Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

Закончив поединок, княжеский кучер с поклоном принял от своего господина целковый «за храбрость», и тогда только Рубанов с четой Голицыных направились к ярко освещенному подъезду, оживленно обсуждая происшедшее. Настроение у княгини стало прекрасным, она весело болтала. «Как все-таки моя жена любит простой народ!» – радовался князь Петр.

Скинув на руки лакеям верхнюю одежду, по лестнице поднялись наверх и попали в объятия хозяев. Княгиня долго целовалась с супругой вельможи, успев обсудить двух дам и их туалеты, – и то и другое, разумеется, было препротивным и безвкусным! Голицын с Максимом раскланялись и солидно пожали руку хозяину. Княгиня Катерина оторвалась от хозяйки, лишь когда подошла очередная пара гостей.

– Я к вам непременно подойду, милочка! – пообещала ей супруга вельможи, улыбаясь вновь вошедшим.

– О-о! Какое на вас чудное платье, – приложился к княгининой ручке выпавший откуда-то из толпы Василий Михайлович.

Тут же подоспела и его супруга.

Княгиня Катерина в секунду определила, как прекрасно смотрятся ее мужчины в сравнении с полковником.

«Все-таки я научила корнета элегантно носить вицмундир! – полюбовалась она на Рубанова. – Да и князь Петр у меня молодцом! – Быстро окинула взглядом невысокую стройную фигуру мужа в зеленом гусарском вицмундире. – Ну почему у гусаров к вицмундиру ввели не белые панталоны и башмаки, как у всей нормальной конницы, а эти ужасные зеленые чакчиры[13] и сапоги-ботики?! – чуть было не расстроилась она. – И после всего перечисленного не хочет из гусаров переводиться…» – не успела додумать злободневную мысль, как на нее накинулись две подруги графини и, подхватив под руки, чуть не насильно куда-то увели.

Князь Петр сразу воспрял духом.

– Вы подождите княгиню, а я через минуточку подойду, – нежно улыбнулся Рубанову, и до конца бала Максим его больше не видел.

Прислонившись к стене, он стал разглядывать гостей, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать зевать.

За время дежурства во дворце Рубанов привык к избранной публике и не смущался ею, но до него пока еще не дошло, что сегодня он не наблюдатель, а участник сего красочного и яркого зрелища. При виде генерала в ленте и орденах он чуть было не вытянулся во фрунт, но вовремя спохватился, покраснел и затесался в толпу. «Господи! А ежели придется танцевать?» – вдруг ужаснулся он, наконец-то начиная понимать, что нынче является участником и приглашенным гостем, а не разводящим или даже начальником караула… «В такой массе народа княгиня меня не сразу отыщет», – не успел порадоваться он, как толпа перед ним растаяла, бросившись посмотреть и поприветствовать какого-то важного гостя – им оказался военный министр Алексей Андреевич Аракчеев, и Максим остался стоять в одиночестве. Мимо него скорым шагом, почти бегом, пронеслись две юные дамы, оставив после себя волну духов, пудры и еще чего-то такого остро-женского, что у Максима перехватило дыхание и щеки пошли пятнами. Поглядев вслед дамам, он еще пуще покраснел, так как увидел, что одна из них повернулась, глянула на него и что-то сказала подруге, после чего обе рассмеялись. «Надо мной, наверное!» – сжался он в углу. Рубанов еще не мог правильно оценить себя, казался себе неловким и угловатым, не умеющим сообразить, что сказать и куда деть руки… «Нет ни палаша, ни узды, за которую можно было бы ухватиться…» – Убрал он ненужные ладони за спину и опять привалился к стене, вздрогнув от неожиданности, когда кто-то дотронулся до его плеча.

– Не беспокойтесь за стены, они здесь крепкие, подпирать ни к чему, к тому же это не рекомендуется этикетом, – услышал голос княгини, полный язвительных интонаций, – а пойдемте-ка я вас представлю одной даме! – Куда-то потащила его, спросив без интереса про князя Петра.

Дама, к которой подвели корнета, оказалась теткой вельможи с лентой, и по виду ей было лет сто – не меньше. Она важно и недвижимо сидела в кресле, не опираясь на спинку, и разглядывала подходящих в лорнет, а затем долго чмокала губами, подыскивая нужное слово.

«У-у-у! Вот бы кого в склеп к кавалергардам запустить!.. Тотчас бы в отставку ушли по состоянию здоровья», – подумал Максим и, сдерживая брезгливость, наклонился к сморщенной руке, клюнул ее носом, уловив запах тлена, – и один из всех удостоился ответного клевка в лоб.

– Бабушке ты очень понравился! – шепнула ему княгиня, отводя в сторону.

В этот миг рядом, с хоров, грянула музыка, и Максим не расслышал, что еще сказала княгиня. Центр залы очистился, все расступились к стенам.

