Читаем без скачивания Беглец - Николай Дубов

- Что это вы делаете? - спросил Виталий Сергеевич.

- Ремонтируем, - сказал дед.

- Разве так будет держать?

- Маненько схватит, коли постоит.

Гремя и подпрыгивая, проехал грузовик, обдал их пылью. Колеса прошли по только что сделанной насыпке, гравий брызнул в стороны.

- Вот и весь ремонт! - сказал папка. - Артель напрасный труд.

Дед посмотрел вслед грузовику.

- Да ить что поделаешь с таким народом? Нет, чтобы объехать, норовит как раз угодить...

- Это же в самом деле напрасная работа. Вы делаете, они тут же разворачивают. Ремонтировать - так уж по-настоящему.

- Ну его к черту! - сказал Федор. - Вот кончу курсы трактористов, и все - уеду! Разве это работа? Смехота! Пускай на другой участок переводят.

Дед посмотрел на него и снова повернулся к Виталию Сергеевичу.

- Ассигнований не дают. Поскольку дороги тут потом не будет. Вот мы так и поддерживаем пока. Новую пробивать будут вкруг лимана.

- Когда-то она будет, - сказал Федор.

- Как захотят, быстро сделают, - сказал папка. - В соседнем районе дали одному Героя, за кукурузу. Ну, там пробили артезианский колодец, воды - залейся, чего ей не расти. И начали к нему разные начальники ездить. Полюбоваться. В один месяц асфальт проложили. Теперь ездий, как в люльке, - не тряхнет, не качнет.

Дед неприязненно покосился на папку. Он не любил, когда говорили всякие вольности.

- А вы далече собрались?

- В Ломовку, по воду.

- Так уж лучше в Гроховку. Километр дальше, а вода лучше, водопроводная.

Они поехали в Гроховку. В первых трех колонках воды не было, только в лужах плескались гуси и утки, но в четвертой, недалеко от магазина, оказалась, они набрали все капроновые фляжки и десятилитровую бутыль.

Юрка все время ломал голову, что бы такое придумать, чтобы Виталию Сергеевичу доставить удовольствие, увидел, что у входа в подвал стоят уже дядьки, и его осенило:

- Дядя Витя, а вы вина не хочете? У нас тут продают.

- Натуральное? В такую жару не плохо бы выпить стакан.

Они пошли ко входу в подвал. Навстречу им, припадая на деревянную ногу, шагнул Роман Безногий и нарочито громко сказал:

- Профессору - почет и уважение!

Редкие волосы прилипли у Романа к залысинам, красное лицо вспотело он был уже "на газу". Виталий Сергеевич внимательно посмотрел на него.

- Я не профессор.

- Все одно - тилигенция. У меня глаз верный, снайперский. Люблю тилигенцию!

- Очень приятно, - сказал Виталий Сергеевич и хотел пройти мимо.

- Пс-ст! - сказал Роман, протянул руку и уставился в глаза Виталию Сергеевичу. - Дай рупь.

Виталий Сергеевич даже не удивился, достал и протянул бумажку.

- Во! - торжественно поднял Роман рублевку и показал стоящим мужчинам. - Я за что люблю тилигенцию? Она деньги иметь стесняется!

В группе мужчин у входа в подвал засмеялись.

- Не то что вы, жмоты, за целковый удавитесь, - продолжал Роман.

Виталий Сергеевич начал спускаться в подвал, следом застучал деревянной ногой Роман.

В подвале с потолка свисала электрическая лампочка, за столом сидела горбатая Алка. На столе стояли два граненых стакана, ведро с водой и большой эмалированный чайник. Алка окунула стакан в ведро, подставила под чайник, в стакан полилась мутная зеленоватая струя.

Виталий Сергеевич взял стакан, поднес ко рту, понюхал и поставил обратно.

- Нет, благодарю вас. Немытый?

- Как это - немытый? - обиделась Алка. - На ваших глазах помыла!

- Я не про стакан. Виноград давили немытый.

- А сроду его мыли? - сказал Роман.

- То-то он ДДТ и еще какой-то пакостью отдает...

- Ничего, нам годится, - сказал Роман. - Еще шибче забирает...

Они поехали домой. Юрка старательно держал бутыль и мучился. Он хотел сделать как лучше, а ничего не получилось.

- Не понравилось? - спросил он. - А дед и папка говорят - хорошее...

- Ничего, - утешил его Виталий Сергеевич. - Без вина жить можно. Особенно такого.

Дома они помыли запыленную машину и пошли купаться. Юливанна пошла с ними. Они ныряли, плавали наперегонки, Виталий Сергеевич учил их лежать на воде совсем не двигаясь, а потом все сидели на камне и отдыхали. В один из зимних штормов море выбросило длинную плоскую глыбу песчаника, а потом у берега намыло сай*, волны не доставали больше до камня, он так и остался, единственный камень на всем берегу от переправы до Окуневки. На нем очень удобно сидеть. Юливанна и Виталий Сергеевич сидели на камне, а ребята просто на песке, и Юрке почему-то пришло в голову спросить:

_______________

* Мель, отмель.

