Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Порядок помнишь, что и когда начинаем выполнять? — спросил Николаевич по внутренней связи, когда мы были на подлёте к пилотажной зоне.

— Да, вираж с креном 45°, 60°, восьмёрка, пикирование, «горка», спираль и возврат на имитации.

— Виражи опустим. Для тебя это не сложно. Спираль тоже. Имитацию ты уже на практике отработал. Как насчёт «штопор» попробовать самому? — спросил он.

— Согласен. Начнём с пикирования и «горки»?

— Начинай. Выпускай тормозные щитки.

Щитки выпустил. Скорость 250 км/ч проконтролировал, наметил ориентир для разворота и выполняю его. Крен держу 45° и начинаю убирать обороты. Пошло пикирование!

— Обороты плавно. Скорость уже 450. Готовься к выводу, — подсказывал сзади Нестеров.

Плавно взял ручку на себя, вывел самолёт и добавляю обороты, убираю щитки. Теперь будем карабкаться вверх.

— Выполняю «горку», — сказал я, установив скорость 550 км/ч на приборе.

Снова ручку управления самолетом на себя и задираю нос на угол кабрирования 30°. Скорость начинает падать, а высота расти.

— Угол 30° и ручку немного от себя. Вот так и зафиксировал! Хорошо, — отметил Нестеров.

Скорость уже 300 км/ч, а значит, выполняю разворот влево и ручку от себя, выравниваясь по линии горизонта.

— Ну, нормально. Обороты выставляй, чтоб скорость была 250. Высота 4000, давай начинать «штопор», — сказал Николаевич.

— Понял. Обороты на «Малый газ».

Рычаг управления двигателем выставляем в соответствующее положение. Ручку управления на себя, чтобы установить скорость 170, и правую педаль отклоняем до упора.

Самолёт затрясло. Началось биение педалей, и они стали явно тяжёлыми, чтобы изменить их положение. Пошло вращение и самолёт начал резко снижаться.

— Теперь вместе выводим. Один виток был, — сказал Нестеров.

Левая педаль пошла до упора против направления вращения, чтобы остановить его. Ручку управления самолётом от себя и снова переходим на пикирование.

— Скорость 350, выводим, — сказал Нестеров и вместе со мной перевёл самолёт в горизонтальный полёт.

— Самому, мне бы не получилось вывести.

— Научишься. В следующий раз наберем больше высоту, чтоб ты ещё почувствовал момент с началом вывода.

Как мне подсказывает мой опыт, после полётов и перед ними лётчику должен предоставляться отдых. А то потом, начинаются разборки с медиками, которые отстраняют тебя за нарушение предполётного режима.

Подъём на полёты в 3 часа утра? Будь добр в 19.00 спать. И не волнует, что ты не хочешь, и за окном светит солнце, а ты не можешь уснуть, поскольку соскучился по своей девушке.

Так вышло и с нашей четвёркой. Решили мы разжиться шелковицей, которая росла около казармы. Как маленькие дети, побежали нарвать, чтоб заточить перед сном. И ты туда же, Серёга! Лет тебе сколько? А ты всё по деревьям скачешь.

— Да что будет? — говорил Артём, залезая на дерево. — Наберём и в казарму. Медик и не увидит.

— Давай, только быстрее. Вот пакет, — сказал Макс, протягивая выстиранный пакет от пирожков, переданных нам девчатами.

— До сих пор жареным пахнет, — сказал Артём, закидывая одну за одной спелые тёмные ягодки.

— Тёма слезай. Всё не сорвёшь, — сказал я.

— Конечно. Помыть не забудьте только потом, — сказал кто-то позади нас.

Это был начальник медицинской службы полка с традиционным рейдом перед полётами. На завтра уже можно не рассчитывать полетать.

Утром нас, естественно, отстранили от полётов до следующего дня. Нестеров на этот счёт обычно говорит мало. До сегодняшнего дня у нас не было подобных пропусков.

— Блин, вы чего мне не позвонили домой вчера? — сказал он, когда мы сидели в курилке в ожидании окончания построения нашей эскадрильи.

— Так звонили, а у вас короткие гудки. И несколько раз. Дежурный по части орал как резаный, что мы не спим перед полётами и бегаем к нему постоянно.

— А чего вчера... ах да. Ирина мою любимую... запеканку короче сделала.

