Читаем без скачивания Битвы божьих коровок - Виктория Платова

— Отдай цветы, скотина, — угрожающе зашипел Метелица. — Отдай!.. Это мой букет!

Додик сделал вид, что его не услышал, и ускорил шаги.

Но не тут-то было!

Метелица коршуном налетел на обидчика и свалил его с ног. Конечно, грузинской борьбой чидаоба он не владел, но заехать в ухо и намять бока мог. Директор и первый заместитель директора молча тузили друг друга под аккомпанемент звонка и успокоились только тогда, когда от роз остались одни ошметки.

— Старый дурак, — бросил Метелице Сойфер, потирая ушибленный локоть.

— На два месяца моложе, чем ты, — бросил Сойферу Метелица, потирая ушибленное колено.

Звонок наконец затих.

Как и следовало ожидать, дверь открыл мудрый и совершенно нейтральный Арик.

Метелица затолкал измочаленные розы под мойку и хмуро потянулся в коридор. Додик последовал за ним.

Анастасия стояла, опершись рукой о косяк, и поджимала левую ногу.

— Привет, — сказала она Арику.

— Я проявил то, что ты просила. Сделал два экземпляра пленки.

Метелица заскрежетал зубами. И когда этот восемнадцатилетний хлюст успел перейти с ней на “ты”?! Будь он его папашей — порол бы наглеца каждый день. За вандализм и оскорбление национальных святынь!

Пока Метелица исходил завистью к прыткому Арику Дергапуту, Анастасия наконец-то заметила и его самого, и прохиндея Сойфера.

— Здравствуйте, — надменно произнесла она. — Я не думала, что вы… Так поздно…

И пока Метелица соображал, как бы половчее поздороваться с прекрасной ниндзя, из-за его спины высунулся Додик.

— А у нас ненормированный рабочий день, — с пафосом хрюкнул Сойфер. — Профессия иногда подкидывает сюрпризы, знаете ли.

— Я проявил фотографии… — Арик снова начал тянуть одеяло на себя.

— …И мы были бы очень вам признательны, если бы вы снабдили их своими комментариями.

Хрюканье стало еще громче, пафос — еще невыносимее… Ну, что ты за тип, Додик Сойфер!..

Зато Анастасия была на высоте. Не удостоив Додика и взглядом, она обратилась к Метелице:

— Вы позволите, я промою порез?

— Вы поранились? — Глупый вопрос. Метелица сам видел, как она хромала!

— Пустяки. Царапина.

Интересно, где она умудрилась порезаться? Неужели ходила босиком по наточенным мечам? Кажется, Метелица что-то слышал о подобных трюках.

— Пять минут, не больше, — сказала девушка и скрылась за дверью ванной-туалета-фотолаборатории.

Она действительно уложилась в пять минут.

Еще двадцать минут заняла трагическая история ее брата.

Зато о себе Анастасия не сказала ни слова. Никаких объяснений, хотя картина ясна и так. Во всяком случае, самому Метелице. Обыкновенный молодой человек, выросший под сенью незаурядной старшей сестры. Притяжение ее личности так велико, что ему не остается ничего другого, кроме как вырваться из кольца этого притяжения. Типичная история старших и младших, любимчиков судьбы и аутсайдеров, мужчины и женщины, — самая обыкновенная гражданская война. Теперь понятно, почему Кирилл никогда не упоминал о сестре: он представляет самостоятельную ценность, а не только является братом матерой волчицы. Именно это он и пытался доказать всем. Себе — в первую очередь.

Именно потому он оказался в маленьком детективном агентстве.

Маленькое агентство — только слепок с большой, настоящей жизни, но для старта вполне годится и оно. А он способный малый, этот Кирилл! Толково отщелкал пленку. Вот только сестра забыла предупредить его, что в этой самой настоящей жизни и играют по-настоящему. И по-настоящему умирают.

Почему Метелица сразу не присмотрелся к мальчишке? И костерил его на чем свет стоит из-за жалких восьмисот двадцати трех рублей!..

Дурак ты, Валентин!

Дурак еще и потому, что опоздал с фотографиями. Хитрый Додик выложил Анастасии соображения Метелицы по поводу отснятой пленки — и, ничуть не смущаясь, выдал их за свои. Она долго рассматривала фотографии — профессионально долго. А потом сказала:

— Я знаю эту девушку. Ее звали Мицуко.

— Звали? — переспросил Додик.

— Теперь ее нет в живых.

"Собаке — собачья смерть”, — было написано на лице у Сойфера. Но высказать крамольные мысли вслух он не решился. А на Анастасию посмотрел с уважением: времени даром она не теряла.

— Что вы собираетесь делать? — спросил у девушки Метелица.

— Не знаю… Быть может, имеет смысл поискать улицы?

— Какие улицы?

