Читаем без скачивания Ветер перемен - Андрей Колганов

Прерываюсь и смотрю на реакцию Крупской.

Но первым реагирует представитель ВЦСПС:

– А не начнется эксплуатация труда учеников для зарабатывания денег? В ущерб учебе?

– Вот и займитесь-ка, голубчик, тем, чтобы исключить такого рода уклоны! Это ведь как раз ваше, профсоюзное дело, – замечает Надежда Константиновна. – А предложения товарища Осецкого дельные, и нам тут надо срочно готовить проекты документов, согласовать их в Наркомтруде, ВЦСПС, Наркомфине, Наркомпросе и ВСНХ, да и выносить на Совнарком.

– Боюсь, при наших советских порядках мы затянем это дело и к новому учебному году ничего не успеем, – огорченно качаю головой.

– Да уж, многие наши чинуши позабыли, что такое партийный подход к делу, – присоединяется ко мне Крупская. – Так что придется на них давить высшим партийным авторитетом. – И с этими словами она поворачивается к Троцкому: – Лев Давидович, я на вас надеюсь. Надо на партконференции непременно этот вопрос пробить.

– С вами вместе, Надежда Константиновна, – непременно! – с галантной улыбкой отзывается Троцкий.

А сегодня вечером состоялось очередное заседание коллегии Комитета по трудовым резервам при Наркомпросе – все там же, в доходном доме страхового общества «Россия», по Сретенскому бульвару, 4 (а в мое время этот дом почему-то имел шестой номер…). Собрались мы в помещении библиотеки Главполитпросвета, возглавляемого Надеждой Константиновной, которая временно предоставила для нового комитета читальный зал. Интересно, а она знает, что ей вместе со всем Наркомпросом вскоре предстоит переехать со Сретенского бульвара на Чистопрудный? Так, что-то мои мысли куда-то не туда унесло.

Перед сегодняшним заседанием коллегии меня мучила мысль, что упущено нечто очень важное. Да, конечно же! Как можно было проморгать этот вопрос! Не будет у нас успеха в массовой подготовке квалифицированных кадров для индустриализации страны, если дела с общим уровнем грамотности останутся на нынешнем печальном уровне. Поэтому сразу же с началом заседания заявляю:

– Нам следует в совершенно неотложном порядке поставить вопрос о всеобщем школьном образовании!

– Эк вы хватили! Это не нашего комитета епархия, этим Анатолий Васильевич занимается и весь его наркомат в целом! А нам свои-то дела расхлебать бы, – тут же парировал Троцкий.

– Верно, это Луначарского вопрос. И поставить его надо ребром, ибо без грамотного молодого поколения все наши потуги обеспечить массовую подготовку квалифицированных кадров для социалистического хозяйства обречены на провал. Представьте себе: развернем мы социалистическую реконструкцию, начнется расширение промышленности, потребуются не десятки, не сотни тысяч, а миллионы новых рабочих. Откуда их взять? В основном – из деревни. А как там с ликвидацией неграмотности? Мы и в городах-то еще не справились, а уж на селе… – с досадой машу рукой. – И как мы из этих неграмотных или малограмотных нормальных рабочих готовить будем?

– Все это верно, – не сдает свои позиции Лев Давидович, – но денег на это как не было в достатке, так и нет. Не припомните, что на прошлых заседаниях Надежда Константиновна о позиции Сокольникова говорила?

Однако сама Крупская не спешила поддержать своего соседа за столом заседаний, о чем-то глубоко задумавшись. Затем, прервав затянувшуюся паузу, она произнесла:

– Тут, кажется, выход можно найти. Надо только Калинина уговорить срочно поставить вопрос в повестку дня ближайшего съезда Советов.

– Почему Калинина? – не понял Троцкий.

– Да потому что партийные директивы и даже постановления Совнаркома по поводу ликвидации неграмотности у нас есть. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы добыть нужные деньги из бюджета. А вот если мы это проведем советским порядком, через ЦИК… Тем более что Наркомпрос такой проект уже готовит.

– Точно! – Мне удается быстро схватить нить ее рассуждений. – Если ЦИК СССР примет закон о всеобщем начальном школьном образовании, а съезд Советов утвердит, то против закона, – выделяю интонацией последнее слово, – Сокольникову будет сложно упереться. Сразу, конечно, мы нужные ассигнования не получим, да и нет таких денег в бюджете. Но если предложить, например, пятилетнюю программу перехода ко всеобщему начальному образованию, то, может, и выгорит. Поэтому надо поторопиться провести это решение до начала следующего хозяйственного года, чтобы в новый бюджет уже заложить соответствующие расходы.