– Так где же князь Петр?! – опять вспомнила она, на минуту пожалев, что его нет рядом. «Как было бы здорово стать второй парой!» – размечталась Голицина и окинула взглядом Максима, прикидывая, хорошо ли он усвоил ее уроки.

В этот момент на середину свободного пространства, согласно бальному этикету, вышли хозяин с хозяйкой и стали озираться по сторонам в ожидании поддержки от других пар. Заиграли полонез, и княгиня потащила Максима в центр залы. Ноги у него стали мягче ваты: «Ну почему сразу я? Как было бы здорово очутиться сейчас в гуще боя с палашом в руках!» – размечтался Рубанов, с трудом, как ему казалось, переставляя ноги.

Со стороны же шаг его выглядел упругим, легким и пружинистым, фигура в красном вицмундире – стройной и ловкой, а побледневшее от напряжения лицо с ярко выделившейся из-за этого темной родинкой на щеке, чуть растрепавшиеся белокурые волосы и рассеянный, ни на кого в отдельности не смотрящий взгляд у многих дам вызвали вздох вожделения…

Крепко держа Максима за руку, княгиня встала за ведущей парой. Он замер в какой-то прострации и ничего не ощущал, кроме дыхания и руки партнерши. Только это дыхание и связывало его еще с жизнью. Он не слышал ни музыки, ни смеха, ни разговоров – только рука и дыхание…

И вдруг стало еще тише. «Уже невозможно тише!..» – подумал он и пошел ничего не видя за княгиней, часто дыша грудью и неосознанно улыбаясь. Первое, что он ощутил, вернувшись в реальный мир, – это подрагивающие ноги, затем различил гул голосов и услышал музыку, потом почувствовал поцелуй на щеке и нежный шепот: «Ах какой вы, право, душка!» – Уловил духи, пудру и легкий запах пряного женского пота. Голова постепенно очистилась, и он стал понимать – где он, кто он и что только сейчас совершил!..

Княгиня просто цвела от счастья. «Фурор! Настоящий фурор… Видела я, с какой завистью на меня смотрели многие дамы!»

– Господин корнет! – обратилась она к приходящему в себя Рубанову. – Доставьте мне радость, пригласите дочку моей подруги, – указала глазами, кого именно.

– Да вы что, ваше сиятельство! Совсем, что ли, с ума сошли!.. – попробовал он поднять бунт. – Да это же натуральная старуха! Ей лет восемнадцать, полагаю!..

«Хотела бы я стать такой старухой…» – мечтательно вздохнула княгиня и капризно наморщила носик.

– Ну, ради меня!.. Ну, пожалуйста… вот мазурку заиграли, а в следующий раз пригласишь, кого захочешь! – уже приказным тоном добавила она.

– Ну хорошо, мадам! – согласился Рубанов. – Где там ваша протеже?

Вблизи «протеже» оказалась очень даже ничего, и танцевала она легко и грациозно. Ее открытые до самых плеч руки были нежны и пластичны.

Затем Максим станцевал с ее матерью – графиней Страйковской. Эта дама с таким тщанием ухаживала за своим лицом, что ей не давали более тридцати, хотя было тридцать пять; а самый приятный комплимент для нее, от которого она задыхалась от удовольствия, – это если дочь называли кузиной, желательно, конечно, старшей…

Обе дамы остались без ума от корнета.

Через пару часов, когда обнаглевший и зарвавшийся Рубанов медленным шагом дефелировал по залу, высматривая очередную партнершу, он неожиданно услышал, как вельможа жаловался Аракчееву:

– Государь на бал так и не приехал, вероятно, с Михаилом Михайловичем Сперанским что-то важное для государства решают! – иронично хмыкнув, произнес он, неожиданно расстроив Аракчеева. Через четверть часа тот решительно откланялся и уехал.

Домой все трое ехали молча и в возвышенном настроении. Отчего возвысилось настроение у князя Петра, Максим мог лишь догадываться. Он не ощущал холода, а ноги его в высоких ботфортах, надетых после бала, выбивали такты вальса. Шинель он не застегнул и так и ехал до самого дома, перебирая в уме, кого бы еще из дам можно было пригласить. «Обидно то, что самые красивые – все старше меня, а с этой плоской мелочью, своими ровесницами, и танцевать-то противно… Ну ничего, через два месяца мне грянет семнадцать!»

После бала тайные надежды Рубанова не оправдались, так как княгиня не оставила его в покое, а начала обучать «хорошим манерам».

– Мадам, пощадите, у меня же насморк! – но этот вопль души был для княгини бесшумнее гласа вопиющего в пустыне, а может, она поняла его как намек…

Поднявшись из кресла, она будто случайно обронила платок…