Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

В партере дьявольский конфуз заметили не все, но в ложах раздался смех. Из-за могильного картона неуверенно выглянула женская голова, и толстый махнул ей рукой – вставай, мол, душу по случаю загнал… Женщина обрадовалась и стала прыгать по сцене и петь.

Рубанов заметил, как Волынский поднял подзорную трубу и тут же опустил ее. «Ослепли, что ли, на первом ряду и с окулярами…» – задумался Максим. На этом первый акт закончился, и трое кавалергардов помчались за кулисы. Нарышкин обернулся к ложам и стал выискивать Рубанова, лицо его что-то не было одухотворено искусством. Оболенский в это время о чем-то заспорил с кузиной, а старая тетка крепко спала. Мирские страсти уже не волновали ее, главное – Софьюшка находится под присмотром.

Княгиня Катерина во время антракта направилась поприветствовать какую-то даму, а Максим поленился выходить и со скукой таращился то на сцену, то в партер. «У Мойши интереснее посидели бы, – сделал он вывод, – но может, вся «соль» еще впереди?..»

Во втором акте на сцене, кроме трех предыдущих лиц, появилось много девиц в коротких юбочках. Они стали бегать, треща половицами, и петь, потом построились в ряд, затем из ряда выбежали две и запрыгали, высоко вздергивая ногами и смеясь. Кавалергардские корнеты рвали друг у друга подзорную трубу и радостно причмокивали. Нечистый удивленно выкатил глаза и попятился от двух веселых девиц к краю сцены, но остановился, вовремя вспомнив про Оболенского. Толстый снова рухнул на колени, только лицом не к дьяволу, а к девицам. Вызволенная им с того света невеста стояла с таким видом, словно раздумывала – не уйти ли ей обратно в могилу… Две девицы, кончив прыгать и махать ногами, убежали за спины своих подруг… Гвардейские офицеры бурно зааплодировали, а княгиня Катерина удивленно глядела на них, отложив лорнет. «Явная мура!» – зевнул Максим, стыдливо закрыв рот ладонью.

В третьем акте намалеванные на полотне деревья изображали лес. По доскам сцены, взявшись за руки, медленно шествовал толстозадый пожилой жених со своей невестой. Вид у них был такой, будто весь антракт они дрались. Дьявола на этот раз поблизости не наблюдалось. «Видимо, хвост подшивает», – подумал Максим. Под звуки музыки из-за полотна, изображавшего лес, весело вымахнули две давешних веселых девицы и снова принялись взбрыкивать ногами, звонко вереща при этом. Жених, увидев их, опять было собрался рухнуть на колени, но невеста удержала нареченного, пнув его коленом, как показалось Максиму, по толстой заднице. В первых рядах партера раздались бурные овации, и гвардейская молодежь вырывала друг у друга подзорные трубы. Самыми спокойными в этом вопросе были офицеры гвардейского флотского экипажа, потому как у них на каждого приходилось по мощной морской трубе. «Что-то тут не так!» – подумал Максим, глядя, как выбежавший на сцену дьявол, обхватив за талию девиц, утащил их за кулисы…

Все он понял лишь на следующий день, когда расстроенный Оболенский разъяснил ситуацию:

– Я теперь тоже искусство полюблю! – вещал князь. – Вот так кавалергарды! Ишь чего учудили, а я и не знал…

– Да в чем дело-то? – перебил его Максим. – Чем тебя кавалергарды потрясли.

– Как чем, господин корнет?.. У девиц под юбками, оказывается, ничего не было… За это им хорошие денежки гвардейцы собрали! Теперь этих бестий ищут… а они с утра труппу покинули. Полагаю, к кому-нибудь из кавалергардов в имение уехали, – с завистью произнес он. – А все вы с графом виноваты! – горестно взвыл князь. – Закружились со своими дамами…

Когда Рубанов рассказал княгине Катерине, в чем заключалась «соль» вчерашней оперы, она весь вечер не могла успокоиться от восторга.

– Жалеете наверное, что в партер билеты не взяли? – допытывалась она.

– Да нет! Чего там жалеть? – ответил Максим, но кислый вид выдавал его.

В середине февраля вечером, когда Рубанов ехал на извозчике домой, одновременно пытаясь зарыться в бобровый воротник шинели и в то же время глядеть по сторонам, он вдруг заметил на Невском под тускло освещенным окном второго этажа знакомцев кавалергардов. Чуть в стороне от них стояли сани. Задрав головы, кавалергарды пялились на тусклое окно и что-то эмоционально обсуждали.

– Здравия желаю, господа корнеты! – ткнув извозчика, чтоб остановился, поприветствовал он на миг растерявшихся гвардейцев и вылез из саней.

«Неплохо смотрятся, черти!» – оценил трех друзей Рубанов и протянул им руку в перчатке.

