Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

Затем в какой-то миг дыхание их смешалось… Спазм перехватил горло и не давал кричать… и наступила тишина, от которой хотелось плакать и молиться… тела их расслабились, не в силах даже отпрянуть друг от друга, а влажные волосы спутались и перемешались на подушке…

Проснулся Рубанов один. Княгини Катерины рядом не было.

Вспомнив бурную ночь, он с истомой потянулся усталым телом и неожиданно с еще большей страстью захотел эту женщину… Совесть не мучила его, и стыда за содеянное он не испытывал. Не он первый пожелал близости… Но, о Господи! До чего теперь он хотел ее… Хотел почувствовать ее губы, прижаться к божественным трепетным бедрам, вдохнуть в себя аромат возбужденной женщины, услышать ее стоны и увидеть страсть на ее лице…

Он будто воочию увидел ее всю, пылающую от желания, ласкающую его с искаженным от чувственности, блаженства и боли лицом. Откинув мятую простыню, он собрался искать ее. Тело его дрожало от с трудом сдерживаемого желания…

– В каком вы виде, корнет? – услышал он сухой, негромкий и безразличный голос из приоткрытой двери, и вошла ОНА. В строгом темном платье, скрадывающем фигуру и закрытом до самого горла. Глаза ее не излучали больше чуда любви и страсти. Искусанные губы сурово сжаты, а брови нахмурены.

– Княгиня! – не успел произнести Максим, как она остановила его.

– Ничего не было… И никогда больше не будет! – Она отчужденно отстранилась, когда он попытался взять ее за руку. – Оденьтесь, – бросила ему, – в доме слуги, и я не желаю разговоров… И вот еще что… – обернулась в дверях к обескураженному корнету, – завтра или самое позднее послезавтра я уезжаю в деревню. Вы можете пока здесь жить, но как только вернусь, вам, Максим Акимович, надлежит немедля покинуть сей дом. Вы и сами понимаете, что так надо… – оставила его одного.

Он ожидал всего, но только не этого ледяного тона и не этих слов. «Максим Акимович!.. – грустно усмехнулся он, одеваясь. – И где они взяли моду – после ночи любви… и сразу в деревню!»

Через месяц конногвардейский полк, согласно традиции и приказа, в полном составе отбыл на «травку» в благословенную, ленивую, вольную и пьяную Стрельну. Никогда еще с такой радостью Максим не покидал холодный, напыщенный, вальяжный, жеманный и аристократичный Петербург. Впереди было лето и целая жизнь… Так стоит ли грустить, когда рядом друзья? Когда ты молод, красив и силен, – а в необъятном будущем столько женщин мечтают о тебе?!

Кровь бурлила в жилах… Хотелось драться на дуэлях, скакать на коне, чтоб ветер в лицо, и в конце умереть за Россию!!! Что прекраснее этой судьбы?

20

В середине августа русская гвардия стягивалась в Красное Село. Следом за гвардией приехали скучающие жены, любовницы и подруги офицеров. Женщины из высшего света тоже мечтают о романтике!.. На берегу живописного пруда они разбили палатки, выписали итальянский оркестр и французских поваров, это не считая русских слуг и мосек.

И пожалуйста… Можно устраивать балы, менять любовников и заставлять мужчин выглядеть дураками, что дамы с успехом и проделывали. Гвардейские офицеры, дабы заслужить благосклонную улыбку, красовались перед женщинами на своих лошадях при полной парадной форме. И пока генералы, как всегда в это время, планировали атаки, перестрелки и «неожиданные» наступления, офицеры учили дам стрельбе из пистолетов, будто случайно показывая свою меткость, фехтовали на шпагах и саблях, ну и, конечно, потребляли разнообразный алкоголь, так как абсолютно трезвый гвардеец – это нонсенс!

Ожидали приезда государя с супругой.

Женщины постепенно начинали скучать… К тому же крестьянские клопы, возбужденные поболе офицеров аристократичным женским телом, каким-то образом стали проникать в палатки, не терялись и тараканы. Этого добра было в достатке, а чего не хватало, так это свежих сплетен, до тех пор, конечно, пока за дело не взялись корнеты.

Кавалергарды – либо случайно, но скорее всего, специально – в состоянии легкого опьянения, дефилируя в нанятой для смеха скрипучей крестьянской телеге, зацепились осью за колесо кареты, в которой находился немецкий полковник, то ли с родственницей, то ли – с любовницей.

– Сдвиньте телегу! – высунувшись в приоткрытую дверцу, заверещал немец, а из окошка выглянула прелестная женская головка и неотразимо улыбнулась кавалергардам.

Ну как тут можно быстро разъехаться?

– Сударыня! Приносим свои извинения, – свесив ноги с телеги, снял треуголку Волынский.

