Читаем без скачивания Санкция на жизнь - Сергей Палий

Дальше приходилось рассчитывать только на себя, точность команд из комплекса управления полетами и надежность корабля…

Стас снял с шеи цепочку с ключом и позволил санкционеру– медику облачить себя в промежуточный комбинезон, плотно облегающий все тело. Ткань приятно стянула мышцы, давая проходящим внутри ее капиллярам теплоконтроля подстроиться под их рельеф.

– Глубоко вдохните, – сказал медик. – Так. Теперь не дышите… Хорошо. А сейчас выдохните весь воздух. Отлично. Дышите. Поднимите вверх руки, присядьте, сделайте несколько наклонов – вперед, назад, в стороны.

Стас послушно выполнял указания и чувствовал, как комбинезон «сживается» с телом, а движения даются все легче и легче.

Когда процедура адаптации была завершена, техники нацепили на грудь, спину и конечности дюжину беспроводных датчиков и принялись колдовать над пультом управления. Несколько раз Стаса слегка дернуло током в районе запястий и лодыжек.

После настройки телеметрических приборов настала очередь внешнего каркаса полумягкого скафандра С-23. Несмотря на применение сверхлегких сплавов и материалов, весило это чудо техники около двадцати кило. От полнейшего неудобства спасало лишь то, что гибкость в суставах была хорошей: там использовались прорезиненные соединения из металлокерамики.

Забравшись в нутро скафандра, Стас повертел головой, чтобы воротничок комбеза не резал кадык. Свой ключ он положил в специальный кармашек возле отделения для инструментов. Техники прикрепили к горловине шлем, помогли надеть перчатки, замкнули клеммы электрических цепей, проверили клапаны подачи кислорода и отвода углекислого газа, подключили шланги теплообменника.

Забрало из анизотропного стеклопластика оставалось поднятым, и Стас пока мог спокойно дышать внешней атмосферой. Собственно, по инструкции его полагалось опускать и герметизировать только во время процедуры взлета.

– Гидравлика в норме, – доложил один из техников коренастому начальнику смены, санкционеру-контролеру. – Один из «теликов» сбоит.

– Менять надо? – поинтересовался начальник.

– Не думаю. Сейчас подвинтим.

– Как с жизнеобеспечением?

– Норма. – Медик ощерился и похлопал Стаса по плечу. – Хоть в космос отправляй!

Никто не оценил его плоского юмора. Техники продолжали что– то подстраивать и тестировать, контролер хмуро вглядывался в сводные данные на мониторе, а сам Стас еще толком не отошел от внезапной проверки.

После всего этого сыр-бора он чувствовал себя каким-то потерянным. Легкой предстартовой эйфории не было и в помине. Вместо нее в области солнечного сплетения ворочался неприятный ком.

Начиная со вчерашнего дня что-то пошло не так. Стас толком не понимал, что именно, но беспокойство все сильнее охватывало его. В голову лезли всякие дурацкие мысли об одиночестве. И узнай о них давешний безопасник – отправился бы Стас не в рейс, а на допрос.

Он думал о мире, который окружает его, – полноценном, счастливом мире достатка и комфорта, где миллиарды людей имеют все, что пожелают, если это не противоречит интересам общества.

Ведь это содружество хороших, сочувствующих друг другу граждан, которые трудятся и отдыхают согласно установленным правилам – справедливым и естественным. Это мир, порядок в котором регулируется таким простым изобретением, как санкции. Почему же ему – Стасу Нужному, обыкновенному пилоту– дальнобойщику – бывает так одиноко здесь, на этой благоустроенной планете? Подчас даже в космической пустоте он ощущает себя более целостной личностью, чем на поверхности… Быть может, потому, что толпы людей здесь на протяжении всей жизни оставляют лишь мимолетные касания на руках или сердцах друг у друга? Какой странный парадокс: твердый, непоколебимый мир не внушает чувства постоянства. Только остаточные ощущения от очередной уходящей жены или от бывшего друга, который вовсе не скучает по вашим отношениям, наслаждаясь новым беглым касанием…

Стас встрепенулся от мелодичного сигнала готовности. Транспортная капсула уже ожидала за прозрачными дверями предстартового комплекса.

Он оглянулся на коренастого начальника смены, неловко повернув голову в громоздком шлеме. Тот смотрел с каким-то подозрительным прищуром, покручивая стило в пальцах.

– С вами все в порядке, Нужный?

– Да, отлично! – соврал Стас, выжимая улыбку.

– Уверены, что не хотите отложить старт?

