Читаем без скачивания Все женщины — химеры - Гай Орловский

— Да? Но в тебе много необычного. Под твоим камзолом рубашка из непонятной ткани… Даже не представляю, из чего ее соткали!

— Мир меняется, — ответил я со вздохом. — Меняются и технологии.

Он пробормотал:

— Да? Что-то не замечаю. А я прожил много.

— Как много? — спросил я. — Ничего личного, просто любопытно.

— Сотни лет, — ответил он. — Или тысячи?.. Уже и не помню. После второй сотни стало неинтересно…

— Неинтересно считать годы? — спросил я. — Или жить?

— То, — ответил он, — и другое. Скажешь, зачем живу? Не знаю. Просто живу. В какой-то мере это еще приятно… пока что. А кто ты?

Я ответил скромно:

— Меня называют Улучшателем. Говорят, что я как бы величайший из всех существующих. Спорить не решаюсь, я человек скромный и полагаю, народу и людям виднее.

Он сказал задумчиво:

— Улучшатель… Да, это самое… даже не знаю, важное?.. Или нет. Я давно потерял интерес к жизни. Этот дворец радовал только первые месяцы, когда я его создавал. И еще несколько лет, когда позволял заходить гостям.

— И что они?

Он поморщился.

— Все одинаковые, как воробьи. Хотя бы кто-то как-то иначе… Ты первый, кто прошел мимо сундуков с сокровищами. И я убедился, что не зря открыл тебе вход.

— Что, — спросил я осторожно, — во мне есть что-то… что отличается?

Он чуть наклонил голову.

— Есть. Та же рубашка, это другие не заметят, а я вижу все… И штаны другие. И вообще-то что-то в тебе есть особенное, только еще не рассмотрел, что.

— Ну вот, — сказал я с подъемом, — уже жить интереснее!

Он сказал с пренебрежением:

— Интересно жить только короткоживущим существам. Мне тоже было интересно. Но где-то лет в пятьдесят уже ощутил, что ничего нового нет: те же серые люди, те же дрязги… Да-да, я вижу, что хочешь сказать! Побывал и королем, но и там лет за двадцать увидел, что таких до меня был неисчислимый ряд, и после меня будет… Ничего не меняется в мире, ни-че-го!.. Сперва еще как-то ждал нового, а потом понял, что ничего нового и не может быть.

Я сказал осторожно:

— Однако же Улучшатели что-то меняют?

Он поморщился.

— Да, но… слишком мало. И слишком редко. Одно мелкое улучшение в сто лет… разве такое заметно? А сколько улучшений были потом забыты?

Я сказал с сочувствием:

— Да, нужно всю систему менять, согласен.

Он поинтересовался вяло:

— Это как?

— Начинать выращивать Улучшателей, — сказал я. — Массово. Сделать их востребованными. Королевство, где больше Улучшателей, начнет развиваться быстрее.

Он скривился.

— Что за бред?.. Как можно выращивать Улучшателей? Это таинство, вдохновение, дивное озарение!.. Никто не знает, кто и почему становится Улучшателем!

Он умолк, на лице отразилось отвращение и некоторое разочарование, что и я тоже оказался таким же тупым дураком, как и тысячи тысяч остальных, которых насмотрелся за свою жизнь.

— Вот потому-то, — ответил я осторожно.

— Что?

— Мир не меняется, — ответил я. — Даже Улучшатели его не изменят… не слишком изменят, если их не будет хотя бы по одному в каждом селе. Но откуда им взяться, если все, у кого есть амбиции, прут в маги?

Он скривился.

— При чем тут маги?

— Потому что, — ответил я как можно мягче, — в природе может быть либо Улучшательство, либо магия.

Он поморщился.

— Что за бред?

— Это не я придумал, — сказал я, защищаясь. — Вы же мудрец, подумайте!..

Он морщился все больше, кривился, наконец проговорил с ленивой тоской:

— Ладно, я оставляю тебя здесь. Все-таки ты отличаешься от остальных. Я еще не все рассмотрел в тебе. Хотя я за всю жизнь только двух Улучшателей встречал, но они… ничем не отличались от остальных.

— Они вас разочаровали? — спросил я с сочувствием.

— Ты даже не представляешь, — произнес он таким равнодушным и бесцветным голосом, что у меня побежали мурашки по спине, — как это — быть бессмертным…

— Ого, — сказал я с завистью, — это же как здорово!.. А ваше предложение остаться… Да, я понимаю, как много знаете и какой шанс научиться я упускаю… Я бесконечно польщен, но не могу остаться! Меня ждут друзья. Боюсь, им без меня придется очень плохо.

Он буркнул сквозь зубы:

— А кто тебя спрашивает?

— Но я не могу остаться! — возразил я. — Во мне нуждаются!

— Ерунда, — проговорил он лениво. — Все пройдет. Ты мне любопытен. Правда, немного…

Я вздохнул, сказал размереннее:

— Зачем я вам?.. Как игрушка?.. Настоящая жизнь в большом мире!