Интересное название для романтического вечера. Нестеров со своей медсестрой умеют устраивать себе праздники. Даже телефон отключают.

— Так, Петр Николаевич, ты в класс эскадрильи, а этих в штаб на второй этаж. Там работа есть. Доподготовку, смотри, не забудь провести, — сказал Ребров, зашедший в курилку.

— А что за работа, товарищ подполковник? — спросил Макс.

— Из болота тащить бегемота, Курков. Я откуда знаю. Тебе там покажут и расскажут.

Большую часть второго этажа штаба полка занимали рабочие кабинеты и классы подготовки. Но дальние помещения были в очень плохом состоянии и требовали ремонта. Чем периодически и занимались курсанты, солдаты и офицеры. Это была некая трудовая повинность или лагерь для провинившихся. Хуже было только, если заставят убираться в аэродромном туалете. Там вообще, зона отчуждения.

Переодевшись в рабочую форму, мы прибыли к месту отбывания исправительных работ. Встретил нас какой-то прапорщик, отвечающий за эти помещения.

— Ребятушки, ну вам осталось самое простое. Вон там машина на заднем дворе, — указал он на старый бортовой ГАЗ-63. Хотя, как старый. Для меня да, а в эти годы это ещё ого-го автомобиль!

— И что сделать? — спросил Костя.

— А вот мешки и загрузить. Вот решили опустошит место освободить, а то весь коридор захламили.

— Понятно, что их ни разу не выносили. Здесь хлама, с которого ещё один штаб построить можно, — жаловался Артём, осматривая кучу мешков с различными деревяшками, мусором, стёклами и камнями.

— Пожалуйста, можете с предложением выйти к командованию. Только мешки отсюда вынесите, а потом предлагайте.

Началась очередная тренировка на выносливость. Чтобы снести кучу этих мешков, вроде, сил надо немного. А вот путь преодолеть надо колоссальный.

Уже на третьей ходке, мы начали выбиваться из ритма. Ещё и мешки пошли весом, соответствующим надписи на них — 50 кг.

— Так, это не дело, — сказал я, смотря вниз со второго этажа. — А чего машина так далеко? Может, пододвинем её.

— Во, голова! Щас, — обрадовался Костя и рванул вниз.

Водителя он не нашёл рядом с машиной, зато смог он сам завести ГАЗик и подъехать вплотную к зданию.

Вот и работа пошла быстрее. Мешки летели вниз, точно в кузов автомобиля. И никого не смущало, что неравномерно ложатся эти «бомбы», пятидесятого калибра.

— Так, этот с чем-то лёгким. Завернуть, чтоб не разлетелся, — сказал Макс и отправил в полёт мешок. Он приземлился в кузов рядом с кабиной.

— Мужики, а вот этот потяжелее будет. И поберегись, — следующий снаряд отправили Артём с Костей.

Шандарахнул он так, что пробил кузов, а край доски подкинул вверх облегчённый мешок, недавно брошенный Максом. Словно в замедленной съёмке, я смотрел как, эта планирующая неуправляемая бомба подлетела и приземлилась у ног... Доброва, который зачем-то ходил за штабом, общаясь с каким-то гостем.

Полковник поднял голову вверх, заметив меня, стоящего у окна. Товарищи мои оказались хитрее и спрятались, а вот мне досталось.

— Родин, в кабинет ко мне после окончания работ. И приведи себя в порядок, — крикнул мне Добров и погрозил кулаком.

Работу пришлось завершить очень быстро. Благо, оставалось несколько мешков. Пока я умывался в казарме, пытался вспомнить того человека, с которым был Добров. Лицо знакомое и, как показалось, уже где-то я видел его.

Парни молчали. Видимо, подумали, что начну сейчас истерить по поводу, что только я один залетел из-за этого «летучего» мешка.

— Серёга, у тебя ж есть право на ошибку. Всё-таки, самолёт посадил в поле. Может, обойдётся? — переживал Макс, умываясь рядом со мной.

— Кто ссыт, тот гибнет. Знаешь такую фразу? — сказал я, не отрываясь от своего отражения.

— Теперь буду знать.

В приёмной командира полка сидела милого вида женщина с накрученными тёмными волосами и бесцветным маникюром. Перед ней на столе лежали несколько папок для документов по различным категориям — рапорта, накладные, полёты и так далее. Стояла пара чёрных телефонов, которые периодически звонили, но всем женщина отвечала, что у Доброва совещание.