– Плохо только, что все равно всеобщего охвата сразу не получится, – с сожалением сказала Крупская. – Поэтому придется на несколько лет сохранить деление на категории первоочередного приема. Те, кто побогаче, имеют возможность дать детям домашнее образование – вот пусть и берут на себя эту нагрузку.

– Тут есть и другая проблема, – вставляю свое слово. – Даже если у нас средств и достанет на всеобщий охват, крестьянский быт все равно будет тянуть нас назад. Да попросту не пустят крестьяне всех детей в школу, особенно девочек.

– Верно! Без преобразования социально-экономических условий уровня культуры нам не поднять. – Это уже реплика Троцкого. – Поэтому для начала сделаем образование для детей рабочих и трудового крестьянства полностью бесплатным! Во всяком случае, в школе первой ступени, – поправляется он.

– Собственно, проект Наркомпроса такое деление и предполагает, – замечает Надежда Константиновна. – Там три категории в порядке очередности приема. Первая категория: дети фабрично-заводских рабочих, трудового крестьянства, работников просвещения, получающих пособие инвалидов и дети командного и политического состава Красной Армии и Флота. Вторая категория: дети служащих (членов профсоюзов), кустарей, ремесленников и лиц свободных профессий, не пользующихся наемным трудом. Третья категория: дети остальных граждан.

Да, классовый подход остается в силе. Но хорошо уже то, что сама Крупская понимает заманчивость перехода ко всеобщему и равному доступу к школьному образованию, хотя и смотрит на это только под идеологическим углом зрения: охватить через школу всех детей, независимо от социального происхождения, системой коммунистического воспитания. Так или иначе, члены коллегии разделяют мысль, что на ликбез надо нажимать изо всех сил. Заседание на этом мы, считай, закончили – роздали членам коллегии конкретные поручения и стали прощаться. Кажется, к партконференции мы успеваем. Еще два-три дня, чтобы окончательно утрясти все проекты, – и наш ударный отряд может выходить на партийный форум, имея в руках уже конкретно проработанные предложения, подкрепленные расчетами, а не голые лозунги и призывы.

От доходного дома общества «Россия» было буквально два шага до тира «Динамо», где я сегодня договорился встретиться с Лидой. Из-за надолго затянувшегося заседания я безнадежно опаздывал к назначенному времени, но не настолько, чтобы совсем не надеяться застать там свою жену. С грохотом сбегаю по ступенькам в подвал и, к счастью, обнаруживаю, что Лида все еще там. Хотя конец апреля ознаменовался довольно теплой погодой, в подвале весьма прохладно. Тем не менее Лида предпочла снять пальто – вот его-то первым делом и замечаю на вешалке. Но сама Лида…

Это же надо – несколько мгновений пришлось шарить глазами по помещению тира, чтобы узнать собственную жену! Однако «какой реприманд неожиданный»: куда делись строгая белая блузка с защипами и галстучком-шнурочком и темно-серая юбка? Вместо этого – костюм защитного цвета: гимнастерка с накладными карманами и отложным воротничком, под ней – белая рубашка мужского покроя. Юбка до колена – из той же ткани, что и гимнастерка, – а поверх всего – кожаный ремень с портупеей. Туфельки сменились башмаками на шнуровке, а на коротко стриженные волосы водружена фуражка с мягким верхом и красной звездочкой на околыше. На гимнастерке – значки КИМ и ОДВФ.

Где-то что-то подобное мне уже приходилось видеть. Ну да – это же «юнгштурмовка»! То есть униформа немецкой молодежной коммунистической организации «Rote Jungsturm», созданной в августе прошлого года. Очень скоро такой костюм станет последним писком комсомольской моды в СССР. А моя Лида, значит, в первых рядах. Но не буду отрицать – хороша она, чертовка, в этом наряде, да еще и с наганом в руках («Патроны к «зауэру» экономит», – мелькнула догадка). Такой костюм вполне соответствует ее боевому характеру.

Первым делом подхожу к ней, целую, не таясь, и отвешиваю комплимент:

– С тебя сегодня можно картину писать. И назвать – «комсомольская богиня».

Лида не принимает моего шутливого тона, но и не обижается на «богиню» (чего я испугался – уже после того как это слово неосторожно слетело с моего языка). Вместо этого она промолвила вполне серьезно:

– Старовата я для комсомольской богини.

– Да ты же совсем еще девчонка! – выпаливаю немедленно и вполне искренне.