Читаем без скачивания Кот внутри (сборник) - Уильям Берроуз

Лима, Огайо, 21 декабря (Ассошиэйтед Пресс).

Шестилетний мальчик, по-видимому, стал первым излечившимся от бешенства в медицинской истории… Майкл Винклер из Лимы, Огайо…

— Уберите эту статью из номера, — вопит на редакторов мистер Харт.

— Мистер Харт, слишком поздно. Ваша коммуникационная машина вышла из-под контроля.

Нельзя снять эту статью.

И вот еще одна, которую нельзя убрать:

"Интернешнл Геральд Трибьюн", 8 июня, 1970 г.

"Начало конца".

РЕВОЛЮЦИЯ СИНТЕТИЧЕСКИХ ГЕНОВ.

Вашингтон.

Мы стоим перед фактом: в лаборатории в доме 125 по Университет-авеню в Мэдисоне, штат Висконсин, 48-летний химик из Индии, доктор Хар Гобинд Хорана, создал ген.

"Это начало конца", — такой была первая реакция на эту новость атташе по науке одного из крупнейших посольств в Вашингтоне. Если вы способны создавать гены, объяснил он, вы можете получить и вирусы, от которых нет лечения.

"Любая маленькая страна с хорошими биохимиками сможет создавать такое биологическое оружие. Понадобится всего лишь небольшая лаборатория. Если это возможно сделать, кто-нибудь это сделает… У научной фантастики есть скверное свойство становиться правдой…".

Видите, как семафорит время, мистер Харт? Весь принцип вируса доступен, — хватай, кто может. Любая маленькая страна может сделать это. Каждый человек с лабораторией и биохимиками может. И где же ваша монополия, мистер Харт? Она разрушена вашими собственными газетами… Мистер Харт решает, что вирус — ненадежное дело. Теперь он сосредотачивается на электрической стимуляции мозга — ЭСМ.

Мистер Харт, закутавшись в оранжевую тогу плоти, сидит в синем тумане распыленных банкнот. Чтобы наслаждаться этой особой разновидностью джанка, он должен контролировать всех остальных, потому что синий джанк сделан из страха и контроля. У мистера Харта выжигающее все вокруг пристрастие, и он спалит планету дотла. Потому что, чем больше контроля используешь, тем меньше остается времени, в котором его можно использовать… Понимаешь, о чем я, работяга Харт? Электронная стимуляция мозга: вставляй электроды при рождении, и твой контроль готов… Но приход возникает от использования контроля, то есть контролирования того, кто либо сопротивляется, либо соглашается на контроль. Если совсем убрать сопротивление, что же тогда контролирует Контроль? Контролю нужно время. Время, в котором можно контролировать. Теперь у мистера Харта есть мир, зашитый от рождения… И где же его наркотик? Страх, льющийся из его глаз, двигающий предметы, выбивающий из рук тарелки, рассыпающий мелочь по полу и холодный синий космос, в котором он живет, — все это ему больше не нужно. Если хочешь кого-то напугать, просто нажимаешь кнопку. Никакого трюка. Так где же теперь твой холодный синий джанк? Холодное чувство у тебя внутри, когда ты глядишь в глаза страху, страху перед тобой? Мистер Харт, страдание — вот на чем ты торчишь. Доводя контроль до логического финала, ты уничтожаешь страдание. Ты больше не вдохновляешь чужой страх и не вдыхаешь его, как джанк. Можешь слезать с иглы, потому что ходячий труп даст не больше прихода, чем магнитофон… Да, майя тоже все погубили, но только не так быстро и не так по-свински, как ты.

Смена декораций: город, где Клинч и Харт нашли потерянные книги…. Ужасная болезнь сороконожки висит в мертвом спертом воздухе над хижинами, храмом и брусчаткой улиц. Истощение почвы превратило районы кукурузных полей в пустошь, все заросло сорной травой. Без вспашки эти земли невозможно использовать, так что крестьянам приходится добираться до полей в пяти милях отсюда в долине, да и крестьян осталось немного. Времена голода и чумы. Человек бежит по узкому переулку, с криком падает, когда тяжелый камень бьет его по спине. Его лицо изуродовано жуткой болезнью, покрыто красными заплатами насекомой плоти, рыжие насекомые волоски торчат из гноящихся язв. Преследователи, человек десять, окружают его и забивают камнями. Раздавленное тело истекает белым соком, смешанным с кровью и личиночными коготками. Жуткая черная вонь насекомой мутации висит в жарком влажном воздухе над мощеной улочкой…

Подходят три молодых человека. Тихо бормоча, люди расползаются по переулкам…

Кумху: мальчик-игуана, гладкая сухая зеленая кожа и черные глаза, точно состоящие из одного зрачка, в котором опалами поблескивают точки света. В его глазах и теле таится напряжение, сметающее помехи с пути. Поскольку внутри он недвижим, все вокруг движется в его присутствии. Носит кремневый нож, лук и колчан.