— Улицы, которые засняты на. пленке. Это возможно? — Она с надеждой посмотрела на Метелицу.

С надеждой, господи ты боже мой!

— Может быть… Прочесать задний план. Увеличить фотографии, если нужно. Наверняка найдутся какие-то особые приметы.

— Да, — поддержал Метелицу Сойфер. — Каждая улица в Петербурге неповторима. Вы не находите, Настя?

— Нахожу…

— Мы займемся этим, — заверил Настю выскочка Додик.

Дохлый номер, друг мой Давид Маркович, дохлый номер. И вы, как уволенный из рядов доблестной израильской полиции за тупость, должны это понимать. Даже если хотя бы одна из улиц по счастливой случайности будет найдена — они никогда не двинутся дальше. Без доступа к оперативной информации, без человека в органах, который мог бы эту информацию предоставить…

Дохлый номер.

Но если бы язык Метелицы захотел произнести это вслух — он вырвал бы его. Вместе с гландами, легкими, желудком и обеими кишечниками — толстым и тонким. А о такой малозначащей детали, как сердце, и говорить не приходится…

— Если вы не возражаете, я заберу один комплект фотографий. И вещи брата…

Как они могли возражать! А юный Дергапут даже собственноручно заклеил скотчем коробку с надписью “К.Лангер”.

Ох уж этот Арик! Вечно снимает сливки, вечно оказывается в нужное время в нужном месте и к тому же проворачивает самые нужные делишки!.. И получает за это по полной программе.

Вот и сейчас она поцеловала компьютерного хиляка в прыщавую щеку. На глазах у начальства!.. И даже нашла секунду, чтобы заглянуть в его компьютер.

— Покончил с Малдером и Скалли? — спросила она.

— Малдер и Скалли вечны, как Резервный банк США, так что покончить с ними нельзя. Так, отдыхаю от них… Вот нашел одну детскую игрушку… Без всяких наворотов… Забавно.

Пока Анастасия разговаривала с Дергапутом, а Метелица молча переживал этот факт, практичный Сойфер ухватился за ящик и теперь держал его наготове.

— Если позволите, я провожу вас, Настя.

— Не стоит. Меня довезут… Спасибо вам большое. До завтра?

…Проводив Анастасию, все трое прилипли к темному кухонному окну. Вот она подходит к летающей тарелке, лишь по недосмотру властей растаможенной как джип “Чероки” последнего года выпуска. Вот летающая тарелка приветливо мигает бортовыми огнями. И улетает (взмывает, взвивается свечой, берет с места). Ничего не поделаешь, против жеребца с крутой тачкой между ног у скромного агентства “Валмет” нет никаких шансов.

— Никаких шансов, — пробормотал Метелица.

— Никаких, — подтвердил Сойфер.

— А может… рискнуть? — В голосе Арика послышался совершенно неуместный щенячий оптимизм.

— Ты сначала прыщи выведи, племянничек! — Додик похлопал Дергапута по плечу. А потом обратился к Метелице:

— Кстати, Валик, ты не сказал ей, что по законам жанра все самые крутые любовники оказываются самыми большими злодеями?..

…Он ни на чем не настаивал.

Даже на том, чтобы донести коробку до дверей квартиры.

Он не был любопытен. Он не спросил о коробке. И о том месте, куда она заезжала. Он просто подвез ее, потому что у нее болела нога.

Собственно, он сам напомнил ей о ноге.

— У вас все в порядке? — спросил он.

И Настя обнаружила себя сидящей на все той же мокрой скамейке у дома Быкова. С поджатыми к подбородку коленями. Странно, ей казалось, что она уже дошла до метро и спустилась вниз по эскалатору.

Эскалаторы метро — вот что ей понравилось больше всего в этом обветшалом помпезном городе. Но об этом никому не скажешь — засмеют.

Можно только удивляться, как он сумел обнаружить Настю в кромешной тьме.

— У вас все в порядке?

— У меня? — Поначалу она даже не поняла сути вопроса.

— Кажется, это были вы? У Дмитрия?

Ну вот, он даже не запомнил ее лица. А спросил просто из вежливости.

— Да. Это была я.

— Как ваша нога? Болит?

Это была уже не вежливость. Это была обыкновенная логика: естественно, что у нее болит нога, и поэтому она пережидает боль. Иначе зачем ей как дуре сидеть под дождем на скамейке у чужого дома? А интересно, сколько же вообще она здесь просидела?

— Терпимо, — сказала Настя, хотя никакой боли не чувствовала. Пока.

— Меня зовут Кирилл.

Он говорил совершенно спокойно и даже ласково. Совсем не похоже на то, что еще некоторое время назад это он вусмерть ругался с Быковым из-за светильника.

— Я тоже должна представиться? — глупо спросила Настя.