Он вяло отмахнулся.

— Если бы я возжелал, разрушил бы тот мир… но он не стоит того, чтобы я даже шевельнул ногой. Там все будет такое же и через тысячу лет. Даже людишки не поменяются: такие же грязные, глупые и лживые.

— Они будут лучше, — заверил я. — И можно сделать лучше!

— Нет, — ответил он так же бесцветно, — я уже насмотрелся. Ничего не меняется… Ты можешь спать вон там на ковре…

— Спасибо, — сказал я, — что не на тряпочке.

Он поморщился.

— Могу велеть и на тряпочке. Ты отныне мой раб.

— За что? — спросил я. — Рабы — плохие слуги и никакие помощники. Не опасаетесь, что когда-то смогу всадить вам в спину кинжал?

Он раздраженно дернул щекой.

— А здесь они есть?.. Не важно, я закрыт заклятием Прентиса. Оно не пропустит ни лезвие кинжала, ни меч, ни стрелу, ни топор… Когда-то меня ранили, еще в юности, я с той поры сумел усилить свою защиту и поработать над выживаемостью. Потому даже и не мечтай…

— Ладно, — проговорил я смиренно, — но в этом мире есть все-таки новое… Взгляните на мой браслет. Таких не было, а сейчас есть. И сила в них велика и вам непонятна…

Он презрительно поморщился.

— Дай-ка сюда!

Голос его прозвучал повелительно, я торопливо шагнул к нему, на ходу отстегивая браслет. На мгновение ощутил, как вхожу через некую пленку, что мгновение сопротивлялась, но пропустила, явно по приказу хозяина.

Я протянул браслет, держа его на открытой ладони, но уперся в еще один силовой пузырь. Чародей сделал досадливое движение пальцем, защита исчезла.

— Вот, — сказал я, — смотрите…

Он молча принял браслет, крупный циферблат засветился дивными красками, оттуда полилась мелодия Мэд Лав, а на крохотном экране начали плясать обнаженные девушки из группы подтанцовки.

— Действительно, — проговорил он пораженно, взгляд его не отрывался от циферблата, — никогда и никто… Я такие заклятия даже не представляю…

Сердце мое колотится как никогда, я сосредоточился, в обеих ладонях появились рукояти тяжелых пистолетов.

Я вскинул их на уровень глаз и нажал на скобы. Грохот выстрелов показался чересчур громким, силовой кокон возвращает звуки. Пули ударили колдуна в грудь, но я поспешно поднял стволы, и две пули ударили в раскрывшийся рот.

Заклятие оборвалось на первом же слоге, я всадил еще две пули в глотку, а следующими разнес лоб. Кровь ударила толстыми струями во все стороны, но я, сцепив челюсти, всаживал пулю за пулей в это тело, уже превратил в кровавое месиво голову, искромсал шею и почти распотрошил грудь и живот, словно долго рубил огромным топором.

Он все еще вздрагивал, я чувствовал, как его тело пытается восстановиться, потому сцепил челюсти и всаживал пулю за пулей именно в то, что осталось от головы, а там все булькало, чавкало и пыталось сблизиться.

— Да чтоб ты подох, — крикнул я и, не придумав ничего лучшего, ухватил пару ближайших окровавленных кусков и швырнул в камин.

Россыпь багровых углей на мгновение заволокло с шипением смрадным паром, но тут же очистилось, а я, воспрянув духом, начал хватать все, что осталось, и с яростью бросал поспешно в огонь.

Когда зашвырнул последний клочок кожи, сорванной пулей с черепа, над головой раздался треск. Я в страхе вскинул голову, по далекому своду пробежала изломанная трещина, а к ней наискось метнулись еще две.

Огромные куски задвигались там, я торопливо отскочил под защиту стены, но и она подрагивает, внутри сухой треск, шорох, словно тысяча гигантских крабов пытается вырваться наружу.

Со смертью чародея, мелькнуло воспоминание, исчезает все, что он создал и поддерживал магией, так что это и есть доказательство, что я его все-таки убил. Но это такое доказательство, что убьет и меня…

Я не успел увернуться от рухнувшей статуи с верхушки колонны, она обрушилась мне на голову, огромная, как ствол столетнего дуба, я ощутил… не удар, а как будто на меня высыпали мешок песка.

Статуи и падающие камни рассыпаются на мелкие обломки и пропадают, превращаясь в ничто, не касаясь пола. Грохот только сверху, где свод и где стены смыкаются с потолком, но все исчезает, растворяется, рассыпается на первичные элементы.

Чуть не всхлипывая от изнеможения, я прислонился было к стене и едва не упал, с трудом удержавшись на ногах. Стена исчезла, мир распахнулся, в мгновение ока заменив царство камня на роскошный темный лес с изогнутыми колоннами могучих деревьев и сияющей в просветы между ветками исполинской кроваво-красной луной…