Читаем без скачивания Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

В этот момент подошла официантка и принесла наш заказ. Пока она выставляла на стол тарелки, Клуня с видимым облегчением помогал ей, что-то переставлял на столе, затем вцепился в бокал пива, как в спасительную соломинку.

– За встречу, – сказал он, когда официантка отошла, и мы чокнулись бокалами.

Пиво было свежим и очень холодным. Это выдавало в нашем неказистом ресторанчике «правильное место», одним из обязательных атрибутов которого является ледяное пиво – в любую погоду, даже снежной зимой. Я с удовольствием сделал несколько больших глотков, поставил бокал на стол и посмотрел на Клуню:

– Так что «в общем»?..

– В общем, – Клуня понизил голос почти до шёпота, – у Караима была дочь. Взрослая уже. Это его единственный ребёнок и, в общем, вся его семья. Я об этом давно знал…

– Была? – переспросил я.

– Да. Была. Я только вчера узнал, что она погибла. Вернее, покончила с собой. Она выбросилась из окна, прямо из этого его пентхауса, причём буквально накануне его звонка. То есть у Караима из окна выбрасывается дочь, и он тут же звонит мне и ищет встречи с тобой. Короче, мне что-то подсказывает, что тут есть взаимосвязь. Не улавливаешь?

Я не нашёлся что ответить. Откуда я знаю? Возможно, взаимосвязь действительно имеется. Может быть, Караим решил в память о дочери построить храм и повесить под его куполом фантастический колокол? Но к чему тогда эта спешка? И в конце концов, даже я с моим самомнением не мог не признать, что Караим, обладающий бездонным кошельком, мог нанять человека и пограмотнее. В России или в Голландии есть спецы с таким опытом, что я по сравнению с ними – просто дилетант. Да ведь колокола никогда и не были по-настоящему моей страстью.

Клуня налегал на еду, видимо, пытаясь отвлечься от неприятной темы. Я задумчиво сжал в кулаке свой бокал и сделал несколько глотков.

– Короче, – продолжил Клуня с набитым ртом, – мне всё это просто ужасно не нравится. Я, в общем, взял там свой процент, и до свидания. Я тебе сейчас дам его адрес, а ты уж иди выясняй, чего ему от тебя нужно, работай с ним или не работай с ним – это уж тебе решать.

– Погоди. Ты что, со мной к нему не пойдёшь?

– Нет. И не собираюсь. Чего это мне к нему идти?

– А зачем же ты так вырядился? – Я показал рукой ему на грудь.

Он перестал жевать и задумчиво оглядел свою одежду, будто только что впервые её увидел.

– Ну, не знаю, – сказал он, – на всякий случай. Мало ли что? Но я с тобой к нему не пойду. Ты не обижайся, но это просто бизнес. Мавр сделал своё дело – мавр может отойти в сторонку.

Я взял в руки пачку банкнот, которую мне передал Клуня, и задумчиво проворошил ее пальцами. Это самая большая сумма, заплаченная за одну встречу, про какую я когда-либо знал. Сейчас меня как никогда разбирало любопытство: что ему было от меня нужно? Из-за чего человек может выложить такие деньги? Просто чтобы увидеть другого человека и поговорить с ним – даже безо всяких гарантий?

Я кивнул и приступил в обеду. Мы продолжали о чём-то трепаться, обсуждали старые дела и общих знакомых и ни словом больше не обмолвились о загадочном заказчике и его дочери. Только в конце нашего разговора, когда мы уже расплатились по счёту, Клуня неуловимым движением фокусника выхватил откуда-то страницу из записной книжки с чётко записанным на ней адресом – Одесса, улица, дом, этаж, номер квартиры – и, ни слова не говоря, передал её мне.

Затем с удовольствием пожал мне руку. Он выглядел теперь совсем обычно – тот самый торгаш, с которым я расстался последний раз на одесском вокзале. У него словно гора с плеч свалилась.

Я прошёлся пару кварталов, чтоб выветрить алкоголь, а затем поймал такси. Никакого смысла выжидать я не видел.

Таксист задумчиво посмотрел на протянутую ему бумажку в адресом. Затем перевёл взгляд на меня.