Уаб: кошаче-птичий мальчик. Он Локи и Меркурий. Носит длинный кривой нож.

Ксолотль: розовый полупрозрачный мальчик-саламандра с загадочными золотыми глазами. Он движется текучими зигзагами, глаза освещают путь, как фонари. В набедренной повязке он носит маленький золотой трезубец, — удар парализует жертву электричеством, скопившимся в его теле.

Мальчики осторожно обходят труп и идут по пустым улицам. Угрюмые воспаленные глаза следят за ними из подъездов. Они покидают мощеные улицы города и взбираются по крутой тропинке. На взгорье на тысячу футов над городом виллы, которые знать и жрецы построили, чтобы скрыться от жары долины. Теперь дома покинуты и заросли плющом…

Ксолотль достает из-за пояса жезл и следует за ним по руинам, точно за волшебной лозой. Мальчики останавливаются перед дверью. Кумху принюхивается, ловит гнилой металлический запах Того, Кому Не Больно. Это существа, не знающие боли и удовольствий; благодаря передовой технологии искусственного оплодотворения их становится все больше и больше. Их считают преступниками, поскольку ими нельзя управлять с помощью книг, использующих боль и удовольствия. Они также бесполезны и для жертвоприношений, и жрецы распорядились всех их уничтожить. Так что они укрылись в джунглях и горах, промышляют бандитизмом и контрабандой. Вдобавок к врожденной неспособности испытывать боль или удовольствие, большинство из них пристрастилось к наркотику, еще больше предохраняющему их от боли, удовольствий и болезни сороконожки.

Кумху говорит: "Мы друзья… Мы пришли купить пильде… Мы заплатим золотом…". Шелест в темной комнате… Тот, Кому Не Больно, стоит в дверном проеме. Это парень лет двадцати, совсем безволосый, белое мягкое тело, холодные мертвые глаза, точно у рыбы-лесбиянки. Легкая сейсмическая дрожь проходит по его телу. Ему нужна Желтая Штука. Кумху протягивает золотой самородок и улыбается…. Процесс приготовления Желтого Наркотика из золота известен только Тем, Кому Не Больно… Они также владеют секретом приготовления пильде, — сонного наркотика, с которым можно путешествовать во времени. Продажа этого наркотика незаконна, и в прошлом наказывалась Смертью в Сороконожке… С нарушителя заживо сдирали кожу и запихивали его в медную сороконожку, которую ставили на раскаленные угли. Но теперь жрецы уже не способны арестовывать и наказывать преступников. Все реже и реже они покидают храм, занятые своими вычислениями, совсем вышедшими из-под контроля: неожиданные перепады погоды уничтожают посевы, жуткие эпидемии из доисторических болот и глубокой древности сокращают население из-за экспериментальных путешествий жрецов во времени.

Сделка заключена. Тот, Кому Не Больно, приносит глиняный кувшин с крышкой. Кумху дает ему самородок и забирает кувшин… Мальчики садятся в разрушенном дворе у бассейна, полного дождевой воды. Здесь они принимают пильде, передавая по кругу тонкую золотую чашечку. Странные гнилые металлические запахи тянутся от двери, где готовит свое зелье Тот, Кому Не Больно… Кумху ложится на спину, его голова отдыхает на каменном ярме, наркотик овладевает его телом, разъедая плоть вспышками фиолетовых огней…

Он стоит на древних ступенях, выбитых в красном песчанике. Наверху два фаллических столба от ворот и разрушенная стена. Внизу — гигантская красная пустыня, усыпанная черными булыжниками… Капли фиолетового огня заливают ступени, взрываясь с едким запахом озона… это сухой запах… Запах пересохших прямой кишки и сухих гениталий, змеиный запах сухих мест… В нем нет ни мочи, ни экскрементов и в то же время это безошибочно сексуальный запах ползущий по позвоночнику пока он идет вперед ощущая сухой воздух пустыни на щеке теплый и электрический но прохладный по краям когда опускаются вечерние тени… Запах, на который он идет, становится все острее, красный и приторный… изгибаясь, настороженно принюхиваясь, он шагает вперед и вдруг быстро увертывается: из тени большого камня выпрыгивает красная змея — это Ксиукутль. От ее укуса наступает смерть в эротических конвульсиях… Прежде чем змея успевает свернуться, чтобы напасть снова, он топчет ядовитую голову каблуком, и вот перед ним в сухом змеином гнезде лежит яйцо. Он держит яйцо в руке. Тяжелое, оно начинает проваливаться в его плоть. Он наклоняется к камню, слабый, голова кружится, странные слова в голове, застревающие в горле, влекущие его по странным пейзажам…