Читаем без скачивания Код завинчивания. Офисное рабство в России - Ирина Драгунская

Все бы ничего, но отвечают на тест редко. Мы уже не можем без этого теста, потому что нам кажется, что если уж человек не ответил на тест, то он просто лентяй и, едва столкнувшись с трудностями, не хочет их преодолеть, чтобы выиграть.

Но есть и еще одно «но». В тесте у нас есть следующий вопрос: «Назовите 9 значений слова „петух“». Этот на первый взгляд неадекватный вопрос позволяет понять, насколько человек справляется с заданием, как он мыслит и мыслит ли вообще. Многие потенциальные кандидаты не отвечают на весь тест именно из-за этого вопроса, считая, что он либо неадекватный, либо имеет отношение к профессиональной деятельности.

Почему мы включили в тест этот вопрос? Если человек назвал меньше 9 значений, значит, он не включил (или у него нет) логику, которая должна его отправить искать ответ в Яндексе. Если человек назвал больше 9 значений, то он не боится принимать собственные решения (нужно ведь было назвать только 9). Если 9, то просто молодец, сами понимаете. Если он написал, что у слова «петух» синоним «гомосексуалист», то он может нести ответственность за слова (ведь это так и есть), а если не ответил, значит, он стесняется встречных вопросов (все же знают про такое значение).

Как вы считаете, нужно ли оставить данный вопрос? Или он может помешать нам найти нормальных работников?

Одна моя подруга при устройстве на работу заполняла анкету. Там требовалось написать про любимый цвет и любимый фильм. Она выбрала красный цвет и фильм «Чужие». На этом основании психолог, проводивший собеседование, ей и отказал. И пояснил, что если бы она была правильной женщиной, то выбрала бы розовый цвет и «Унесенных ветром».

Но петухи, и «Чужие», и «Унесенные ветром» покажутся лирикой рядом с нижеследующими документальными кадрами полукриминальной хроники…

Рассказывает А., художник-дизайнер, 38 лет:

Москва все же совершенно безумный город. Звонят мне на прошлой неделе и ласковым женским голосом уговаривают прийти на собеседование. Мы, говорят, видели ваше портфолио и резюме на хедхантер. ру и очень вас хотим. Намекают на исключительные условия, мол, по телефону говорить подробнее неудобно, но вы уж приходите, мы вас не разочаруем. Я человек любопытный. Думаю — схожу, от меня не убудет, мало ли.

Приехал. Особняк в самом центре, кованые ворота (три штуки), внутри камины с люстрами и кожаные диваны. Тетка-кадровик поет соловьем, без вопросов соглашается на удвоение моей нынешней зарплаты и рисует прямо идиллическую картинку — денег у конторы хоть завались (потому что большие строители); мастерская с дизайнерами, которые делают супер-пупер-элитарные книжки по архитектуре и прочему искусству; босс-меценат, влюбленный в русский конструктивизм, который лично курирует и финансирует эту мастерскую; короче, все сияет и переливается. Ваше портфолио, говорит, всех покорило, вы нам со всех сторон подходите, и вообще всем видом показывает, что вы, дорогой мой, будете в шоколаде. Буквально в понедельник мы созвонимся, назначим вам встречу непосредственно в мастерской и, если вам все понравится, берем вас с руками и ногами.

Позвонили мне в понедельник, назначили встречу на вторник. Я успел порыться в Интернете на предмет «кто меня нанимает» и офигел совсем. Боссу-меценату принадлежит половина дома Мельникова, которую он выкупил на собственные средства и собирается сделать там музей. Ладно. Приезжаю во вторник по указанному адресу и никак не могу найти нужный дом. Проход к единственному зданию, подходящему по адресу и местоположению на карте, перекрыт трехметровым глухим забором с колючей проволокой поверху. Думаю — надо же, ерунда какая, мне явно не туда. Звоню за пять минут до назначенного времени, говорю, простите, а как вас найти? Мне отвечают — а мы за забором как раз, вы позвоните по интеркому, скажите охране, кто вы и куда, я пока задерживаюсь, но вы извините-заходите-подождите. Черт! Звоню, представляюсь, объясняю. Через пару минут открывается ма-а-аленькая калиточка, меня встречают два (!) охранника и заводят во внутренний двор. Причем это не те пузатые клоуны в самострочной черной униформе, которые пасут стоянки у бизнес-центров, нет. Два шкафа в туго сидящих костюмах, явно первый и второй. Наголо бритый первый спрашивает меня еще раз, кто я, куда я и к кому я, и куда-то уходит. Второй остается. Осматриваюсь. Двор выметен по-армейски чистенько, и стоит в этом дворе квадратное трехэтажное здание густо-коричневого цвета с маленькими окнами и камерами по всем углам. Торжество свободного творчества, куда я попал?!

Бритый возвращается, говорит: «Проводи». Второй заводит меня внутрь (на входе железная дверь с кодом и опять же камерой), на первом этаже типичная офисная кухня, не очень просторная и плохо освещенная, присаживайтесь, мол, ждите.

Директор дизайн-мастерской приехал только через полчаса, и все эти полчаса охранник молча стоял в углу.

Позвонил я им да и отказался.