– Вам по этому адресу? – осторожно осведомился он. Видимо, когда Клуня говорил, что широкой публике Караим неизвестен, он в чём-то ошибался или чего-то недоговаривал.

– Да, именно сюда, – сказал я и удобно развалился на сиденье.

Дом Караима и правда оказался в самом центре. Его громада возвышалась над екатерининскими дворами-колодцами, даже не пытаясь сделать вид, что ей среди них уютно. Я подошёл к подъезду и нажал на кнопку звонка. Консьерж спросил у меня, к кому я, и я назвал ему номер квартиры. Дверь открылась.

– Я вам сейчас подключу, – говорил консьерж, пока я шёл по коридору, – обычно, если не подключено, лифт на верхние этажи не едет, а я вам сейчас подключу. Мне хозяин даёт указание, когда подключать, а когда не подключать. Я вам сейчас подключу, он сказал, вы придёте и сразу подключить вам, чтобы вы к нему ехали.

Я зашёл в лифт, и консьерж наклонился ко мне из коридора, чтоб показать, на какую кнопку мне надо будет нажать, когда он подключит. Затем спешно куда-то ретировался, и я услышал приглушённый коридором голос:

– Нажимайте.

Я нажал на кнопку этажа. Двери лифта закрылись. Лифт поехал. Я набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул. «Знаешь, когда-то один парень упал с крыши небоскрёба. Падать было далеко. Вот летел он и думал: пока вроде всё идёт хорошо. Вот и у тебя пока вроде всё идёт хорошо», – говорил я себе. Лифт жалостно скрипнул и остановился. Двери открылись.

Я оказался на просторной, хорошо освещённой площадке правильной прямоугольной формы. С площадки можно было выйти в одну из двух дверей: в лифт или в квартиру напротив. «Интересно, – подумал я, – а разве по правилам пожарной безопасности тут не должно быть ещё лестницы?» Впрочем, лестница могла вести из квартиры в другую сторону, ей необязательно было проходить через лифтовую площадку.

Я подошёл к двери квартиры, решительным движением поднял руку, чтобы нажать на кнопку звонка, и дверь отворилась за секунду до того, как я успел это сделать.

– Я ждал вас, – сказал Караим.

Это был высокий мужчина с совершенно седой головой и лоснящейся красной кожей. У него были серые глаза, которые в зависимости от освещения меняли цвет – то они казались мне зеленоватыми, то голубыми. Он был одет в дорогой полосатый костюм-двойку поверх тонкого свитера. У него были осторожные, но очень правильные, отточенные движения, а его острые глаза будто всё время ощупывали собеседника. На вид ему было… совершенно непонятно сколько лет. Бывают такие люди. Наверное, больше сорока. И это единственное, что можно было сказать наверное.

Он отступил, пропуская меня, и я вошёл в квартиру.

Прихожей не было – только вешалка сбоку возле входной двери и полка для обуви (я снял куртку и разулся). Уверен, я никогда раньше не видел таких больших квартир – комнаты переходили одна в другую, иногда даже без дверей, и эта анфилада уходила куда-то вдаль, как в Эрмитаже, постепенно заворачивая вбок. Весь интерьер выдержан в английском классическом стиле, добротном и тяжеловесном. В комнатах оказалось очень много вещей, но располагались они каким-то магическим образом и совершенно на меня не давили. Тяжёлые кресла, дубовый стол со стульями и разнообразная мелочь на полках и всех горизонтальных поверхностях: кактусы в горшках, деревянные шкатулки, подсвечники изысканной ковки (один меня сильно заинтересовал, но не было времени рассматривать), какие-то астролябии и маленький, но очень красивый деревянный глобус. Хозяин вёл меня через свой дом, давая мне возможность рассмотреть всё, что стояло и висело в комнатах на стенах: скрещённые палаши, голову оленя, зеркало, голову кабана, картины с лесными видами. Во второй комнате полстены занимал камин. Мы остановились в третьей по счёту комнате, и Караим залез в стенной бар, чтоб налить себе выпить. Я рассмотрел батарею коньяков в баре и с неудовольствием отметил, что скотчей там нет. Очень по-украински.