Читаем без скачивания Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский

– Ничего не понимаю, – сознался Турецкий. – Совсем я запутался с этим оружием. А не позвонить ли Реддвею?

– Саня, извини меня, но ты дурак, – с чувством сказал Грязнов. – Что ты хочешь от него услышать?

– «Избегайте тех, кто старается подорвать вашу веру в себя. Эта черта свойственна мелким людям. Великий человек, наоборот, внушает вам чувство, что вы можете стать великим».

– Это что такое? – удивился Грязнов.

– Марк Твен, американский писатель.

– Я знаю, кто такой Марк Твен, – разозлился Грязнов.

– А знаешь, так помолчи и дай мне поговорить с другом.

– А я кто?! – обиделся Грязнов.

– Грязнов мне друг, но истина дороже.

Реддвей был на проводе через минуту.

– Александр! Рад слышать тебя чр-ррезвычайно! – пророкотал он по-русски и осведомился: – Я правильно сказал?

– Безупр-рречно! Пит, мне нужно найти пистолет с чудовищной убойной силой, калибром 11,43 миллиметра, выстрел, то есть пулю от которого можно спутать с патроном от «кольта». Есть соображения?

– Как это можно спутать пули от разного оружия?

– Понятия не имею, – сознался Турецкий.

– Александр, мне нужно некоторое время.

Реддвей перезвонил через семнадцать минут. За это время друзья выкурили полпачки «Магнума». Потом Турецкий сообразил, что название сигарет идентично известному американскому револьверу, и со злостью забросил их в корзину.

Реддвей сказал:

– Я зачитаю справку, а потом отправлю факс, если вдруг это то, что надо, о'кей? «Все большую популярность приобретает австрийский пистолет „глок“…»

Грязнов, слушая все это через включенный динамик телефона, сразу отрицательно покачал головой, и Турецкий помрачнел еще больше, но Реддвея не перебивал.

"– «…Его первая модель появилась в 1983 году под классические 9-миллиметровые патроны типа „парабеллум“, пули которых на 300 метров пробивают даже лошадиный череп. Сперва это оружие вызывало самые противоречивые мнения. В первую очередь настораживал несерьезный вид пистолета…»

– Почему?

– Потому что «стрелкам предлагался практически пластмассовый пистолет, на ощупь и внешними формами напоминавший детскую игрушку. Но те, кто получил эту „игрушку“ в качестве служебного оружия или приобрел в личных целях, моментально оценили незаурядные боевые возможности „глока“. „Глок“ обладает дульной энергией, всего лишь вдвое уступающей вашему укороченному АКС-74У…»

– Слушай, Пит, – не выдержал Турецкий, – ну какого лешего ты мне все это выкладываешь?

– Лешего? – переспросил Реддвей, большой любитель и коллекционер русских идиоматических выражений. – Александр, ты скрывал от меня это слово. Синоним, пожалуйста?

– Ну, какого черта, – проворчал Турецкий.

– Значит, леший – это черт?

– Да нет же, Питер, ради бога, я найду тебе точный синоним.

– Ну ладно. Значит, самая важная особенность «глока» – в безопасности с его обращением. Чтобы начать стрельбу, нужно дважды нажимать на спусковой крючок.

– Какого леш… Зачем?

– Первое нажатие освобождает предохранитель и взводит ударник и… В общем, неважно, такая конструкция позволяет приводить оружие в боевое положение одной рукой.

– Замечательно, ну и что с того? Зачем это все? Пистолет австрийский?

– Австрийский.

– Девятимиллиметровый?

– Девятимиллиметровый.

– Так зачем это все?! – зарычал Турецкий.

– В конце восьмидесятых годов «глоки» проникли на американский рынок…

Турецкий невольно напрягся.

– И тогда специально для Штатов была выпущена модификация «Глок-21» под патрон 45-го калибра. Иначе говоря…

– 11,43 миллиметра! – заорал Турецкий. – 11 и 43!

– Вот именно, Александр, вот именно. Всего не более пятисот стволов. Я могу сделать запрос, не пропадало ли где-то такое оружие, учет наверняка ведется. А сейчас прислать факс с техническим обоснованием?

– Давай, дружище! – Турецкий положил трубку и возбужденно потер руки. И даже Грязнов в знак примирения одобрительно поднял большой палец. Мол, работа – высший класс.

Телефон снова зазвонил.

– Широкое применение пластмассовых и полимерных узлов и деталей при вдвое большем числе патронов обеспечило пистолету меньший вес по сравнению с традиционным «кольтом» образца 1911 года, – как ни в чем ни бывало сказал ровный голос Реддвея.

– Его переклинило, – шепнул Грязнов.