– Лопни мои глаза, ежели это не Рубанов, – пошутил Шувалов, в свою очередь протягивая ему руку.

– Рад приветствовать вас, господин корнет, – расшаркался Волынский, и, ловко щелкнув шпорами, молча пожал руку медведеподобный Строганов.

«Пожалуй, он скоро здоровее Гришки Оболенского станет», – подумал Максим.

– Кого-то ждете?

– Нет, нет, нет! – дружно отказались кавалергарды, косясь на окно.

«Врут, мошенники…» – Ну что ж, не стану вам мешать мерзнуть, господа, а разговоры приятнее вести в помещении, посему милости прошу девятнадцатого на бал в честь моего дня рождения! – пригласил их и назвал адрес Голицыных.

День рождения начался для Рубанова как обыкновенный рядовой день – лишь не надо было идти на службу. Поздравлений от императора не последовало, и звезду на молодецкую грудь корнета вешать никто не собирался. Однако после обеда князь Петр поздравил Максима и преподнес тысячу рублей – вот это да-а!!! А княгиня Катерина долго целовала именинника, прижимаясь к нему маленькой упругой грудью, и подарила еще один красный вицмундир.

– Извольте нынче на бал надеть непременно его, мон шер, – строгим голосом дала она рекомендацию.

На этот раз Рубанов являлся центральной фигурой и самостоятельно встречал гостей. Внимательно выслушав дребезжание старого лакея, широко улыбаясь, раскланивался с очередным гостем.

Кавалергардские корнеты явились одними из последних, сразу вслед за вельможей. Сняв шинели внизу, они энергично поднимались по лестнице, на ходу оправляя свои красные, как и у конногвардейцев, вицмундиры. Неожиданно для себя Максим с интересом сравнил их черные с серебряными петлицами воротник и обшлага со своими темно-синими с золотыми петлицами. Конногвардейские ему понравились больше. «Тьфу ты! – подумал он. – От княгини Катерины заразился, наверное…» К огромнейшему огорчению Оболенского, присутствующая гвардейская молодежь воспринимала кавалергардских корнетов после истории с оперой как национальных героев? Да плюс ко всему в день, когда их встретил Рубанов, они помогли Волынскому похитить юную белошвейку. Подставив лестницу, умыкнули ее из окна второго этажа и теперь пожинали лавры восхищения. Максим даже заподозрил, что им важнее восторг и известность в кругу гвардейцев, нежели сама бедная белошвейка.

Мрачный Оболенский, завистливо стиснув зубы и нахмурившись, сидел на диване в гостиной, когда Рубанов подвел к нему графиню Страйковскую с дочерью и познакомил их. Часть морщин на челе князя разгладилась, и через полчаса он вовсю танцевал мазурку со Страйковской-дочерью. «Как бы князя на котильон в стиле а-ля Оболенский не потянуло…» – волновался Рубанов, но вечер прошел спокойно, весело и со вкусом. Оболенский покинул общество почти трезвым и с какой-то идеей в хмурых глазах. Максим переглянулся с Нарышкиным: чего-то задумал князенька. Не дает ему покоя кавалергардская слава.

Поздно ночью после бала, когда князь Петр отправился спать, княгиня Катерина, сидя перед зеркалом в уютном своем будуаре, обсуждала с Максимом прошедший вечер и гостей.

– А один из кавалергардских корнетов очень даже ничего… – Снимала она льняным платочком пудру и румяна с лица. – Ну тот, черноволосый, с красивой улыбкой…

– Волынский, что ли? Баба длинноволосая! – неожиданно приревновал Максим.

– Баба не баба, – повернулась к нему княгиня, причем халат разломился надвое у нее в ногах, высоко открыв их, – …а большинство дам без промедления готовы были отдаться ему!

– Ва-а-а-ше сиятельство… – укоризненно произнес Рубанов. – А сами-то вы как? – через минуту, покраснев, поинтересовался он.

– Хладнокровно! У меня другие планы… – снова повернулась она к зеркалу, натянув халат на своих аккуратных ягодицах.

Глядя на нее, Максим непроизвольно вздохнул и забросил ногу на ногу, скинув одну туфлю на ковер.

– Пятку натер! – пожаловался княгине. – Даже чулок протерся. – Подняв ногу, продемонстрировал ей дырку.

– Прекрасно! – неожиданно обрадовалась та. – Завтра по магазинам поедем – чулки покупать. А я палец растерла. – В свою очередь подняла ногу, снова повернувшись на пуфике, и удобно устроила ступню на коленях у корнета.

– Видите, большой палец с боку покраснел? – Халат снова распался на две части, потому как был завязан лишь на поясе.

«Ой!» – вздрогнул Максим.

Произведя нужный эффект, княгиня запахнула халат и придержала руками.

– Разотрите мне палец, – велела она, – да не так сильно жмите, медведь вы этакий…