- Дядя Витя, а у вас дети есть?

Может, он подумал, как, должно быть, хорошо им живется, этим детям?

Юливанна вдруг встала и пошла домой. Виталий Сергеевич посмотрел ей вслед и, помедлив, сказал:

- Есть сын. Он уже большой и живет самостоятельно.

3

К приезжим ходили не только они, ребята. Как только Юливанна принималась готовить и оставалась одна, к ней бежали то Максимовна, то мамка. Нюшка ходила редко - стеснялась. Что говорили Максимовна и Нюшка, слышно не было, они говорили тихо. Зато, когда говорила мамка, слышно на весь бугор. Может, у нее такой громкий голос, потому что она часто кричит и ругается? Она говорила всегда одно и то же: как трудно жить, и что папка пьет, может и последнее пропить, приходится его стеречь, пьяный он заводной, мало ли чего может натворить, потом не развяжешься, и что дети плохо учатся... А сойдясь вместе, они судачили о Юливанне, наперебой хвалили ее: и какая она, видать, хозяйка, и аккуратная, и душевная, и поговорить с ней одно удовольствие, все понимает и сочувствует, и какое привалило счастье Виталию Сергеевичу, что у него жена такая ласковая да добрая, ну и он тоже, слава богу, - за таким мужем, как у Христа за пазухой, - не то что словом, взглядом не обидит, все Юленька да Юленька...

А к Виталию Сергеевичу ходили мужчины. Чаще всего дед, изредка Федор. Тогда шли неторопливые разговоры о хозяйстве, о политике - что делается с этим Вьетнамом, когда будет конец, а то, гляди, еще чего доброго... и кто первый полетит на Луну - американцы или мы, и, может, хоть теперь будет маненько легче, а то прямо не знаешь, куда и податься - то кукуруза, то горох, то пятое, то десятое, семь пятниц на неделе, и каждая главнее престольного праздника...

Папка в лагерь не ходил. Юрка знал, что ему очень хочется поближе познакомиться с Виталием Сергеевичем, и он не раз зазывал его к себе, но Виталий Сергеевич не приходил. Он вообще ни к кому не ходил, никто на это не обижался, а папка обиделся. И однажды так прямо и сказал:

- Что ж вы нас обижаете? Не по-соседски...

- Чем?

- Не зайдете никогда. Посидели бы, поговорили по-настоящему.

- Разговаривать можно и здесь.

- Ну, как бы сказать, обстановка не та... И потом, я хотел показать вам, узнать мнение. Я ведь, между прочим, немножко рисую...

- Вот как? - сказал Виталий Сергеевич. - Любопытно.

Они пошли в мастерскую, где папка всегда рисовал. Там стоял большой слесарный верстак, навалены дорожные знаки и всякие инструменты, но все-таки там просторнее, чем в комнате, никто не крутился перед глазами и не мешал. А на стенах висели папкины картины, уже оконченные и только начатые. Нарисовано на них разное-разное и большей частью такое, чего Юрка никогда не видел. И горы, острые, как пики, и много-много деревьев сразу это называлось лес, - а из-за гор и леса обязательно всходили или желтая луна, или красное солнце, и озеро, по которому плавали белые гуси с такими длинными шеями, что они изгибались, как вопросительный знак. И другое озеро, все заросшее широкими, с тарелку, листьями и белыми цветами, а поверх листьев и цветов лежала тетка с угольно-черными глазами. Сама она была розовая, как семейное мыло, и совсем голая, только стыдное место прикрывал белый шарфик, который сам по себе висел в воздухе. И здесь тоже были белые гуси с длинными шеями и желтая луна. Юрка не понимал, почему эта толстомясая тетка не тонет, и про себя думал, что, если б он умел рисовать, он бы рисовал не этих голых теток, а самолеты и танки, Чапаева, как он летит на белом коне, или космонавтов, как они гуляют в космосе. Он даже как-то спросил папку, почему он такое не рисует, это, мол, куда интереснее, но папка только усмехнулся и сказал:

- Много ты понимаешь!

Конечно, Юрка понимал еще мало, но что папка здорово рисует, это он понимал хорошо. У него все такое похожее. Видно каждый камешек, каждую веточку. И все такое красивое. Даже красивее, чем на самом деле. Если уж луна, так желтая-прежелтая, солнце краснее, чем светофор в городе перед базаром, а таких зеленых листьев и травы не было даже в городе...

Юрка смотрел то на картины, то на Виталия Сергеевича, чтобы угадать, как они ему нравятся, а папка суетился больше, чем всегда, рассказывал, как он рисует с открыток по клеточкам, и как каждая картина называется, и как трудно доставать краски, особенно белила. Виталий Сергеевич молчал, потом сказал "н-да" и опять замолчал. Папка не выдержал и спросил: