Читаем без скачивания Когда Хранитель слеп (СИ) - Рената Еремеева

Северина уже вырвала Соулу два глаза. Хартс – вырвал третий, чтобы сделать обереги для своих прислужников. Один из осколков уже висит на шее Кары. Носить такой амулет – означает, что она может без опасений подходить к незрячему божеству: ее душе ничего не грозит. Для высших духов – Элерана и Ласки – слепой Соул безопасен, и Хартс не преминул этим воспользоваться. По всей вероятности, захватчик сделает Соула своим главным оружием, ведь для алькоров и простых электов пребывание рядом с ним смертельно – пустые глазницы коня «пожирают» души без разбору.

А как устранить со своего пути жрицу Света, Хартс, конечно, знает…

И ей, миэрите Гринтайла, от поглощающего ока Мировой Души никуда не скрыться, не увернуться и не сбежать…

2

Стремительные и зоркие дримеры, электы-соколы, устремились в небо, посланные Нафаром во все уголки священного града, чтобы известить электов о грядущей беде. Сам же Нафар помчался в Гаварну к своей семье. Тревога о близких гнала его домой. «Твоим детям нужна причина, чтобы вернуться назад», – сказала ему миэрита, но таэр так и не понял, что это значило. Он даже не предполагал, какую участь готовит для него бесстрастный Рок – та всевидящая и всезнающая воля, которая не пощадит никого на пути к своей цели, и которой неведома мелкая электианская жалость – ей, движимой вселенской любовью к жизни, но эта любовь, какой бы всеобъемлющей она ни была, к сожалению, не делится по равной доле на каждого.

Едва Нафар миновал скалы, окружавшие Храм душ, и добежал до Небесной реки, как путь ему преградили две тени, внезапно упавшие на берег и быстро сгустившиеся в женские фигуры. Необычайно высокая дама с голубоватым лицом и иссиня-черными волосами надменно глянула на него сверху, и саркастическая улыбка тронула ее фиолетовые губы. А про ее спутницу мало было сказать, что девушка молода и красива – гибкая, изящная, в черно-зеленом облегающем платье, она с грацией пантеры приблизилась к нему. Ее зеленые глаза алчно вспыхнули, и это был взгляд жестокой и гордой хищницы, и дьявольски прекрасным было ее лицо.

– А ты нам подходишь, – проворковала старшая и так пригвоздила Нафара взглядом, что он даже двинуться не мог, а от звучания ее голоса мороз пошел по коже. – Плотности излучения ауры как раз хватает, чтобы скрыть твою сущность, Кара, и она не настолько сильна, чтобы противостоять тебе. Ты задавишь его дух со временем, а потом он угаснет и не будет тебе мешать, – пообещала металлогласная дама и обнадеживающе улыбнулась, и в то же мгновенье зеленоглазка, стоявшая рядом с ней, упала замертво, а золотистые глаза Нафара засветились зеленым огнем.

В тронном зале материализовавшись из воздуха, они так же неожиданно предстали перед Лаской. Возвращение Нафара с каким-то неестественно застывшим лицом, наподобие маски, да еще в сопровождении некой величественной особы не удивило правительницу Гринтайла.

– Ты же знаешь, твои жалкие потуги не способны перекроить мир, – сказала она с суровым укором синелицей, узнав в ней бывшего жреца Ксенона. – Ты ничего не сможешь изменить. Северина этого не допустит.

Нафар-Кара, стоя против венценосной особы, неуловимым движением руки откинул крышку черной шкатулки, наведя ее открытым зевом в сторону миэриты; не меняя отсутствующего выражения лица, он нащупал пальцами черный бархатный мешочек и, развернув его по направлению к Ласке, осторожно приоткрыл… В тот же миг могущественная сила, противиться которой не смог даже Верховный дух Ксенон, увлекла за собой во тьму правительницу Гринтайла…

– Знаю, – задумчиво ответил Хартс опустевшему трону, с которого только что исчезла замурованная в берриал Ласка, – но у меня в запасе – еще пара-другая столетий, я что-нибудь придумаю… Операция прошла успешно! – сообщил он Нафару и, вскинув в триумфальном жесте руку, торжественно провозгласил. – Да здравствует Черная королева Дре-эй-моррра-а-а!

Таэр с фосфорически сияющими глазами, взвизгнув, бросился к нему на шею. Хартс похлопал по плечу повисшего на нем Нафара и отстранился. А Кара в своем новом облике, с небрежным изяществом виляя бедрами, поднялась на престол, величаво присела и в картинной позе замерла. Элеран почему-то поморщился, но вежливо похлопал в ладоши.

– Ничего-о, – сказал он вслух, – я сделаю все, чтобы ты долго не застревала в этом теле, моя прекрасная королева!

3

– Как странно, – разочарованно сказала Майя, – выходит, все, что натворил Хартс, это все – из-за любви?!