Вообще, камеры наблюдения нежно любимы российскими боссами всех мастей. Не знаю, в чем дело: то ли Оруэлла начитались (в чем сомневаюсь), то ли просто любят подглядывать.

Девять утра. Облаченная в строгую и скромную робу офисной послушницы, стою пред очами строгого охранника. Это Старший Брат смотрит на меня посредством младшенького. H посредством видеонаблюдения тоже. Оказывается, каждый мой шаг фиксировался с того момента, как я вошла во двор, озираясь в поисках нужной двери. Как я спешила, поскальзываясь на горбатом февральском льду! С такой работой охранникам небось и в кино ходить не надо. Меня ведут в маленькую комнатку, эдакую недопереговорную, где оставляют наедине с несколькими анкетами. На меня не мигая глядит глаз камеры. В обычную анкету вписываю адрес и прочую паспортную банальщину, в маленький вопросник вписываю ответы. Столица Португалии? Фамилия премьер-министра России? Какой клавишей вызывается help? Лиссабон, Фрадков, F1 — послушно вывожу я. Нет, меня не приглашают на дипломатическую службу или на должность журналиста-международника. Это таким манером отбирают человека широкого кругозора, как выяснилось. Какое счастье, что они не знали про «9 признаков петуха»!

Замираю над математической задачей, в которой мне предлагают продать «Жигули» за 10 тысяч рублей. С математикой у меня всегда было плоховато, но с памятью — хорошо! Я прекрасно помню, что «Жигули» стоили столько задолго изобретения клавиши F1. Заканчиваю с вопросником и от скуки (менеджер, проводящий собеседование, куда-то ушел) начинаю писать sms. Быстро понимаю: нацеленная на меня видеокамера может заподозрить, что я прошу «помощь зала» — узнать про Португалию или про выгодную покупку отечественного автомобиля. Впрочем, тут же возвращается менеджер и бомбардирует меня новыми вопросами. Например, откуда я знаю фамилию премьер-министра, ведь обычно никто не знает. И еще: хочу ли я самосовершенствоваться?

Из телевизора и из газет. Да, хочу.

Честный ответ про фамилию — интересуюсь новостями. Нечестный — про самосовершенствование — я не хочу самосовершенствоваться, потому что тут мне мерещится некий подвох (и не зря, как потом выяснилось). Мой собеседник кивает, помечая что-то в блокноте. Понять, доволен ли он моими репликами, решительно невозможно. Лицо у него скучающее, непроницаемое. Оказалось, доволен. Увы.

Анна, журналист, согласилась подробно рассказать о своем негативном опыте собеседования:

…приходили все новые кандидаты — с интервалом в 5-10 минут. Все они входили и рассаживались по креслам. В воздухе висело вполне понятное напряжение. «Как нам неудобно, — говорили представители Того Самого Журнала, — как неловко, что наша главная редактор совершенно случайно задержалась». Мы все сидели довольно долго, а представители журнала посматривали на нас, время от времени спрашивая, совсем ли мы уже сникли или еще готовы подождать. Наконец, одна из дам, с которой я общалась в прошлый раз, подошла к нам с распечатанными анкетами и предложила — раз уж мы все равно здесь все собрались и нам пока все равно нечего делать — заполнить психологическую анкету для определения нашей роли в команде и самооценки. Это, конечно же, совершенно добровольно, добавила она, да и вообще, идея раздать вам анкету появилась совершенно случайно — просто я вижу, что вы здесь маетесь без дела… Что, кстати, было неверно: лично я вовсе не маялась, а внимательно изучала журнал и обстановку, отмечая в сознании долетавшие из редакции фразы типа «Да ты что? Да у нес одни трусы стоят 300 долларов». Я поняла, что в этом коллективе действительно народ постоянно выясняет, кто во что одевается и сколько это стоит, так что не зря меня с самого начала спрашивали, в каком магазине я одеваюсь: вероятно, неверный ответ мог бы мне навсегда закрыть двери в эту компанию.

Итак… Нам раздают анкеты и всячески подчеркивают, что их заполнение — дело добровольное. Надо назвать свои недостатки и ошибки, дается но девять вариантов ответов на каждый вопрос, каждому варианту надо присвоить некий балл, чтобы в сумме по каждому вопросу получилось 10. Я на это посмотрела и… Вспомнила, что в Америке запрещено законом склонять граждан заполнять психологические тесты (конечно, при том, что кандидат должен осознавать — он идет на риск, если откажется заполнить анкету, потому что его просто могут не взять под другим предлогом). Какого черта, подумала я, уже поняв, что сюда не пойду работать ни в коем случае, я буду расстилаться перед этими людьми и описывать им свои недостатки, да еще и подсчитывать их по баллам? В общем, я отказалась. Сказала, что при всем моем уважении к редакции делать этого не буду, тем более что, как они сами говорят, они не настаивают. После этого прошла краткая беседа, в которой я продемонстрировала свои навыки противостояния манипуляторам. Мне приводили разные туманные доводы, почему для моего же блага необходимо анкету заполнить, я говорила: «Да, возможно, вы и правы, но мне не хочется». В конце концов мне даже сказали, что, очевидно, у меня не такой большой опыт поиска работы, раз я отказываюсь. Я снова сказала, что, вероятно, так и есть (и зарегистрировала про себя: «шантаж»).