– Эффективность оружия просто великолепна. Достаточно только попасть, куда – не особенно важно. Болевой шок настолько силен, что любое попадание надолго выводит из строя объект поражения… Лови факс, Александр, – закончил свою мысль Реддвей.

С секретной почтой, которую не рисковали отправлять даже по компьютерным сетям, он получил небольшой конверт, на котором значилось:

Руководителю антитеррористической группы «Пятый уровень» Питеру Реддвею. Лично, в собственные руки.

После прочтения – уничтожить.

Москва, Генеральная прокуратура. А. Турецкий".

Внутри конверта лежала узенькая полоска бумаги, на которой знакомым размашистым почерком было написано:

"ЛЕШИЙ, – его, м. В русской сказочной мифологии: человекообразное сказочное существо, живущее в лесу. Иди ты к лешему! (убирайся; прост. бран.) Какого лешего? (выражение досады; прост. бран.) Леший его знает! (кто его знает. прост.).

С. И. Ожегов, Словарь русского языка, 20-е издание, стереотипное, страница 261".

Катюши ударили разом, разодрав небо пронзительным свистом и пламенем реактивных снарядов. Их подхватила тяжелая артиллерия. Предрассветная тишина в районе готовящейся к штурму Кенигсберга советской группы войск была непоправимо нарушена. Линию обороны немцев взорвал шквал подготовительного огня.

Но это было только началом. За артподготовкой, тщательно организованной Василевским, танки и пехота ворвались в город на плечах немцев. Но как раз здесь и начались самые кровавые бои. Каждый дом, каждое уже полуразрушенное здание превратились в крепости, удерживаемые немецкими солдатами. Им нечего было терять и некуда отступать. Сзади – холодное Балтийское море, впереди – танки и пушки русских. Город методично превращался в груду развалин, но из-под них отчаянно строчили «шмайсеры» и летели гранаты.

Постепенно, оставшиеся без боеприпасов, начали появляться первые группки, а затем и группы капитулирующих. Кутаясь в шинели от на редкость промозглого для апреля ветра, немцы выползали из своих укрытий с высоко поднятыми руками.

Канонада орудий и треск автоматов не прекращались ни на секунду, слились в какую-то демоническую музыку и уже перестали резать слух. Метр за метром отвоевывался город, покрываясь залитыми кровью, изуродованными телами. С каждым шагом площадь обороны немцев таяла, как первый осенний снег.

Гвардии старший лейтенант Артур Гукк вошел в едва освобожденный Кенигсберг, когда еще не умолкли окончательно взрывы, а в отдельных местах продолжались перестрелки.

В группе с ним были еще два человека: лейтенант Турищев и капитан Олексенко – все члены одной группы, прикомандированной к 3-му Белорусскому фронту. В их оперативную задачу входило выявление на занятой советскими войсками территории города возможных оставленных противниками диверсионно-разведывательных групп.

Не успевшее бежать вместе с немецкими войсками мирное население пряталось по подвалам и не показывало наверх носа. Контрразведчики не спеша, осторожно перешагивая через груды кирпича и убитых, пробирались по развороченным улицам. На некоторых чудом уцелевших стенах еще можно было прочесть название учреждений и магазинов. Разбитые витрины угрюмо смотрели черными дырами, через каждые пять-шесть метров зияли безобразные провалы в стенах.

У перекрестка двух неизвестных улиц группа разделилась. Олексенко пошел дальше, прямо, Гукк и Турищев соответственно – направо и налево. Условились встретиться через час на этом же месте.

Гукку то и дело попадались советские бойцы, то конвоировавшие пленных, то катившие куда-то «сорокапятку». Напряжение боя еще не спало; в воздухе носился запах пороховой гари и дыма впремешку со сладковатым трупным запахом, густыми облаками стлавшимся над городом.

К Гукку подошел совсем молоденький сержант.

– Товарищ старший лейтенант, огоньку не найдется? – Безусое, покрытое сажей лицо белозубо улыбалось.

– Найдется, земляк. – Гукк щелкнул трофейной зажигалкой. На нем была обычная полевая форма офицера пехотного полка, щегольски ушитая и выглаженная.

Сержант присоединился к своим, и Гукк уже собирался идти дальше, как в доме на противоположной стороне улицы метнулась тень. Она промелькнула всего на одно мгновение, но ему этого было достаточно.

Перебежав улицу, он замер у того, что когда-то было входной дверью, прислушался – ничего. Четырехэтажное старинное здание довольно сносно сохранилось. Больше всего пострадала черепичная крыша, превращенная в голый остов. Осколки черепицы валялись под ногами, предательски громко трескаясь. Справа на стене висела полуразбитая бронзовая табличка. Гукк прочел по-немецки: «Ювелирный магазин Краузе».