– Разумеется, нет, – скептически возразила Моран. – Просто его мечты о завоевании мира полностью совпали с честолюбивыми устремлениями Кары!

– А мне жаль Элерана, – с печалью проговорил Грей. – Это же несправедливо, когда чья-то любовь, чье-то право на счастье заранее обречено.

– В каждой жизни должна быть своя трагедия, каждый должен быть распят и каждый должен истечь кровью… Без этого душа не обретет зрячести и способности к состраданию. А все душевные трагедии случаются из-за неосуществившихся надежд, – со вздохом заключил Нафар и вернулся к своей истории:

– Как только защитницы города не стало, Гринтайл погрузился во тьму. Сквозь каменную стену, что окружала его, стали пробиваться ядовитые терновые щупальца. Ограда эта, стремительно разрастаясь в высоту, стала быстро смыкаться, разрушая прежнюю.

– На тех, кто не успел сбежать тогда, началась чудовищная охота, – голос Фата, бесшумно появившегося в дверях, прозвучал так неожиданно громко, что все вздрогнули и обернулись. – Лучшие из наших братьев гибли у нас на глазах. Многие, спасая собственную шкуру, сразу перешли на сторону врага. Но были и такие, которые из-за своей трусости и бесхребетности «сломались», не сумев сделать достойный выбор. Сколько их теперь шатается – безмолвных полипов – близ падшей обители…

– Бедная наша девочка! Сколько же тебе пришлось выстрадать, Луна! – послышался голос Мариэль из-за ажурной решетки, увитой ползучими и цветущими растениями.

Фалькон, который шел впереди и успел подняться на веранду к друзьям, густо залился краской. Он подождал, когда его тетушка войдет следом, и, повернувшись к ней, смущенным басом попросил:

– Мариэль! Луна осталась в прошлом. Навсегда. А я – Фалькон. Я – мужчина! И более того, я собираюсь сделать предложение одной милой девушке! Майя! – обратился он к юной ведьме. – Тебе не кажется, что наш друг Рагон заскучал без нас? Пойдем, проведаем его! – и Фэл, не скрывая влюбленных глаз, протянул ей руку.

Вспыхнув горячим румянцем, Майя встала. Грей, сидевший рядом с ней, часто-часто заморгал ресницами, длинными и пушистыми, как у девушки, и побледнел. Нафар, о чем-то догадавшись, вопросительно глянул на дочь. А та чуть заметно поджала нижнюю губу, сопереживая брату.

Они шли по белой песчаной дорожке, а на зеленой лужайке паслись невиданные птицы, окраской оперенья похожие на диковинные цветы.

– А пойдем, я покажу тебе одно дерево. Я как будто в детство свое вернулся. Что-то подобное росло у нас в приакадемическом саду, только Хартс потом сожгла его дотла. Мы с Мариэль там недавно сидели. Кстати, эта тропинка, как раз туда и ведет, – сказал Фэл, сворачивая с аллеи.

Синяя крона этого дерева была плоской, как огромный зонт, – под ней можно было спрятаться от палящего солнца. Корни дерева, выступая из-под земли, причудливо изгибались, образуя скамейку со спинкой. Но самым удивительным было то, что древесная кора напоминала поперечно-полосатую шкуру зебры. Майя тронула ствол кончиками пальцев.

– Черные полосы на перламутрово-розовом фоне – красиво! Это Фат вывел?

– Конечно, он, кто же еще…

– А я завтра уезжаю, – сообщила ему девушка.

– Я знаю, – улыбнулся Фэл. – Кстати, я тоже!

Стоя к нему спиной, Майя поглаживала рукой шелковистую кору дерева; услышав, что и Фэл куда-то собирается, она удивленно повернулась к нему вполоборота.

– Куда?

Фалькон осторожно взял ее за плечи и развернул к себе лицом.

– С тобой... – сказал он серьезно и, склонившись к ней с высоты своего роста, посмотрел ей в глаза. – А ты разве не хочешь познакомить меня с мамой? – его теплое дыхание коснулось ее щеки.

От близости его лица, губ, глаз у Майи закружилась голова. Не подавая вида, она отступила назад и прижалась спиной к дереву.

– Я уже не представляю себе, как я мог жить без тебя… Раньше я был мертв и жил в аду. А ты оживила меня. Ты… вернула меня к себе самому. Ты открыла для меня мир заново… Я даже не знал, что жизнь так прекрасна! Не знал, что ощущение жизни может быть таким пронзительным и упоительным, – когда ты рядом! Не знал, что можно от полноты сердца радоваться синеве этого неба, полету бабочек, шелесту листвы… Я сам не понимаю, что творится со мной, когда я смотрю на тебя… Я просто воспаряю и плыву в какой-то невесомости. Я никогда прежде не испытывал таких чувств! Я люблю тебя и… не хочу отпускать тебя одну… Согласна ли ты – жить со мной одной семьей, со мной и с Рагоном?