Ее румяное круглое лицо с прямым носом и мягким, чуть скошенным к шее подбородком с шаловливой небольшой ямочкой дышало свежестью, весельем и радостью жизни. Смеющиеся глаза смотрели приветливо. Маленькие ушки с красивыми бриллиантовыми серьгами делали лицо миловидным и юным. Хотелось припасть губами к ее щечкам, несколько излишне набеленным и облепленным мушками.

Строганов с Шуваловым, спрыгнув с телеги, подошли к протянутой дамской ручке.

– Не сметь! – завизжал немец. – Смир-р-на! Вольна! Кругом!

– Да пошел ты, БРУДЕР! – расталкивая друзей, протискивался к даме Волынский.

– Чта-а-а? Си-би-и-рь! – вопил полковник. – Я есть денщик!..

– Не денщик, лапочка, а адъютант! – поправила его подружка и, на секунду исчезнув в недрах кареты, открыла дверцу и легко спрыгнула на землю. – Господин полковник! Придется вам идти за помощью! – смеясь, произнесла она, облизываясь на корнетов.

– Мне-е? – глаза ее спутника вылезли из орбит. – Всех вызываю на дуэль! Всех! – рассвирепел немец.

И не зря! Вечером прекрасная незнакомка, покинув адъютанта великого князя Константина, вовсю веселилась в палатке корнетов, а полковник, позоря себя, бегал по лагерю и жаловался на кавалергардов и неверную особу…

– Так дело не пойдет! – сделал вывод Оболенский, приканчивая второе ведерко мадеры. – С завтрашнего вечера и до утра начнется стояние в главных силах. А перед этим мероприятием, полагаю, следует повеселить дам… Дадим, так сказать, пищу для разговоров… – глаза его пылали вдохновением.

– И что же, господин корнет, вы придумали? – неожиданно заинтересовался Рубанов.

– А чего тут думать?! В то время как женщины будут пить свой вечерний чай и любоваться природой, мы вылетим нагими, словно кентавры, это я книжку у Сержа брал почитать, вернее, картинки поглядеть, – объяснил он, – из того вон лесочка, проскачем мимо дам и снова скроемся в посадках… Представляете, сколько будет истерик и визга?! – радостно потер он ладони. – А наши дядьки тем временем станут ожидать там с одеждой, – загоготал князь.

– Черт-дьявол! – опустил глаза к паху Максим. – Мне-то что, а ваш орган, господин корнет, обязательно между седлом и крупом коня защемит, а то и вовсе под копыта попадет!

Нарышкин, махая рукой, покатывался от смеха.

– Заглянув в книгу, вы все понимаете превратно, милый Григорий, – веселился он.

– По-вашему, кавалергарды должны взять над нами верх? – зарычал Оболенский. – Не желаете, так я и один смогу!..

Ну разве можно не поддержать друга и уступить кавалергардским корнетам? На следующий вечер перед заходом солнца, когда так приятно дышится после дневной жары и пыли и когда хочется сидеть расслабившись и мечтать о чем-то недоступном и высоком, резкий цокот копыт нарушил дамскую идиллию, и трое всадников в масках, белея телом, проскакали вначале рысью и, удивившись, что никто из присутствующих не упал в обморок – таких дур не нашлось, в обратную сторону ехали шагом, кое-чем бряцая по седлам. Причем у одного из кавалеров эта штука, словно палаш, свешивалась с ноги.

Дамы выхватывали друг у друга лорнеты, вскакивая со стульев и небольших креслиц…

И лишь когда мужские зады слабо белели вдали и невозможно стало ничего интересного разглядеть, некоторые на всякий случай решили упасть в обморок.

– Это вам, Серж, не Вольтера играть! – делился после акции впечатлением одетый по полной форме Оболенский, держа под уздцы коня. – Дамам теперь на неделю бессонница обеспечена, – ржал князь.

– Да вы что там, господа? – вежливо сделал замечание Вебер. – А если бы невдалеке был враг? – Теперь с корнетами он разговаривал почтительно, а то еще пристрелят на дуэли.

– А вдруг никто не узнает, что это мы? – неожиданно заволновался князь.

И напрасно! Узнали!..

Днем, после стояния в главных силах, сонный Синепупенко разбудил офицеров, сообщив, что их ожидает барон. Вайцман, выпучив глаза, собрался что-то сказать, но русские слова вылетели из головы, а немецкий язык не мог точно передать всю гамму чувств, кипевших у него в груди.

– Командир полка вызывает! – с трудом выдавил из себя и вместе с корнетами направился в палатку генерал-майора Янковича.

– Вы с ума сошли! – вспылил тот. – Дело до великого князя дошло. Прошу следовать к нему, – не стал он воспитывать друзей, а, надев треуголку, первым зашагал к палатке цесаревича. – У его высочества, кстати, преотвратительнейшее настроение, – по дороге предупредил генерал. – Такие же повесы, как вы… – только из кавалергардского полка – здорово насолили его адъютанту, – довольным тоном произнес командир конногвардейцев, но тут же напустил на себя приличествующий случаю хмурый вид.