы). Часто ссорились, дулись друг на друга, даже враждовали; замирялись и снова ссорились. А когда до Игоря докатилась весть, что владыка Чернигова отказался выступить против Киева заодно с Долгорукими, тут же поспешил с ними объединиться.

Фрося упрекала супруга:

- Для чего тебе эти распри? Жил бы мирно. А смещать великого князя - дело недостойное.

- Ты не понимаешь! - петушился он. - Долгорукие больше прав имеют на киевский стол, по закону! А Мстислав - самозванец!

- Но его призвали лучшие люди Киева.

- Недоразумение. Мы должны восстановить справедливость.

Ярославна вздыхала:

- Думаешь, Долгорукие будут к тебе щедрее? Сомневаюсь. Только Мстислава выставят - о союзниках и забудут.

Муж смеялся зло:

- Что-то ты не жалуешь собственных дядьёв!

- Мне они дядья сводные. Боголюбский бабушку изгнал. Так с чего я должна его жаловать?

Каждый оставался при своём мнении. Человек упрямый, вспыльчивый, Игорь иногда обижал Евфросинью резкими словами, но она не отвечала, просто уходила в свои покои. Через день успокоившийся князь приходил вымаливать у жены прощение, что, однако, не мешало ему через пару дней обижать её снова.

Но при всём при этом оба они друг друга сильно любили. В середине июня 1167 года Фрося родила мальчика. Роды были тяжёлые, длились долго, но окончились, слава Богу, благополучно. По желанию Ярославны пацанёнка нарекли в честь её любимого брата - Владимиром, а затем, окрестив, дали имя Пётр.

Поначалу она хотела выкормить сама, но на третьем месяце молоко закончилось, и пришлось взять кормилицу. Игорь оказался заботливым родителем и на первых порах просто не отходил от люльки; дальше чуть остыл, посещал детскую два раза на дню - утром, пожелать сыну здравия, и по вечерам, перед сном, чтоб благословить. Говорил супруге:

- Мы на нём ведь не остановимся, душенька? Я хочу иметь много-много деток. Человек пять, не меньше. Та смеялась застенчиво:

- Дай передохнуть.

- Я не тороплю. Жизнь у нас ещё впереди. К Масленице 1169 года стало ясно, что она опять на сносях. Провожала мужа в поход на Киев, будучи уже с заметным животиком. Плакала, прижавшись к его груди:

- Ох, не покидай нас, родимый! Без тебя пропадём! Мы с тобой - одно целое. Режешь по живому!

Он едва сам не плакал:

- Успокойся, милая. Не могу иначе. Долг зовёт.

- Да какой там долг! Долгорукие - душегубы, тати, голову тебе задурили.

Игорь хмурился:

- Нет, не смей! На прощанье, гляди, поссоримся.

- Ну, прости, пожалуйста, вырвалось нечаянно… Коли ты решил - поезжай. Только поклянись, что опасностей станешь избегать, в пекло не стремиться. Вспомни обо мне, о Володечке и о новом дитятке. Ради них вернись.

- Обещаю, лапушка. Возвращусь обязательно.

Возглавлял союзное войско сын Андрея Боголюбского - Мстислав Андреевич. Он сплотил под своим началом неплохую рать: кроме собственных, суздальских, и пришедших из Новгорода-Северского Игоревых дружин, были ещё смоленские силы (Рюрик и Давыд) и отдельная половецкая конница хана Кончака. Навалились на «матерь городов русских» с трёх сторон, предъявили Мстиславу Изяславичу Волынскому, как бы мы теперь сказали, ультиматум: Добровольно оставить трон до 12 марта. Видя, что противник сильнее, тот не стал рисковать и поспешно скрылся из Города. Нападавшие въехали в столицу и в отместку за то, Что киевляне приглашали править не Долгоруких, а Изяславича, учинили грабежи и насилия, даже подпалив Печерский монастырь. Безобразия длились около недели, но потом, после всех бесчинств, в княжеский дворец въехал новый повелитель - Глеб Юрьевич, правивший до этого в Переяславле.

Так опять на Днепре поменялась власть. Целых девять лет будет длиться страшная чехарда великих князей, состоящая из заговоров, убийств и военных переворотов, - прежде чем победит Святослав Всеволодович Черниговский, кум Осмомысла и недруг Игоря. Но об этом - ниже.

А пока, весной 1169 года, Игорь возвратился домой без единой царапины. Хвастался своей удалью и не отходил от беременной жены. В августе она подарила ему нового сынишку. В честь основателя династии Ольговичей назван был Олегом. Как и в прошлый раз, Фрося написала отцу письмо с извещением, что теперь он сделался дважды дедом, и послала в Галич с гонцом. Но посыльный не застал князя: тот гостил во Владимире-Волынском у сбежавшего из Киева Мстислава Изяславича: оба строили планы, как разделаться с Долгорукими окончательно.

4

Дружба Ольги Юрьевны с попадьёй Матрёной не иссякла с годами. Став опять хозяйкой галицкого дворца, благоверная Осмомысла упросила епископа Кузьму дать отцу Георгию (мужу Матрёны) новый приход - в церкви на окраине Галича. И тогда подруги снова начали часто видеться.

А в семье попа было трое детей, только девочки - Поликсения, Миликтриса и Олимпиада. Все похожи на мать - пышнотелые и дородные, в каждом кулаке по полпуда. При гостях краснели, прыскали в ладошки, теребили толстые пшеничные косы. Самой озорной была Ксюша, Милька ей во всём подражала, но сама по себе проказить боялась; младшая же Липочка отличалась богобоязненностью и суровостью нрава. Поп учил их грамоте и Закону Божьему, а за прегрешения сильно не наказывал, справедливо считая: «Выйдя замуж, нахлебаются ещё строгостей, пусть хотя бы в девках жизнь у них будет хороша». Старшие же дочки пользовались родительским снисхождением и без разрешения убегали на посиделки с местными парнями или на купальские празднества.