Читаем без скачивания Цветущий сад - Маргарет Пембертон

Рамон усмехнулся. Он слышал от Санни о роли Марисы в «Золотых мечтах». Санни сказал, что американская публика, как, впрочем, и любая другая, еще не готова к таким любовным сценам, которые Мариса оказалась неспособной как-то сгладить. Фильм доставил удовольствие режиссеру, операторам и мужской части руководства, но он чуть не пропал в монтажной, если бы режиссер не обладал даром предвидения и не вернул его назад для личного просмотра и удовольствия. Когда Мариса по роли отдавалась, она на самом деле отдавалась полностью. Санни еще не познакомился с ней достаточно близко, но предполагал сделать это. Вероятно, поэтому Хилдегард насторожилась и стала более услужливой в последние дни.

— Действительно трагедия, — согласилась Мариса, медленно и долго облизывая розовым язычком персик, прежде чем изящно откусить кусочек.

Виконт почувствовал возбуждение и яростно засопел.

— Впрочем, — она пожала плечами, и ее короткая кофточка приподнялась, почти обнажив розовые соски, — вся моя жизнь — серия трагедий. Я потеряла родителей на борту «Титаника», а сама спаслась только потому, что уцепилась за ящик с шампанским.

Улыбка Рамона стала еще шире. Родители Марисы были живы и здоровы и жили в штате Миннесота.

— Мой несчастный первый муж скончался. Ему прострелили голову на дуэли с французским графом, который был безумно влюблен в меня. А когда я поклялась уйти от своего второго мужа, он так обезумел, что бросился с Эйфе-левой башни.

— У него совсем не было вкуса, — холодно заметила великая княгиня. — Только представители низшего класса кончают жизнь самоубийством, бросаясь с Эйфелевой башни. Ему надо было выбрать «Ритц» или Нотр-Дам.

— Но ведь он помешался от любви, — спокойно возразила Мариса.

— Конечно, он был ненормальным, — саркастически согласилась великая княгиня.

— А что вы делали после того, как покинули Голливуд? — спросила Нэнси.

— О… — Мариса сделала непонятный жест рукой. — Я отправилась в Англию, но в этой стране единственным стоящим мужчиной оказался только принц Уэльский и климат такой холодный и сырой, что я решила там не задерживаться.

— Как повезло принцу, — вполголоса сказал граф Монткалм виконту Лоземиру.

Виконт ничего не слышал. Прозрачная сетка у него перед глазами непрерывно была в движении. Вот еще дюйм… еше немного… Если она поднимет руку, сочная виноградина будет полностью видна.

— В поисках солнца я поехала в Мадрид и там попила суть своего истинного призвания.

Принцесса Луиза опустила нож и вилку. Конечно, эта женщина не имеет в виду служение Господу. В противном случае она напишет письмо папе римскому.

— И что же это? — спросил Рамон, зная, что Мариса нашла свое истинное призвание на более раннем этапе своей жизни.

Мариса двусмысленно посмотрела на человека по прозвищу «Пантера». С того самого момента, как она села с ним за один стол, все ее женское естество трепетало. Он был великолепен: черные вьющиеся волосы, чувственные, суровые линии рта. Она вздрогнула, представив его обнаженным. Крепкое тело, широкие плечи и грудь, узкие бедра.

Мариса слышала о сексуальных способностях Рамона, но, несмотря на насмешливый блеск в его глазах, когда он обратился к ней, она почувствовала, что в них нет желания. Это было странно, поскольку ее глаза говорили о готовности откликнуться на его призыв.

— Я решила стать матадором.

— Участвовать в бое быков? — Даже Чарльз Монткалм утратил свое британское равнодушие.

— В Испании я известна как один из самых великих матадоров.

— Но разве это не опасно? — обратилась к ней Серина Лоземир с живейшим интересом.

— Каждый раз, когда я выхожу на арену и встречаюсь с быком, начинается поединок не на жизнь, а на смерть. Кто кого. Или он меня, или я его.

— О, это оставляет неизгладимое впечатление, — сказала великая княгиня. — Бой быков — самое подходящее развлечение для царствующих особ. Русская царица знала толк в этом деле. Королева Мария также восхищалась этим искусством.

— А вы не боялись? — спросила Серина у Марисы, и в ее глазах сверкнул странный огонек.

— Конечно, боялась. Но страх возбуждает. В этот момент начинаешь понимать смысл жизни. Если не бояться потерять свою жизнь, как можно оценить ее?

— Я думаю, очень просто, — сказала Джорджиана со смехом. — Ты согласна, Нэнси?

— Нет. Не согласна, — неожиданно ответила Нэнси. — Я считаю, что Мариса права. Только столкнувшись со смертью, начинаешь ценить жизнь.

— За последние десять лет мне не раз приходилось встречаться со смертью, но это не очень возбуждало меня, — язвительно заметила великая княгиня.

— Вам приходилось участвовать в бое быков, не так ли? — спросила Джорджиана Рамона, тогда как великая княгиня и Мариса с нескрываемой неприязнью смотрели друг на друга.

— Да, конечно. Я же португалец.

Глаза Нэнси встретились с его глазами, и она почувствовала, как внутри у нее потеплело. Она еще так мало знала о нем. А ей так хотелось узнать побольше.

— Мой отец с раннего возраста старался воспитать во мне мужество, поощряя бои быков и попытки повалить корову, взявшись за рога. Мне было только девять лет, когда я впервые встретился с быком и ужасно испугался.

Дьюарт де Гама. Дьюарт Санфорд. Человек, который безобразно обращался со своей женой и поставил своего юного сына перед быком. И все же сын никогда не проявлял к нему других чувств, кроме любви и уважения, хотя тот был недостоин подобного отношения. Рамон никогда не произносил имени своего отца, если только не вспоминали знаменитую сагу: Санфорд — О'Шогнесси. Нэнси хотелось бы услышать от него об отце, узнать его истинные чувства к нему.

— Вы бываете в Каусе? — обратилась к ней принцесса Луиза.

Нэнси улыбнулась:

— Нет. Уже давно там не была. — Она не посещала Каус с тех пор, как, будучи еще маленькой девочкой, встретила там мальчика, который стал любовью ее жизни.

Их глаза снова встретились. Джорджиана поджала губы. Несмотря на то что Нэнси и Рамон очень мало общались за обедом, между ними чувствовалась незримая связь, о которой догадывались почти все, даже великая княгиня. Их напряженное возбуждение передалось всем присутствующим за столом. Нэнси излучала внутренний свет и была откровенно счастлива. А неугомонность Рамона, казалось, утихла, словно он нашел наконец успокоение, которое долго искал. Гости, сидящие рядом с ними, не подозревали, что неподалеку, в одной из комнат, находится сенатор Джек Камерон, которого не пригласили на обед для избранных, где хозяйничала его жена.

— Начинается неделя регаты, — осведомленно сообщил султан. — Я всегда приезжаю в Англию на регату.