– На сто процентов.

Коренастый помолчал, в задумчивости покусав стило с обратного конца. Наконец черкнул им по своему монитору и проговорил:

– Садитесь в капсулу.

Стас неуклюже зашагал к стеклянным дверям. Запястья опять коротко кольнуло электричеством. Кисти рук рефлекторно вздрогнули…

Интересно, когда введут санкции на мысли?

Внутренняя транспортная сеть космодрома пронизывала всю его подземную часть на глубине от десяти до тридцати метров. С помощью специальных капсул по многочисленным тоннелям пилоты доставлялись к стартовым столам, где их ждали заправленные и подготовленные к взлету корабли. Такая система упрощала эксплуатацию полезных площадей «Стратосферы» и позволяла не откладывать старт с той или иной площадки из-за опасности сжечь кого-нибудь выхлопом дюз.

Несясь в своей капсуле по овальной железобетонной кишке, увешанной гирляндами ламп дневного света и лианами силовых кабелей, Стас сосредотачивался и постепенно отсекал все ненужные мысли. Обдумать произошедшие события можно будет и потом – благо предстоит немало скучных дней в пространстве, – а сейчас необходимо настроится на точную и быструю работу не только мозга, но и рук. Набор первой космической скорости и вывод челнока на предварительную орбиту для разгона – не шутка даже для опытного пилота.

Сверху раздался гул, слышимый даже через толщу стальных перекрытий и бетона. Видимо, капсула прошла прямо под местом очередного старта.

Стас глянул на электронные часы, встроенные в панель. Остался всего час с хвостиком.

Он почувствовал, что капсула плавно начала тормозить. Мельтешение ламп по сторонам замедлилось, уже можно было различить мелькающие то справа, то слева технические коридоры, перпендикулярно отходящие от транспортного тоннеля.

Скрежет колодок о рельсы заставил Стаса поморщиться.

Все, приехали.

Платформа, как и всегда, была безлюдна – здесь не полагалось находиться обслуживающему персоналу. В глубине полусферического помещения помаргивала зеленым глазком ожидающая кабинка подъемника.

Стас дождался, пока прозрачный колпак капсулы откроется, и выбрался на ребристый пол. Осторожно поворачиваясь из стороны в сторону, размялся – ведь скоро предстояло просидеть около часа практически без движения, а это чрезвычайно утомительно даже для бывалого космонавта.

Полусфера с едва слышным шипением закрылась, и капсула плавно ушла в глубину тоннеля, чтобы вновь нестись под землей и везти к месту старта других пилотов. На платформе стало совсем пустынно. Лишь несколько следящих камер озирались вокруг своими мертвыми линзами.

Пути назад были отрезаны, осталась одна дорога: наверх, к звездам.

Стас зашел в кабинку и надавил большую плоскую кнопку со значком «^». Он никогда не понимал местного юмора: зачем на единственном сенсоре рисовать такой значок, если иных вариантов все равно нет?…

Герметичная дверь пшикнула, и подъемник неторопливо пополз к поверхности.

Вскоре в окошко ворвался солнечный свет. За поляризационным стеклом раскинулась величественная панорама космодрома.

Вдалеке виднелось нагромождение клубов пара и дыма – совсем недавно там поднялась в воздух малотоннажная «стекляшка». Более крупные шаттлы оставляли гораздо больше копоти… Небо было лазурным до рези в глазах. Оно манило нырнуть в бесконечность, вознестись над твердью и парить. Оно призывало своим пронзительным голосом тишины тех, кто умел его слышать.

Стасу был хорошо знаком этот обманчивый черный лик неба, прикрытый голубой фатой. Но, несмотря на все опасности, он любил его роковую натуру.

Туша среднетоннажника «Ренегат» находилась с другой стороны и не была видна. Подъемник добрую минуту карабкался по вертикальному стержню, сквозь безумное нагромождение стартовых конструкций. Наконец он достиг стыковочного кессона и остановился. Дверь отъехала влево, давая Стасу пройти на узкий мостик.

Он всегда любил постоять здесь перед рейсом. Хотя бы минуту побалансировать на этом шатком перешейке между Землей и космосом. Провести перчаткой по гладкой обшивке, на которой в этом месте красовалась огромная буква «у» из трафаретной надписи «Трансвакуум 658214-2-МВ Россия Земля», тянущейся в четыре строки по всему выпуклому боку шаттла. Окинуть взглядом плоскость «Стратосферы» с шестидесятиметровой высоты. Привести в окончательный порядок мысли, настроится на продолжительную работу…